Юрий Шубин - Статус неизвестен (СИ) Страница 55

— … Эббата разбудил человек. Сатерлан вскочил и при свете давно наступившего дня вдруг увидел Моринга Флока. Живого!

Космодесантники находились в состоянии перманентного шока и смотрели на Николу Бланшета разинув рты, как желторотые птенцы на скачущую куницу.

Воздух вздрогнул от хохота, прорывая пастораль расстояний и осознано совершая невозможное — возвращая звездным десантникам миг свободы.

Никола, при всей своей затрапезности, сохранил значительное лицо, что и до того украшало рассказ не хуже ярких подробностей. Его глаза смотрели с порицанием, застав узников в момент беспардонного поведения. Его голос был смиренно тихим:

— Недоверие — это первая общечеловеческая реакция на новые знания. Вы думаете что слишком много знаете и от того чересчур много воображаете о себе. Человеческий ум повсюду открывает законы и вместе с тем обманывается легко, как младенец. Скепсис — целомудрие интеллекта. Эббат Сатерлан рассуждал так же и решил что ошибся, ставя страшный, несовместимый с жизнью, диагноз Морингу. Оба подумали что отделались легким испугом. И вот еще что, — запавшие глаза на заросшем лице сверкнули сочным лакированным блеском. — На судариум траве лежал раскрытый чемодан с набором хирургических инструментов и всяких окровавленных страстей. Сатерлан даже не знал до пережитой ночи что в рухнувшем геликоптере такой имелся. Когда они спустились к реке, чтобы поберегу вернуться в лагерь высадки первых поселенцев за помощью, Моринг Флок решил ополоснуться и скинув летную куртку и рубашку пошел к воде. На его спине и руках крестом рассекающим багровел свежий операционный шов, — Никола троекратно перекрестился. — Это был день возрождения который стал целой эпохой. И на том памятном взгорке «Месторождения Мест Рождения» был заложен храм «Встречи Отсроченной», вокруг которого и вырос будущий город Норингрим.

Вот теперь лицо Иллари стало по настоящему напоминать бульдожье:

— Не усложняй, — в ухмылке его зубы обнажились. На подживающей ободранной скуле топорщилась заскорузлая корка. — Храм говоришь. — Пристальный, на глазах свирепеющий взгляд в сером саване света мог испугать кого угодно. — Храм-храм-храм и нет человека. Кому ты трэндишь, наседка! — Он схватил Николу за кудлатую, космящуюся бороду и притянул к себе. — Да я сам из твоего кожаного мешка с костями душу выну и гнилую солому вместо зашью. Говори, к чему тебе велено нас своими бреднями склонить! — Над верхней губой и на висках Иллари выступил пот.

Никола Бланшет не выглядел напуганным, он сделал долгую паузу, переводя дух и прокашлялся, для чего Иллари пришлось его отпустить.

— И так бывает, — утирая губы проговорил Никола:- Истина порой невероятнее вымысла. Когда уже и в ум не помещается, тогда и приходится уповать на веру. Если даже чудо непонятно — оно неотменимо, — его взгляд был неопределенным и цепенящим одновременно. Никола встал и пройдя через камеру влез с ногами на каменную скамью. Клок соломы прилип к подошве его войлочного штиблета.

Сквозь лучики крыльев парящего кованого ангела все ярче лился свет, часть которого заслонила голова Бланшета:

— Все ищут пути чтобы контролировать жизнь, но нам это досталось почти бесплатно. Тот, который трепал меня за бороду, поди сюда, если не трудно.

Над оконцем паук шевелил «переметы» своей паутины. Космодесантники продолжали смотреть на Николу как на подсадного в камере смертников.

Оставаясь на взводе, в неком натяжении, Иллари выразительно покосился на своих товарищей и подпрыгнув встал рядом с Николой, засовывая голову в свет падающий сквозь решетку, как в область конкретных ответов.

Растопыренными крыльями ангел закрывал панораму площади три стороны которой занимал храм окруженный серокаменной стеной. Надворные постройки тянулись вдоль стены на значительном расстоянии друг от друга. Чуть в стороне от узорной решетки центральных ворот вдоль пестрой ленты мозаичного тротуара, обозначенного каменными приступками ограждений, висела широкая вычурная арка. Она выделяла проход ведущий к доминирующему над подступами мрачноватому и угрюмому зданию стоящему поодаль.

Цветная керамика однобоко купалась в брызгах рассвета, ловя гранями нарастающий огонь. Купольный крест лоснился светом, но не блистал. Незалазанной вершиной червонное золото посверкивая играло в лучах восходящего солнца. Каплями крови тлели вспыхнувшие крыши, часть звонницы, стен, выступов трансептов, башенок, округлостей апсид, барельефов каменных цветников. Искусные мастера корпели над каждым завитком, но даже их изысканная работа не смогла скрыть могущественную силу исходящую от храма.

