Каста Неприкасаемых 2 - Дмитрий Анатолиевич Емельянов Страница 55

— Зарублю, тварь! — Главарь вздернул кобылу на дыбы, блеснувший на солнце клинок взлетел вверх.

Лошадиные копыта замелькали прямо перед лицом Дамира, но тот, не стушевавшись, вдруг бросился под конское брюхо и, навалившись, одним толчком опрокинул кобылу на спину. Бешено выпучив глаза, лошадь с грохотом рухнула на землю, придавливая на миг потерявшего ориентацию седока.

Вся банда в каком-то оцепенении уставилась на эту картину, а в этот момент с ближайшей крыши метнулась черная тень. Прыжок! Салах приземлился на круп крайней лошади. Дикое ржание, всадник, почувствовав чужого за спиной, успел лишь дернуться, прежде чем жесткие ладони резко крутанули его голову.

Хруст шейных позвонков заглушил свист кистеня, и уже следующий грабитель повалился с седла с пробитой башкой. Начавшаяся сумятица усугубилась бешеным водоворотом испуганных коней, почувствовавших у себя в ногах человека.

Это Дамир, свалив предводителя, бросился прямо в плотную конскую массу. Рывок за ногу, и следом уход под лошадиное брюхо. Еще один рывок за упертый в стремя сапог, и еще один всадник, всплеснув руками, съехал с седла, не успев понять в чем дело.

Кто-то все-же успел рвануть саблю из ножен. Замах, и клинок понесся прямо в голову Дамира, но тот, уклонившись, перехватил руку врага. Инерция плюс мощный толчок и дрыгающее ногами тело мелькнуло в воздухе. Мелькнуло, но до земли не долетело. Перехватив противника второй рукой, Дамир поднял его над головой и с силой метнул в еще сидящего в седле грабителя.

Крики боли смешались со свистом кистеня, хлесткие удары с ржанием коней, и вот уже последний оставшийся верхом всадник, нахлестывая коня, пытается вырваться из страшной кутерьмы. Ему это почти удается, но тут пущенный меткой рукой Салаха камень бьет его прямо в затылок, заставляя клюнуть носом и повалиться в дорожную пыль.

Дело сделано. Справились без меня. Поднимаюсь и выхожу из сарая. Смотрю, как местные добивают пришлых грабителей. Все как я и наказывал, бьют дубинами, чтобы без большой крови.

Кричу Фаруху.

— Не забудь, всех пришлых стащить в одну кучу и сжечь!

Тот кивает мне в ответ, и тут я слышу отчаянный вопль Таис в своей голове:

— Справа сверху за деревом!

Дергаю головой и вижу, на скале, прямо перед въездом — арбалетчик. Уже встал на одно колено, глаз прищурен, палец на спусковой скобе. Сейчас будет выстрел!

Ухожу в Сумрак быстрее, чем успеваю подумать, и уже глядя на стрелка сквозь серую взвесь, усмехаюсь.

— Нет, без меня вам никак!

Срываюсь с места насколько это вообще возможно в Сумраке. До скалы от меня шагов десять, потом подъем, еще шагов пять. Успеваю вовремя. Грязный палец уже жмет на скобу, и я, не церемонясь впечатываю каблук сапога в голову стрелка.

Глухо валится набок тело. Арбалет медленно выпадает из разжавшихся рук, а острие стрелы втыкается во взвесь под ногами. Выхожу в реальность и меня догоняет звук ломающейся кости. Кидаю взгляд на свернутую шею и развороченное в кашу лицо.

«Что ж, сам виноват! — Без сожаления отворачиваюсь от трупа. — Мог бы уйти по-тихому, но нет, захотелось поквитаться. Вот и отметился!»

На вскидку прикидываю направление выстрела и упираюсь взглядом Салаху в грудь.

«Вот так-то, дружище! — Невольно усмехаюсь иронии положения. — Придется тебе поблагодарить ведьму за свою спасенную жизнь. Кабы не она, лежать бы тебе сейчас в пыли с арбалетным болтом в груди».

Глава 21

Возвращаюсь к дому старосты в некотором раздражении на самого себя и на парней.

«Вот зачем надо было весь этот огород городить! Вошел бы в Сумрак, свернул бы всем шею как курам, и дело с концом. Нет же, подавай им развлечение, чтобы нервы заиграли, чтобы жизнь они почувствовали. Дураки! И я тоже дурак! Вот сейчас стояли бы над мертвым Салахом, и что тогда?!»

Иду, ругаюсь с самим собой и в запале даже не слышу, что мне кричат. И тут, дзень! Как колокольчик звякнул в моем мозгу. Поднимаю голову и сперва упираюсь в голубые глаза Таис, а потом до меня долетает голос Дамира.

— Да что с тобой, Юни?! Кричу тебе, кричу, а ты как глухой!

Чуть улыбнувшись, мысленно благодарю Таис за сигнал и сворачиваю к Дамиру.

— Что случилось-то?! Чего орешь?!

В ответ тот слегка пинает лежащее у его ног тело.

— Этот живой! Что будем делать с ним?

Салах стоит тут же, прислонившись спиной к стене, и отвечает быстрее меня:

— Да что там думать, придушить падлюку, да к остальным! — Он мотнул головой к большой поленнице, куда местные уже стащили мертвые тела.

Молча присаживаюсь на корточки у лежащего и всматриваюсь в его лицо. Да, это тот щеголь, что не так давно гордо въезжал в поселок. Теперь он выглядит не так роскошно. В пол-лица растекся огромный синяк, волосы и борода в грязи, а шикарная кираса изрядно помята.

— Кто такой? Как зовут? — Мне совсем не интересно как его зовут, просто надо же хоть что-то спросить. Тяну, можно сказать, время, прежде чем вынести смертный приговор. Мы, люди, так устроены, в азарте боя можем положить хоть с сотню себе подобных, а стоит лишь на миг задуматься и отправить на тот свет человека уже не так и легко.

Вместо ответа лицо главаря искривляется в злобной гримасе.

— Шабах ин Шур кожу с вас сдерет за меня! Живьем! Будете верещать, как свиньи под ножом! — Он шипит, выпучивая свой единственный оставшийся целым глаз. — Всем! Всем вам конец! А деревню это поганую сожгут до тла!

— Заткнись, убогий! — Дамир прекратил это поток злобы увесистым ударом по ребрам, а у меня вдруг родилась идея.

Дождавшись пока пленник перестанет стонать от боли, я спрашиваю его:

— Ну-ка расскажи нам, про этого своего Шабаха! Кто таков, где обретается?

— Да пошел ты! — Рычит тот в ответ, и Дамир уже заносит ногу для еще одного воспитательного удара, но я останавливаю его. — Подожди! Человек, я вижу понятливый, сейчас сам все нам расскажет.

Выжидательно смотрю на скорчившегося главаря, но тот вновь скалит зубы.

— Сдохнете все! Лютой смертью сдохнете, все до единого!

Для видимости тяжело вздыхаю.

— Что же, ты сам выбрал свою судьбу! — Поднимаю взгляд на Дамира и киваю на приготовленный костер. — Положи его сверху остальных.

Тот, щелкнув ременной петлей потянулся к шее пленника, но я придерживаю его руку.

— Нет, живым положи. Пусть сдохнет в муках без покаяния и бродит между мирами неприкаянной тенью до скончания времен!

Глянув мне в глаза, бывший