Иван Тропов - Каратель Страница 57

Виктор невозмутимо пожал плечами:

– Надо быть готовым ко всему.

– К Старику подлизывался, а сам его обманывал…

– Слушай, ты! – вдруг рявкнул Виктор. Теперь уже Катя взяла его за руку, но он сбросил ее пальцы. – Ты меня с собой-то не равняй! Я, может, ему кое-чего и недоговаривал, но в главном не обманывал! Я охотился, но на неприятности не нарывался! Я сюда, к этой гребаной столице, не лез! И это ты! ты! ты, а не я притащил к нам на хвосте эту суку!

– Не я…

Борис. Но этого я не сказал.

– Ты. Ты подбил их ввязаться в это. Ты.

Я опустил глаза. Мне очень хотелось возразить, но что? Что я мог сказать ему?

И главное – что я мог сказать себе?..

– Ребята, не надо… – попросила Катя.

Виктор дернул плечом, не спуская с меня глаз.

– И книжку верни.

– Перебьешься.

Виктор вдруг устало помотал головой. Сказал:

– Ну зачем она тебе… Крамер? – Тут он явно переборол себя, на язык ему просилось другое словечко. – Без суки тренироваться тебе никакая книжка не поможет, да и что ты там можешь разобрать, кроме картинок, и тех редких?

– Завтра я еду с вами, – сказал я. – Не так уж хорошо они меня и видели. А случайно попасться ей или ее людям вы можете точно так же, как и я.

– Но ты полмесяца не тренировался! – опять завелся Виктор. – Полмесяца! Ты забыл даже то, что умел, а ты и умел-то немного! А если та сука случайно окажется там? Тогда что? Мы-то с Катей кое-как выберемся… По крайней мере я. Катька… У Катьки будут шансы. А ты? Тебя она сцапает.

– Да? А там, в ее поселке? Или это не в счет? Даже на тренировку не тянет?

Виктор сморщился:

– Ой… Там тебе просто повезло, Храмовник. Ты прошелся по самому краешку ее паутинки, успел уйти от нее прежде, чем она приблизилась к тебе на расстояние нормального удара, – вот и все, что было там. Тебе просто повезло, что она чиркнула тебя по краю, самой мелочью, и этим отпугнула. И ты, трусливый суслик, тут же слинял оттуда, не дав ей подойти ближе и заняться тобой посерьезней. Жутко повезло. Но если ты возомнил, что… Что?

Я не выдержал. Я пытался не расхохотаться в голос, но давился смехом. Он лез из меня наружу, и я ничего не мог с этим поделать.

– Чего ржешь, Храмовник?

– Мелочь… Чиркнуло по краю… – с трудом выдавил я. – Ты что, в самом деле думаешь, что я смог бы вырваться от той суки, если бы перед этим был две недели без тренировок? Если бы не узнал ничего нового? Много нового?..

– Но…

Он моргал на меня, мрачнея.

Катя переводила взгляд с него на меня, пытаясь уловить нить.

Потом Виктор сказал:

– Книга.

Сказал словно приговор и объяснение всему.

– Угу, – кивнул я.

– Вить?.. – Катя все переводила взгляд с него на меня.

– Книга была нужна не ему… – сказал Виктор, не сводя с меня взгляда. – Но… – Он прищурился, дернул головой, не соглашаясь сам с собой, забормотал, уговаривая себя: – Ведь ты же убивал всех, кого находил, у тебя же нетерпеж… и слабых-то здесь нет… да и в одиночку… – И вдруг подался ко мне, глаза в глаза: – Неужели та?

Я улыбнулся.

– Вить! – потребовала Катя.

Но он смотрел на меня. Потом медленно, недоверчиво осклабился:

– Врешь ведь, Храмовник… Не мог ты ее… не пробивая.

Я кивнул, продолжая ухмыляться.

– Да ладно… Врешь ведь… Врешь?..

– Вить! Влад! Да о чем вы?!

– Та сука… Последняя, которую мы взяли все вместе. Помнишь, я тебе рассказывал?

– На которую вы ходили вчетвером?

– Да. Он ее не стал добивать, оставил дохнуть в подвале… Я думал, он просто так, из детской жестокости… Ну в крайнем случае чтобы было чем отбиваться от следующей, если прижмет… – Виктор хмыкнул, дернув подбородком. – А ты, Крамер, выходит, умнее, чем кажешься? Дурачком-то только прикидывался, да? Зар-раза… А я повелся, да. А ты, значит, решил ее приручить, когда ослабеет… – Он помрачнел. – Книжка-то ей зачем была нужна? Почувствовала, что что-то случилось? Боялся, что она решит бунтовать? Хотел доказать, что все нормально? Что не один, если что?

– Подождите! – потребовала Катя. – Я не понимаю. Книжка, ослабеет… – Она помотала головой. – Если она с пробитой головой, то как она может…

– А он не стал ей перебивать доли, – довольно осклабился Виктор, будто это он приручил Диану целой и невредимой.

– Как это – не стал? Так она… – Катя замолчала, недоверчиво переводя взгляд с него на меня.

– Ну да. Я же тебе говорил, что наш Храмовник еще щенок, но зубастый, зубастый… То дурак дураком, а то такое выкинет, что… – Он покачал головой, по-прежнему не отрываясь глядя на меня. – Но этого даже я от него не ожидал.

