Андрей Левицкий - Аномалы. Тайная книга Страница 54

— Всегда находились бунтовщики. При любых империях, диктатурах, разве нет?

— Но и ситуация всегда была другой. Если власть применяла дубинки, то оппозиции оставались хотя бы камни. Если у хозяев луки и мечи, у рабов — дротики и ножи. Если у тех пулеметы, то у этих ружья. А сейчас разрыв в технологиях, в возможностях будет слишком большим. Просто представь: одна сторона владеет лазерным оружием, боевыми спутниками, ракетами дальнего действия, современными средствами связи и наблюдения, а у другой дубинки и камни. Сможет она восстать и победить? Нет, ни при каких условиях. Примерно так и будет, если у власти появятся пси-технологии. Никто не сможет восстать, на это просто не будет никаких шансов. Баранов много, пастухов — один или два да несколько псов с ними. Почему бараны не восстают? У них рога, копыта…

— Потому что им это не надо.

— Правильно. Сама мысль о бунте просто не приходит им в головы, потому что это — бараньи головы, да? Она не может туда прийти, такими баранов создали люди. Результат селекции, искусственного отбора. То же самое делают любые, хоть западные, хоть наши — любые! — власти с людьми. Манипуляции, «образ врага», прочее в этом роде… И все равно кто-то сопротивляется, бунтует, восстает. Но если к делу подключить суггесторов, которые покопаются в головах, очистят их от ненужных мыслей, то идея неповиновения пастухам даже теоретически не сможет возникнуть. Пастух станет равен богу.

— Вам нужно идти, Иван Степанович. — Мальков глянул на часы. — Да и мне пора.

— Идем, — согласился Титор.

Мальков открыл люк, и они тихо выбрались в кладовку, из которой одна дверь вела к камерам аномалов, а вторая — на лестничную площадку. Вышли на лестницу и, прежде чем разойтись, посмотрели друг на друга. Титор хотел что-то сказать на прощание — возможно, им больше не предстояло увидеться, — но не нашел нужных слов и промолчал. Мальков кивнул ему, а потом вдруг побледнел, зажмурившись, прошептал что-то едва слышно — и когда веки его поднялись, взгляд бывшего зама изменился, стал будто расфокусированным.

— Что такое? — спросил Титор.

— Ничего, — произнес Мальков, глядя ему в переносицу. — Все в порядке, Иван Степанович. Я сделаю то, о чем мы договорились.

С этими словами он зашагал прочь. Титор приподнял бровь, провожая Малькова взглядом. Струхнул тот, что ли, перед самым делом? Побледнел так резко, говорить стал по-другому… Ничего, главное, чтобы вовремя заглушил работу охранного контура, а остальное Титор сделает сам. С этой мыслью он направился к тамбуру, через который предстояло спуститься в «Глубь».

— Ты почти опоздал, — сказала Дина, когда Иван вошел в помещение.

Оно было круглым, светлым — белые стены и потолок, бежевый пол, — а из мебели только изогнутый стол под стеной. Тоже белый.

В центре комнаты по периметру широкого отверстия шло металлическое кольцо, от него спиралью спускалась короткая лестница. Заканчивалась она площадкой с дверью метрах в трех ниже пола круглого помещения.

Наверху лицами к стене стояли Амазонка, Шут и Тьма. И — спиной к стене, в расслабленной позе, сложив руки на груди, Жрец. Все были в серых пижамах-кимоно и тапочках.

Возле аномалов замерли двое из оперативного отдела. Рядом Василий покачивался с носков на пятки. Гера и Виталик, вспомнил Титор, так зовут оперативников. Оба — без пиджаков, черные сорочки перечеркнуты ремнями, из кобуры торчат рукояти служебных «глоков». У Василия такой же. Свой Титор оставил в кабинете — зачем таскаться по Комитету со стволом? На поясных ремнях Геры и Виталика в чехлах висели короткие резиновые дубинки.

Дина стояла подле высокого представительного мужчины в двубортном костюме. Галстук его стоил, наверное, столько, сколько вся одежда Титора. Если бы здесь присутствовал Варяг, командир бригады «химиков», бравших аномалов в Зоне, он бы узнал в присланном от Куратора наблюдателе «господина-из-мерседеса».

Кивнув всем, Титор скользнул взглядом по спинам аномалов, по Жрецу и сразу отвел глаза. Нечего туда пялиться, не следует слишком уж активно думать о том, что он собирается сделать, — вдруг Жрец почует?

— Спускаемся, — сказал он громко и расстегнул пиджак.

Возле стола на стене были крючки, Иван первым повесил пиджак и обратился к Наблюдателю:

— У вас нет кардиостимулятора? Каких-то имплантатов, металла в теле?

Тот покачал головой.

