Рус Агишев - Зеленый фронт (СИ) Страница 55

Шедший следом партизан добродушно хлопнул парня по плечу.

— Добрая у тебя жинка, хлопец, — проговорил он. — А ты, что глаза на мокром месте? Ничего с твоим не случилось! Мы его як красного сокола берегли.

В какие-то секунды притихший, словно перед тяжелой грозой лагерь, взорвался.

— Смотри, Мишка, не надорвись, аж две девки обнимать! — скалил кто-то громко зубы. — Охальник!

Раздавался смех…

— Да, сестренки это мои! — откуда-то доносился возмущенный ответ.

— Сыми-то сумищу свою! Не бойся не укушу! — повариха тянула за рукав длинного как верста парня. — Что и мамку свову не признаешь?

Из палатки кто-то вытащил гармонь и с чувством начал выводить залихватскую мелодию.

— Эх, девки, бабы, молодежь, подходи, не зевай! — заводил народ юморной гармонист. — Расскажу я вам как делить мой каравай!

— Дурак, ты Федька! — рассмеялась в ответ разбитная деваха с шальными глазами. — Че у тебя там делить-то? Шишь с маслом!

Шум нарастал, подобно валу, обрастая все новыми и новыми звуками. Мягкие шлепки снимаемых сумок и рюкзаков, приятный слуха металлический перезвон патронов дополнялись звонкими поцелуями и заливистым смехом.

— А ты, что видела что ли? — ни как не успокоится гармонист, хитро поглядывая на стоявшую напротив него бабенку. — Можа там и ого-го!

— Да, тихо ты! — вдруг кто-то шикнул на него из-за спины. — Уйми свою музыку!

От неожиданности его руки дернулись и гармонь, издав жалобный полувздох, умолкла.

— А… Что? — дернув головой, гармонист повернулся назад.

Все молча стояли. Десятки человек, которые мгновения назад шумно радовались встречи, с недоумением перешептывались. Федька решительным движением отложил инструмент и начал пробираться в центр лагеря. Лишь отодвинув в сторону очередную одетую в ватник спину, он увидел причину всеобщего оцепенения…

— Я смотрю у тебя совсем плохо с головой, старшина? — Смирнов угрюмой глыбой нависал над невысоким собеседником. — Ты отказываешься исполнять приказ высшего командования? Идешь против советской власти, гнида? Что молчишь, Илья Степанович? — имя и отчество он произнес так, словно выплевывал каждую букву по очереди.

Перекошенное лицо разведчика не предвещало ничего хорошего.

— Вот, значит ты как заговорил, капитан, — буркнул в ответ тот, скидывая со спины котомку. — Гнидой меня называешь… Может еще и под трибунал хочешь отдать?! Что буркала свои выпятил? ….Хрена ты получишь моих людей!

Капитан усмехнулся кончиками губ и медленно расстегнул нагрудный карман. Под пристальными взглядами окружающих, он вытащил небольшой клочок темной ткани и, поднеся его к глазам, начал громко читать:

— … Оказывать всестороннее содействие Смирнову Игорю Владимировичу… Имеет право брать на себя командование военными частями… Подпись: И.В. Сталин.

Он высоко вскинул руку, демонстрируя небольшой клочок ткани.

— Все слышали? — спросил он, пытаясь каждому заглянуть в в глаза. — Я должен забрать с собой в Москву одного человека — Ковальских Алесю… А, ты слышал, старшина, кем подписан мой мандат?

Голованко шумно выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Мелькнувший перед ним документ был не простой «бумажкой», о чем он, пограничник, не раз слышал.

— Я ее не отдам, — еле слышно проговорил он, набычившись словно боксер перед ударом противника. — Капитан, я ее все равно не отдам…

После этих слов передние ряды словно отхлынули от них. Пятачок пустого пространства вокруг двух людей становился все больше и больше.

Смирнову показалось, что он ослышался. «Что? Какой-то вшивый пограничник вякает против такого документа? — в его голове просто не укладывался сам факт такого ответа старшины. — Это же подпись товарища Сталина!». Его руки сами дернулись вперед и крепко вцепились в воротник партизана.

— Ты, что же старый пень совсем ошалел? — крепкие руки словно мощный механизм с силой трясли старшину. — Тебе сам товарищ Сталин приказывает какую-то девку доставить в столицу… Сам товарищ Сталин! Да, я тебя прямо здесь шлепну! — тряхнув в очередной раз, он отпустил трещавший воротник. — Ты меня слышишь, прямо вот этими руками шлепну! О! Падла!

Воздух словно выдернуло из его легких, а живот сразу же скрутило невыносимой болью. Разведчик даже не уловил сам момент удара, он лишь ощутил его последствия.

