Капрал Серов: год 1757 - Иван Юрьевич Ланков Страница 56

А ему все хуже и хуже. Вон после такой речи дыхание переводит и морщится.

– Хотя, может, вы и правы. От вас никогда не знаешь, чего ожидать. Вот и сейчас. Твой куратор, похоже, единственный из всех, кто призвал стабилизатора. Остальные-то все…

– И ты?

– И я.

– И как? Много набаламутил?

– За десять лет-то? Расскажу тебе как на исповеди, русский, – шляхтич закрыл глаза и перевел дыхание. – То, что Понятовский не заготовил фураж, – это я. То, что всю вашу армию разобьют к чертям собачьим в Восточной Пруссии, – это мы вдвоем, я и пруссак. Подвести наследником к вашей Елизавете парочку немцев – это не я, но вот подвести к принцессе Понятовского – это уже мое. То, что у вас королева по весне болела – это… ну ты понял. Странно, что поправилась. Ее выздоровление – это не ты, я выяснял. Это кто-то другой. Но это ничего не меняет. Вам крышка, русский. Вы проиграли эту войну, даже не начав ее.

Я пожал плечами.

– Не кажи гоп, поляк. Я еще жив.

Шляхтич прикрыл глаза.

– Верно. Ты еще жив.

Из лесу на прогалину шумно вывалились мои солдаты с длинными жердями в руках. Ну наконец-то! Вас только за смертью посылать, блин горелый!

Чуть привстаю и кричу:

– Вас где носит, улитки? Бегом давайте!

Шляхтич ухватил меня за руку и проговорил:

– Там, в седельной сумке… Блокнот. Пытался таблицу составить. Игроков ловить. Посмотри. Может быть, пригодится. Шифр найдешь в Библии… по первым строчкам.

– Хорошо. Почитаю.

Шляхтич открыл глаза – чистые, без всякой медикаментозной мути – и прошептал будто из последних сил:

– Помолись за меня, русский. Пожалуйста.

– Так ты ж католик вроде.

– Это вы, ортодоксы, обособились. А мы вселенская церковь, мы признаем все таинства. Помолишься?

Я стиснул его ладонь.

– Помолюсь, поляк.

Глава 15

Шестнадцатого мая основные силы первого корпуса армии закончили переправляться через реку Аа, и инженеры принялись разбирать понтонный мост.

Тут-то я и понял, зачем нужна охрана переправы. Не, ну, конечно, отработка взаимодействия с понтонерами, обучение строить и располагаться в предмостных укреплениях – это все важно, кто бы спорил. Но основная причина другая.

Опоздавшие. Десятки, сотни опоздавших, которые ломанулись к мосту именно тогда, когда его взялись разбирать. И всем срочно, и всем надо, и немедленно пропустите, да как вы смеете, да ты знаешь, с кем разговариваешь, да я тебя, а ну-ка быстро!

Вот, казалось бы, у людей было почти три недели, чтобы в составе своих полков организованно и вместе с обозами перейти на тот берег. Сроки марша известны, маршрут каждого полка – тоже. Причем генерал Апраксин даже учел возникшие у войск форс-мажоры, пошел полковникам навстречу и продлил срок работы переправы на неделю. Распутица там, то-се… В общем, генерал отнесся с пониманием. Но нет же, блин. У кого-то дела в Риге, у кого-то – на мызах окрестных аристократов, кого-то задержала болезнь, а кого-то – барышни и вино. А вот теперь, когда переправы нет – они чуть ли не с кулаками кидаются на измученных понтонеров, топают ножками и категорически требуют немедленно все бросить и перевезти их на тот берег.

Среди отставших от своих полков были не только офицеры. На удивление много было нижних чинов. Те, кто ходил по деревням и добывал приварок в кашу для своих артелей, те, кто строил, а потом разбирал офицерские домики в полевых лагерях, те, кто был откомандирован для каких-либо работ… В среднем на одного опоздавшего офицера приходилось около десятка рядовых солдат. И да, солдаты тоже пытались качать права, требовать и настаивать.

Потому что если идти на север, в Митаву – то там с паромщиками придется договариваться за свой счет. А тут – бесплатно. Ну и что с того, что понтонеры уже сняли настил и разъединяют лодки? Пусть соберут обратно! Мы же быстро. Нешто вам одна минуточка погоду сделает?

А начальник инженерной команды – он, конечно, инженер с белым шарфом, прекрасно владеет командирским криком и несколькими матерными языками, только все равно не успевает одновременно руководить работами и защищать своих людей от хамоватых толп.

Для этого мы и нужны. Чтобы встать стеной между работающими понтонерами и различными группами опоздавших.

Приходилось тяжело. Офицер-то от нашей роты на берегу присутствовал только один. Да и то – не офицер, а подпоручик Чижевский. Поручик Нироннен остался на том берегу, хлопотал по лагерю, а капитан Нелидов выхлопотал себе отпуск по болезни на пару недель и отправился с Архипом, десятком старых солдат и изрядного состава «конфискованным» обозом в Якобштадт.

Вот и отдувались как могли. Правда, тут нам сильно помог опыт службы в ландмилиции Ефима и Максима Годарева. Они-то и научили нас основным тактическим приемам такой работы.

Солдатам сделать морды кирпичом, эмоций и недовольства не показывать. Сплошная линия в два капральства полностью перекрывает дорогу, остальные капральства, разбившись на шестаки и дюжины, встают заслонами по краям, перекрывая проходы между кустами и берегом реки. Пуговицы начистить, чтоб блестело, штыки примкнуть. Мелд-ефрейторы и капралы обязаны говорить в ответ на любые претензии опоздавших только одно: «Не положено». Ничего не объяснять, в разговоры не вступать, на уговоры не поддаваться. Не положено – и хоть ты тресни. Ну а если кто вдруг и правда решит треснуть – то есть попробует съездить солдату по морде или просто толкнуть, – ружья наперевес, штыки вперед и запугивать. Нижних чинов разрешается бить прикладом. Офицеров – стращать штыками и не сходить с места, покуда не прибежит подмога.

Подмога – это самые представительные люди нашей роты: хорошо воспитанный юноша со столичными манерами подпоручик Чижевский, медведеподобный громила с унтерскими галунами Ефим, благородного сословия ундер-офицер Максим Нилович Годарев и я, на время операции разговаривающий исключительно по-французски.

Вместо несуразной армейской шпаги у меня на перевязи висит клинок погибшего шляхтича. Максим Годарев сказал, что шпага поляка очень дорогая, и для представительности – самое то.

Подпоручик Чижевский сначала требовал, чтобы оружие шляхтича – пистолет и шпагу – выслали его семье, но Годарев уговорил его повременить. Среди благородного сословия в шпагах разбирается большинство, потому что так называемая «рапирная наука» входит в обязательную программу обучения юных дворян. Они сразу поймут, что такое дорогое оружие не может быть на поясе у обычного быдла, которому можно и по мордасам съездить. А значит, перестанут ломиться на переправу внаглую и снизойдут до беседы с обычным капралом. Ну а если с ними говорить на