Мелкие трудности - Тимофей Иванов Страница 54

торговец больше не стал и слава духам. Убивать дурака не хотелось, мало ли какой у него к зеленокожим счёт. Хотя в чём-то Килан определённо прав, хочешь мести — возьми в руки оружие и иди мстить, а не сиди в тепле и уюте, портя жизнь тем, кто перед тобой в общем-то ничем особенно не провинился. Фрима же в набеги на север явно не ходила, молоко у неё для этого на губах ещё не обсохло, когда она свободной была. Да и не берут своих женщин орки в походы, не слышал я о таком.

После лука наши блуждания по рынку наконец закончились и мы двинули во дворец. Я валяться на кровати, наложницы рыться в покупках, пересматривая то одно то другое. Никогда не понимал этой женской страсти. Всё ж вроде осмотрено-пересмотрено и ощупано-перещупано ещё при покупке, зачем повторять процесс дома, да ещё несколько раз? Впрочем раз так всё устроено, то какая-то причина у этого есть. Хотя ночь все эти размышления быстро вылетели у меня из головы, когда девочки начали показывать насколько они мне за всё благодарны. И до молока на фрименых губах дело тоже дошло, эльфийки развратили степную девочку и научили её плохому… Точнее хорошему. Пусть продолжают в том же духе. Надо бы их кстати как-то отдельно поощрить, за то что несут культуру в массы.

На следующий же день я вернулся к работе с Гвазирином. Потихоньку закончилось защитное снаряжение. Затем настало время сделать клинок. Поразмыслив, я остановился на полуторнике. Если придётся ломиться через чужую стену щитов, то будет актуальна булава, которой эти деревяшки в общем-то не сильно помешают. Но вот в индивидуальном поединке лучше бы иметь что-то полегче, что-то чем можно наносить более быстрые удары и уколы. Хотя меч под мою руку конечно получился той ещё рельсой с соответствующей инерцией. Хорошо что я силой не обижен, человек такую дуру сможет разве что поднять, но на том и всё. Ну может ещё на ногу врагу специально уронит, если он вплотную подойдёт.

Правда как раз вечером, когда мы закончили клинок, со мной случилась досадная неприятность. По пути в замок, ко мне подошёл человек в плаще с капюшоном, скрывающим лицо и проговорил:

-Доброго вечера, эр Магнус. Мой господин очень просил вас о встречи с ним по интересному вам обоим поводу. Завтрашней ночью у рассветной башни.

Сказав мне это, мужчина развернулся и сделал шаг, чтобы уйти, но получил от меня удар в бубен и опал, как озимый.

-Ночью, у башни, без официального приглашения, как принято у честных людей, инкогнито — ворчал я себе под нос, бегом таща это чудо к замку и внимательно смотря на всех встречных-поперечных — Наслушаются тупых баллад, млять, а потом друг друга в ночи ждут, млять.

Страже же на воротах сердца Осатомона я без лишних кривляний сказал, что этот человек предлагал мне встретится с недоброжелателем герцога. Всё таки в любом ином случае мне могли написать письмо или подойти на улице без этого мляцкого цирка с конями, назначив встречу в приличном месте. Да какой вообще адекватный член охраны серьёзного и высокопоставленного аристократа попрётся на тайную встречу непонятно с кем, ведомый нездоровым любопытством? Или расчёт был на то, что великан дебил, великан схавает? Да демон побери, это вообще может быть проверка от компетентных товарищей из окружения герцога. А то вдруг великан действительно достаточно тупой, чтобы вестись на подобное, а до кучи ещё и денег возьмёт за какую-нибудь информацию. Такого в ближний круг семьи пускать определённо нельзя. Впрочем положить уже, я сделал всё от меня зависящее, пусть теперь или палач работает яичными щипцами с зельем правды или служба собственной безопасности, как бы она тут не называлась, своего сотрудника лечит от сотрясения того места, где должен быть мозг. Всё таки умный человек великана бы провоцировать не стал. Мавр же сделал своё дело, мавр может идти.

В этом убеждении я прибывал до следующего утра, когда ко мне наведался эр Блом и сообщил, что солнце ещё высоко, а значит негру надо поработать.

Глава 20

Я тихо ступал своими кошачьими лапами по земле и чутко нюхал звериным носом прохладный воздух. Ночь благодатное время для многих хищников. Тех, чьи клыки и когти остры. Тех, кто видит и чувствует добычу во тьме. Тех, кто похож на меня. И ей духам в степи не так уж много тварей, которые могут поспорить в смертоносности с огромным гибридом рыси и великана. Но всё же я двигался максимально осторожно и тихо, стараясь сделать так, чтобы единственными издаваемыми мной звуками были приглушенный шум дыхания и сердцебиения. Потому что во тьме впереди меня ждала встреча с теми, кто тоже считает себя ночными хищниками.

Подбирался я этой ночью к Рассветной башне потому, что мужик, притащенный мной во дворец, отказался колоться. Его обрабатывали всю ночь, вливали в глотку зелья, чтобы развязать язык, пытались доверительно говорить, объясняя его нелёгкое положение, даже пытали. Но передавший мне приглашение молчал, как рыба об лёд. Точнее выл, божился, что всё это ошибка, орал, рыдал, но не сказал ни слова о том или тех, кто должен меня ждать. Специалисты по дознанию бы поняли, если бы их клиент наводил тень на плетень, сказал, что не знает или пытался бросить подозрение на кого-нибудь непричастного. В конце концов невосприимчивость к алхимии быстро стала понятна опытным специалистам, а в таких случаях обычно узники стремятся увести дознавателей по ложному следу. Потом это им конечно аукается, но это потом. Но тут надёжно зафиксированный пациент тупо отказывался говорить, хотя по всем признакам должен бы был хотеть петь соловьём.

Дело в уютном подвале закончилось тем, что пришлось пригласить придворного мага, сведущего в том числе и в телепатии. Старик через пару минут материл всех вокруг, прижимая тряпку к носу, из которого хлестала кровь. А на дыбе был труп с глазами, полными полопавшихся капилляров. В итоге штатный мозгоклюй земли осатской вынес вердикт: вампирское очарование. Хотя я бы его так не называл. Это в няшных Сумерках кавайный Эдвард Педовка Кален очаровывал старшеклассницу с вечно приоткрытым ртом. Здесь кровососы натурально порабощали еду. В целом «очарованный» вёл себя как обычно, повторяя привычные себе действия, но при этом был по уши влюблён в Господина и не слабо тупел, а так же терял инициативность и штуки вроде креативности. Потому собственно даже в пыточной не мог придумать