– Но если она может думать, планировать…

Катя вдруг подобралась, странно глядя на меня.

Будто я был одним из тех пурпурных, только маскировался. Но вот сейчас в любой миг мог броситься на нее… Виктор похлопал ее по руке.

– Да нет, нет. Ничего она с ним не сделала – ты же видишь, каким был, таким остался. Нет… Это не она его, это он ее как-то обломал.

– Он – ее? – Катя все еще не спускала с меня глаз. – Но как же…

– Как же – это мне и самому интересно… Но как-то смог. Запугал. Перебил. Сломил. – Виктор наконец-то оторвался от меня, усмехнулся Кате. – Это он с виду маленький и зеленый. А под шкуркой-то… Это ты нашего Храмовника не знаешь. Думаешь, щенок? Нет, маленькое чудовище. Иногда забавный, но это иногда… А иногда не знаешь, чего от него ждать. – Он перестал улыбаться. – Это страшнее всего, когда не знаешь, чего от человека можно ждать. На что он способен, если его загнать в угол… Временами он даже меня пугает. Да, Храм Храмыч, как ты ее усмирил?

Я пожал плечами:

– Посадил на цепь. Убил всех, кто мог о ней вспомнить. Показал, что с ней будет, если попытается давить на меня…

– На цепь? – переспросила Катя, и одновременно с ней Виктор:

– Показал?

Я коснулся пальцем лба, объясняя, как показал.

– На цепь?.. – повторила Катя.

Я кивнул.

– На цепь?

Я пожал плечами. Что же тут непонятного, в самом деле?

– Вбил в подвале столб, к нему цепь, на нее ошейник. Стальной.

Катя перевела взгляд на Виктора. Виктор с усмешкой ждал ее взгляда.

– Что? Я же тебе сказал: маленькое чудовище. Для него это нормально, в порядке вещей… Теперь поняла?

Катя хмуро посмотрела на меня.

– Поняла, что ее напугало? – продолжал Виктор. – Почему он смог поладить с ней, не пробивая ей лоб?

– Она паучиха, конечно… – сказала Катя. – Но… Цепь… Ошейник…

Виктор лишь хмыкнул. Покосился на меня.

Он-то с удовольствием сделал бы то же самое. Сделал бы, если бы мог… и если бы не боялся, что для него все может закончиться иначе. Прямо наоборот.

– Хотя ошейник, – заметил Виктор, – это, конечно, лишнее. В идеале, привязывать к себе женщину надо без ошейников…

Я криво улыбнулся, но его уже почти не слышал – я слушал руку. Проклятые иглы опять натягивали невидимую плеву, вот-вот прорвут и пустятся в пляс…

Опять…

Господи, как же быстро. Ведь двенадцати часов не прошло…

И хуже всего, что это не только боль. Не просто боль. Что, если после этих двух приступов к большому и указательному пальцам добавится…

– Эй!

– А? Что?

Виктор тряс меня за плечо:

– Уснул? Вставай. Пошли.

– Да… Ты иди, я еще немного… Потом…

– Какое «потом», горе? Пешком пойдешь, что ли?

Катя уже упорхнула, я сжимал упаковку аспирина в кармане, но Виктор был прав. «Козленок» отсюда в сотне с лишним верст… и этот жалящий танец, все набирающий силу! Я едва держался, чтобы не кусать губы, чтобы не выть в голос.

Я пробормотал что-то: мол, сейчас, иди, я только подожду, чтобы все запаковали «собачкам», и приду.

– Угу… – кивнул Виктор, криво ухмыляясь. – Собачкам… С-сучкам.

Ну иди же! Иди, черт тебя подери!

Я едва дождался, пока он подзывал человека, пока кивал на стол, пока шутил про цепную суку, а потом где тут можно поправить галстук… пока уйдет вслед за Катей.

Тогда я вытряхнул в стакан несколько таблеток, но их ленивое шипение на донышке – нет, это выше моих сил! Я вытряхнул их из стакана в ладонь, разгрыз, чувствуя кусачую горечь на языке, другой рукой уже наливая воды в стакан. И еще один стакан, и опять залпом. Чтобы быстрее растворялось.

В животе бурлило, пузырьки щекотали глотку и горло, но это было как во сне, нереальное – потому что в руке… о господи, только бы не заорать, только не заорать…

Кто-то сунул мне в руки большой и тяжелый бумажный пакет, в котором шуршали и хрустели пластиковые тарелочки, но в себя я пришел уже в коридоре, когда нараставшая боль… замедлилась, замерла и покатилась обратно, иглы все еще бешено срывались в руку с невидимых струн, но уже тупее, не такими нестерпимыми укусами…

Утер рукавом капельки холодного пота со лба.

Легче. Но лучше минутку еще постоять. Я уже мог думать, но еще надо дождаться, чтобы и скулить от боли перестал…

Я отогнул портьеру на окне, выглянул – как там Виктор?

Но прямо под окном была Катя. Прямо под фонарем, где оставила свой громадный мотоцикл. Она стояла рядом с ним, положив руку на руль, но, кажется, не замечала ни руля, ни режущего глаза света фонаря, ни самой себя…