«Месторождение Мест Рождения.»

Косточки скул Иллари покрыл румянец благоговения.

— Следи за моей рукой.

Иллари невольно последовал за жестом Николы. Отброшенные угловатые тени деревьев опутывали розовый янтарь надгробных плит.

— Наш багаж — идеология живучести и десятилетия практикующейся мудрости, прошедшей через мытарства освоения новой планеты и кровавую рубку военных конфликтов. А погост вдоль стены в один рядочек поместился, — Никола не выглядел человеком болтающим всякие глупости и Иллари не мог не верить глазам своим.

— Где же все остальные… мертвецы ваши? — Иллари думал о мемориальном комплексе, который с такого расстояния, можно было выдать за кладбище. И о самоубийцах, захоронение которых должно существовать отдельно, но не с такой пышностью…

Его скепсис имел огромное пространство для поиска.

Никола повернул голову и посмотрел в прорывы искусной ковки:

— За «Панихидной аркой», — произнес Никола в щелочки неплотно сомкнутых железных перьев. — Под зданием хомодермического конструирования находится «Вместилище». Наш ренессанс жизни. Во «Вместилище» хранятся все наши усопшие, которые без тления распятые висят ожидая нового жизненного срока. Мы предаем земле только тех, чье тело полностью разрушено и не восстановимо. А таких, как ты видишь, не так уж и много. Обычное в вашем мире захоронение трупа для нас так же трудно представить как кремацию во имя общественной пользы. Мы возрождаемы, хотя душа ищет новое кровнородственное тело. И воскрешение Моринга Флока в прежней оболочке случай уникальный и пока что единственный. Поэтому знаковый.

Брови Иллари, словно перекушенная дужка замка, поползли в стороны, отмыкая изумление на его лице:

— Я слышал что Фраков еще называют Франкенштейнами, но чтобы вот так… — у Иллари от волнения окончательно сел голос. — Эксгумация через отчуждение тела и метание неупокоенного духа…

— Мы называем это таинство «Обретением исправленной скорби». Священнодействие касающееся основ нашей теологии, на время вычитающее из жизни, но не из мироздания.

В журчащей тишине расшумелись деревья и ветер пахнул теснотой мира, переполненного бессметными призраками. Унося в подсознание необъяснимое самоощущение своей судьбы. Совершенно новый, вопиющий о себе факт искал место достраивая в головах звездных десантников картину этого мира.

Никола и Иллари слезли вниз притихшие и уселись на скамью. Рядышком. Солнце выжигало на камне темницы линялую горячую дыру. Настаивая на чем-то своем.

Выходит даже с мертвецами в вашем мире может случиться что-то новенькое. У вас новая жизнь во «Вместилище» буд-то в казначейском банке под процентами лежит, — интерес Рона был живым и естественным. — Которую однажды посчастливится снять, аннулируя счет, и тут же открыть новый на то же имя?

Никола не лебезил и не угодничал, он приткнулся спиной к сырой стене и ответил:

— Что для вас сверхъестественно, то для нас очевидно…

Уверенность обитателя «смежной» камеры никого уже не удивляла. Злила немного, но это шло от нервов.

— … соблазн новой жизни вам недоступен. Повседневность потустороннего непонятна, хотя и в вас теплится вера в вечную жизнь. Без вечные вы, так на Фракене называют вас Перво землян.

Неуловимо пружинисто и, вместе с тем, чрезвычайно опасно Иллари швырнул Николу Бланшета на крутые ступени, а сам навалился сверху:

— Как понял что мы с Перво земли?!

— Сам ты и сказал, — запавшие коричневато-синие подглазья вновь вернули глазам Николы подростковую непокорность, с тонким кружевным узором лопнувших капилляров. — Франкенштейнами нас только на Перво земле обзывают.

Иллари выпустил Николу из захвата и подошел к трубе, проточной водой начав ополаскивать свое лицо:

— Ты смелый такой от того, что жизнью не дорожишь. Какая она у тебя по счету? — вода, не попавшая на лицо, стекала по локтям небрежно струясь и капала на пол.

— Меня Бог миловал, — Никола поднялся со ступней и стал натягивать слетевший с ноги штиблет. — Только вы меня больше не трогайте, а то ничего не скажу. Новое тело — подарок к которому тебя обязывают. Чужой души в себя до смерти не вставишь, да и после не ты уж это, а другой какой.