— Ты?! Сволочь! — задыхаясь и сипя от боли, бормотал капитан. — Ты поднял руку на старшего командира?

Неожиданно его осторожно подхватили под руку и мягко опустили на землю. Оказавший эту помощь, Голованко присел рядом с ним.

— Успокойся, разведка, — тихо проговорил он, наклоняясь к лица Смирнова. — Прежде чем орать, ты бы сам башкой своей подумал, о чем просишь?! — наткнувшись на недоуменный взгляд, Илья продолжил. — Знаешь, что это за девка?

Тот с шумом выплюнул тягучую слюну и выдохнул:

— Какое это имеет значение? Кто она сама? Кто ее родители? С кем она спит и что она есть? Главное, она может принести пользу стране! Только это сейчас имеет значение.

Старшина печально вздохнул.

— Это же сестра его, — прошептал он, кося взглядом в сторону высокого дуба. — Родная сестра… И ты мне предлагаешь, отдать ее… Лучшего способа подписать себе смертный приговор ты точно не найдешь!

Боль сразу же отступила куда-то в сторону. «Его сестра…, — прозвучавшая мысль просто снесла его мозг. — Да, он же… Боже мой! Какая к лешему Москва?».

— Что тут такое? Что за столпотворение? Вот где они сидят? — прямо из толпы вылез и начал орать врач, также ходивший с ними на операцию по освобождению заложников. — Товарищ капитан, вы собрались улетать? Да? Как, мне интересно бы узнать? А на Абая не надейтесь… В самые ближайшие время он умрет. С такими ранами как у него, люди вообще не живут!

Оба командира вскочили как ошпаренные. Смерть Абая сильно ударяла по обоим. Если первый точно терял как минимум опытного солдата и потенциального «подопытного кролика» для советских врачей, то второй оставался без одного из самых сильных защитников партизан. Оба не сговариваясь рванули в сторону наспех оборудованной операционной. Таким громким словом называлась здоровенная немецкая палатка с огромным пологом, куда запросто можно было вместить около двадцати человек.

— Да вот он, — махнул рукой врач на небольшой занавешенный уголок. — Вы посмотрите сами!

Действительно, врач не преувеличивал. Пока два лидера сотрясали воздух, якут продолжал терять кровь.

— Как это так, доктор? — из капитана, казалось, окончательно вынули внутренний стержень. — Вы, что совсем ничего не можете сделать? — Плотные марлевые тампоны медленно впитывали кровь, становясь похожими на огромных пиявок, присосавшихся к ране.

Невысокий человек с жидкими черными волосами лежал практически неподвижно. Его руки были неестественно выгнуты, словно имели дополнительный сустав. Потрепанный комбинезон на груди был порван в клочья и из темно-зеленого приобрел буроватый оттенок.

— Я похож на волшебника? — Карл Генрихович, осторожно касаясь рваной ткани, освободил раны. — Видите? В него выпустили почти обойму… А с боку кажется ножом задели. И что с ним делать?

Скрюченное тело начало трясти. Все нарастало волнообразно. Легкие, еле заметные судороги, резко сменялись мощными рывками от которых тело едва не подпрыгивало.

— Олухи! — если только не взвизгнул врач. — Держите его! Руки! Сверху налегай! О! Больно! Лягнул меня…

Два здоровых мужика навалились на Абая, который несмотря на свое тщедушное тельце, оказался исключительно здоровым. Девяностокилограммовые туши Смирнова и Голованко с трудом удерживались на лежащем якуте.

— Осторожно! Кровь! Опять пошла кровь! — Очнувшийся от удара, врач снова взялся за руководство. — Крепче наддай! Надо остановить кровь! Да, что же это такое?! Нож! Ноже мне! Реж, старшина! Реж!

Из ран вместе с вступающей кровью лезли светлые нитевидные отростки, так отвратительно похожие на заразных паразитов. Они пробивались сквозь марлевые тампоны, окрашиваясь в ярко красный цвет. Небольшие тельца мягко покачивались, будто извиваясь…

— Еще лезут, боже мой! — плоть якута в некоторых местах с треском лопалась и оттуда лезли целы пучки древесных нитей. — Откуда же они берутся!

Внезапно, якут захрипел. Багровое от напряжения лицо немного приподнялось и выплюнуло темный сгусток какой-то мерзости.

— Аал Луук Мае, — шевелились потрескавшиеся губы. — Я иду к тебе! Элей ботур готов служить тебе, Владычица Великого леса…

— Что он говорит? Я ни чего не расслышал! — воскликнул капитан, державший раненного за ноги. — Что он там бормотал?

— Отпустите меня, дети железа, — шептал Абай, открыв красные как кровь глаза. — Отпустите меня в лес… Я не могу больше здесь находиться… Аал Луук Мае, я иду к тебе!