Николай Бенгин - Командировочные расходы Страница 57

– Ну, вы же понимаете, что глупо скрывать от меня записи? – уже в полный голос гаркнул Штимер. – Я, как агент Конфедеративного уровня, полностью в курсе. И кто у вас предполагаемый убийца? Надеюсь, не Петр?

– Господин Петр Пух является основным подозреваемым в убийстве, улики против него весьма серьезны.

– Ну-ну, – Штимер впервые услышал фамилию Петра, но ни секунды не сомневался, о ком идет речь, – И как же вы это себе представляете? Он же с нами был почти все время.

– Вот именно: «почти». Убийство произошло ровно в тот момент, когда он покинул нас, чтобы проникнуть во внутренние помещения каюты. Какое-то время для меня оставался вопрос, каким образом ему удалось спрятать лазерное оружие, коим, вне всяких сомнений, совершено убийство. Обыск не дал результатов, однако благодаря вам все встало на свои места.

– Ага. Ну, и как же он все это проделал?

– Я вовсе не обязан отчитываться перед вами о ходе следствия, – сухо заметил командор, – по завершении Третьего этапа расследования мною будет оглашен не только приговор, но и описана установленная картина преступления. Кроме того, заинтересованные лица смогут изучать материалы дела в течение всего кассационного периода. Шесть часов с момента оглашения приговора – срок более чем достаточный для ознакомления со всеми подробностями.

– Значит, так, – процедил Штимер, – не хотите говорить про видеозаписи – не надо. И без всяких записей очевидно, что у Петра просто не хватило бы времени и найти дипломата, и приделать лазеры к дверям, и все остальное успеть тоже. Дураку понятно, что все было не так. Короче, если кто забыл про мой статус, – Штимер вытянул левую руку, и над ладонью послушно засеребрилась маленькая пирамидка, – заявляю, что использую в этом деле максимум полномочий, вплоть до самых крайних.

– Я помню о ваших полномочиях, – командор задумчиво потеребил аксельбанты. – Хотите изложить свою версию?

– Пожалуйста! – Штимеру очень хотелось придушить командора прямо на месте. – Кто-то, к примеру, тот же пассажир из четыреста первой каюты, задумал убрать нашего атташе…

– Вы уверены?!

– Ну, может, и не он. Не важно. Так вот, когда Петр подошел к этой паршивой гардеробной, лазеры уже стояли. А когда двери перед ним раскрылись, тут все и сработало.

– А почему же он с ног до головы в крови жертвы?

– А как иначе? Там же, небось, кровища хлестала.

– То есть вы хотите сказать, что фатальная смерть господина Крнгутгроссвор’лорда произошла потому, что подозреваемый, безо всяких на то оснований, подойдя ко входу в гардеробную, по неосторожности запустил механизм убийства?

– Можно, конечно, и так сказать, – нахмурился Штимер, – но при чем тут неосторожность?

– Тут – либо умысел, либо неосторожность. Вы, насколько я понял, настаиваете на неосторожности?

– Я на том настаиваю, что Петр вообще ни при чем, и случайно там оказался!

– Чистая случайность? Весьма сомнительно.

В тот момент, когда Штимер уже открыл рот, чтоб указать и на неуместность сомнений по данному вопросу, и на сомнительный интеллектуальный уровень собеседника, короче, когда Штимер хотел обозвать командора «козлом», пришла волна. Первое прикосновение заставило Штимера захлопнуть рот и зажмуриться. От затылка к глазам медленной волной прокатилась дрожь, холодная и колючая, как лед.

– Ваше объяснение по поводу обилия крови на господине Пухе не убедительно, – продолжал командор, не обращая внимания на перекосившуюся физиономию есаула, – очевидно, что господин Пух должен был не просто подойти к двери, а подскочить непосредственно к жертве.

Болезненное трепетание в голове есаула стихло так же внезапно, как появилось. Остался только слабый замирающий звон в ушах. Штимер осторожно приоткрыл глаза, медленно огляделся по сторонам, уверенный, что где-то совсем рядом увидит размывающиеся в воздухе знакомые очертания.

– …И предполагаю, что господин Пух не просто подошел вплотную к жертве, а толкнул, нанес ей… э-э-э… ему толчок такой силы, что фрагменты тела, которые до этого, возможно, держались вместе, и тем самым сохранялась теоретическая возможность успешной реанимации, после толчка упали, рассыпались. Таким образом, фатальная смерть наступила именно вследствие завершающего толчка.