— Их предупредили об этом, — сухо бросила Дина.

Тогда Титор сказал Васе:

— Разоружайтесь. Ты в курсе насчет железа.

Старший оперативник, кивнув двум широкоплечим бойцам, направился к столу. Пока Гера снимал кобуру, а потом и часы с запястья, Василий избавился от оружия. Титор, вспомнив, достал портсигар, положил рядом с пистолетами. Держа руку на дубинке, Гера вернулся к аномалам, чтобы сменить Виталика.

Когда все остались без оружия и без металлических мелочей, Иван произнес:

— В каком порядке спускаемся, вам уже сообщили. Жрец — ты первый.

— Может, мы наконец пойдем? — спросил Наблюдатель. Голос у него был звучный, хорошо поставленный, громкий.

— Жрец — шагай! — приказал Титор.

Аномал, вежливо улыбнувшись, начал спускаться по спиральной лестнице. Белый, стерильный свет полоской скользнул по его ступням, бедрам, пояснице… А следом уже шли Гера и все остальные: порядок спуска Титор лично проговорил с каждым, исключая Наблюдателя — с тем общалась только Дина.

Иван двигался последним. В тот миг, когда подошва коснулась верхней ступени, раздался едва слышный щелчок… Или это был глюк, вызванный нервами, напряжением?

Титору показалось, что полоска света, лизнувшая туфли и поползшая вверх по штанинам, побледнела. Хотя и это могла быть лишь иллюзия, обман зрения.

Но уж точно иллюзией не была пристегнутая к левой лодыжке кобура с небольшим испанским пистолетом «Star PD», оснащенным магазином на шесть патронов сорок пятого калибра.

Сенсорное кольцо не отреагировало на оружие, и Титор продолжил спуск. Когда остальные уже стояли на круглой площадке, автоматически зажегся свет. Иван Титор глянул вверх, вдавил большую красную клавишу на стене — и с гудением массивная титановая плита отрезала «Глубь» от всего мира.

Глава 5

ЗОНА БОГА

30 минут до Контакта

Аккуратно сжимая футляр со шприцами, Яков Мирославович шагал по коридору. Следом топал Коля, грузный парень, с виду — неуклюжий увалень, а на деле — один из трех самых лучших бойцов среди оперативников Василия.

— Мирославович, надолго это? — пробасил он.

— Ты бы, Коленька, вопросов лишних не задавал, а делал, что скажут.

Обычно Яков Мирославович был вежливее, но сейчас сказывалось раздражение из-за того, что его не допустили к Контакту. А ведь, рассуждая по справедливости, он имел полное право присутствовать. В конце концов, это он привел теоретическое обоснование всей процедуры.

— Да ведь сверхурочно работаем, я тут с восьми утра, — пожаловался оперативник.

— Нам надо зайти к Воину, сделать укол, потом к Фее. Она, думаю, спит, как всегда, но Воин — вредный мальчишка. Будет сопротивляться — придержишь. Мне только кольнуть их двоих, и все, ты свободен.

Он говорил это, думая о другом — Яков вспоминал свою работу, ставшую теоретической основой для того, что вскоре случится на уровне «Глубь».

В лобной доле человеческого мозга «спрятаны» фантазия, творчество и чувство ответственности, затылочная воссоздает картинку окружающего нас мира… Есть речевой центр и слуховой, и от того, насколько хорошо они развиты, зависит, к примеру, разговорчивость или молчаливость человека. Еще в мозгу имеется центр депрессивных состояний, центр радости и страха.

И есть особый участок в лимбической системе,[4] который Яков назвал «зоной бога». С его работой связаны мистические чувства, религиозная приподнятость, в конечном счете — вера. Большей или меньшей активностью этого участка объясняется религиозный фанатизм, духовные переживания эзотериков, атеизм, демоническая одержимость… или, к примеру, уверенность «контактеров» в их встречах с инопланетянами.

Не кто иной, как Яков Мирославович Вертинский, первым предположил, что суггестор может искусственно стимулировать «зону бога» даже у тех приземленных реалистов-прагматиков, которые отродясь не верили ни в черта, ни в дьявола, плевать хотели на мистику, всю жизнь имели бога в виду, презирали любую эзотерику, а над историями про инопланетян смеялись. Даже их сознание можно заставить работать иначе, превратив атеиста в верующего, причем какой образ суггестор загонит в «зону бога» — в то человек и уверует.

Это он, Яков Вертинский, подготовил своими исследованиями сегодняшнее, такое важное, событие… и теперь его не взяли в «Глубь»! Душу согревало лишь то, что Афанасия Гринберга, главу научного отдела, тоже туда не пустили. Политика важнее науки, вот и всё. Руководство желало, чтобы свидетелей происходящего было как можно меньше.