Под потолком ничего не летало, но в середине головы снова возникло ощущение вибрации, пока что легкой, почти безболезненной. Мир приобрел отчетливо голубоватый оттенок. Отвернувшись от командора, Штимер медленно побрел вдоль высоких, поблескивающих кристаллическими искрами дверей. «В тот раз простой байк с одного удара эту штуку разнес, стало быть, и я со своей пушкой управлюсь, – размышлял он, – но, дырки голимые, где ж она прячется? Вонючие вещи можно искать по запаху, а эту как? По головной боли?»

– В связи с произошедшим, – проговорил за спиной командор, и в его голосе отчетливо слышалось удовлетворение, – наше посещение четыреста первого номера откладывается. Возможно, в дальнейшем мы сможем вернуться к этому вопросу.

– Разумеется, – не оборачиваясь, проворчал Штимер, – ну, хоть Петра пока отпустите. Он же все равно никуда не денется.

– Вы, наверное, меня не слышали. Повторяю! В ходе первых двух этапов расследования я пришел к обоснованному выводу, что пассажир Петр Пух является подозреваемым в убийстве. Именно он – единственный, кто мог нанести тот удар или толчок, который и привел к непоправимым последствиям. Ваша версия о том, что не он лично устанавливал лазеры в гардеробной, возможно, заслуживает внимания, однако не меняет картины преступления в целом. Петр Пух в настоящее время помещен в модуль Полной изоляции. Покинуть его он сможет, если будет признан невиновным, в противном случае вы получите возможность забрать тело, после приведения приговора в исполнение.

– Не понял! О каком это теле речь?! – заорал есаул, мгновенно забывая обо всем остальном.

– Я имею в виду тело казненного преступника, – невозмутимо пояснил командор, – корабельный закон ясен и тверд, как подобает истинному закону. Пассажир, виновный в убийстве другого пассажира, должен быть казнен. Подозреваемого помещают в модуль Полной изоляции, и сам факт его освобождения из модуля является официальным и окончательным признанием его невиновности. Таким образом, ни о каком временном освобождении не может идти речь.

– Вы это серьезно? – есаул, нехорошо улыбаясь, развернулся и быстрым шагом направился к командору.

– Абсолютно серьезно, однако… – командор попятился. – Однако категорически не рекомендую вам пытаться…

– О чем вы? – лицемерно удивился есаул, стремительно приближаясь…

Вторая волна накрыла сразу, мгновенно и глухо. Не было ни нарастающей внутренней дрожи, ни пульсирующего шума в ушах, просто в одну секунду мир из бледно-голубого превратился в черно-фиолетовый. Звуки пропали, и весь воздух вокруг превратился в воду – стоячую и горькую.

– Вы вовремя остановились, – откуда-то издалека донесся пронзительный командорский тенор, – насилие в любом случае неприемлемо, а по отношению к персоналу корабля это – прямое преступление.

Штимер с трудом различал командорский силуэт – тонкий рисунок из чуть более светлых линий в окружающем чернильном пространстве. И все это пространство, потеряв устойчивость, потекло, постепенно разгоняясь, куда-то вбок…

Есаул судорожно вдохнул, и фиолетовая чернота вместе со странным видением рассеялась, мертвая вода обратилась в обычный хороший воздух. Он вновь ясно различал предметы вокруг. Теперь, правда, в васильковых оттенках. Заново поселившийся в голове мотылек радостно трепетал крылышками, но есаул готов был потерпеть. По сравнению с фиолетовой тьмой – это была сущая ерунда.

Дверь в гардеробную распахнулась, и оттуда гурьбой повалили ассистенты. Вслед за ними с поджатыми губами вышла Стайн.

– Если вы закончили свое совещание, – она демонстративно обращалась только к командору, – может быть, теперь можно покинуть помещение?

– Безусловно! – командор был сама предупредительность. – У меня нет к вам никаких вопросов или тем более претензий. Более того, я искренне рад, что вы прислушались к моему совету и собираетесь, наконец, покинуть эти в настоящий момент не столь гостеприимные апартаменты. Возможно, вы как свидетель захотите присутствовать при оглашении приговора? Я вас, конечно, извещу, но это будет чуть позже. Пока у меня остались вопросы только к господину Штимеру, причем вопросы чисто процессуального характера. А сейчас, во избежание любых недоразумений, мой ассистент готов проводить…

Есаул, рассеянно слушая командорскую трескотню, напряженно вспоминал виденную только что картину. Его не оставляло ощущение свершившейся катастрофы. Что-то подобное он испытал давным-давно, когда привычно серый, неподвижно унылый небосклон над секретным бункером Генерального штаба взорвался кварковой бомбой, и вынырнувшие словно из ниоткуда илийские крейсера стали безнаказанно выжигать застигнутые врасплох зенитные батареи.