Юрий Корчевский - Пушкарь Страница 57

С утра, позавтракав и сев в наемную пролетку, я направился к немецкому послу Карлу. Занимал деньги на покупку дома на несколько недель, а отдавать приходится через год.

Я подъехал к знакомому зданию и постучал в ворота, меня, узнав, впустили. Карл в домашнем платье сидел за столом и завтракал. Я поздоровался.

– Что случилось, лекарь Юрий? Почему тебя так долго не было?

Пришлось уже в который раз пересказывать историю своего пленения и освобождения. По ходу рассказа Карл вскакивал, ходил по комнате, огорченно хлопал себя по бедрам руками, то есть слушал очень эмоционально. Закончив, я сказал:

– И вот я живой и здоровый перед тобой, Карл.

– Как я рад, что тебе удалось вырваться из лап этих диких татар.

Я принес извинения за задержку денег, было понятно, что это произошло не по моей вине. Однако лицо Карла сделалось скучным, он вытащил счеты и пощелкал костяшками.

Итог – процентов набежало больше, чем дол-га.

Спорить я не стал, однако подивился немецкой расчетливости и пунктуальности, расплатился. Все-таки он меня в свое время, при покупке дома, выручил.

Я поинтересовался его здоровьем:

– О, твоими руками и талантом чувствую себя хорошо, спасибо.

Поговорив на отвлеченные темы, мы расстались. Я направился в Кремль.

С трудом нашел доверенного человека патриарха. Он меня вспомнил, сказал, что на днях получил грамотку от митрополита рязанского Кирилла, в которой он описывал мои похождения и возвращение. Также в грамотке описывалось, что я отправлялся в поход на Коломну. «Еще есть сообщение от наместника коломенского, что ты поймал, частью убив, а частью пленив, шайку разбойников. Это правда?» – спросил доверенный.

– Да, святой отец, правда.

Он одобрительно покачал головой:

– А что сейчас делать намерен?

– Князь рязанский по велению государя собирает дружину и ополчение воевать Смоленск, собираюсь присоединиться с госпиталем, врачевать увечных.

– Богоугодное дело! Отправляйся с благословением, – он меня перекрестил, – а по возвращении решай дела в Рязани и переезжай сюда, в Москву.

– Добре. – Я поклонился и вышел.

Собственно, все дела в Москве оказались улажены за один день. Время было далеко за полдень, я направился домой. На следующий день решили с Настей посетить торг, все-таки столица обязывала. Необходимо было одеться по моде. Надо сказать, в своей одежде в Рязани я выглядел нарядно, но в Москве, в приличных домах или при посещении Кремля, я выглядел провинциалом. А, как известно, встречают по одежке. Долго ходили по рядам, выбрали Анастасии несколько платьев европейского покроя, платки, соболью шубу, сапожки и туфли. Дело оказалось утомительным, известное дело – женщину одеть непросто, а имея деньги – непросто вдвойне. Полдня потратили и кошель серебра, чтобы еле погрузить ее обновы в пролетку. Я устал, но Настя выглядела довольной и счастливой. Себе я на торгу заказал у мастера-портного камзол по европейской моде, кафтан. Остальное купил. Еще несколько дней было потрачено в хлопотах по обустройству дома и двора. Один из дней я посвятил осмотру Москвы. Мы с Настей сели в пролетку и не спеша проехали по центру Москвы. Названия улиц звучали музыкой – Староколоменский переулок, Арбат, Татарская улица, Сивцев Вражек, проезд Соломенной Сторожки, Крестьянская застава и многие другие, заставляли сердце учащенно биться. Я видел дома и улицы, по которым будут ходить через четыреста лет мои современники. Осознание этого возбуждало и наполняло душу некой возвышенностью и торжественностью.

Так вдруг защемило сердце. Никому в этом мире я не мог открыться, даже жене, меня бы просто сочли умалишенным.

К вечеру уставшие и полные новых впечатлений мы вернулись домой. За трапезой – то ли поздним обедом, то ли ранним ужином – Настя почти беспрерывно говорила, какие наряды носят местные модницы. Что ж, во все века женщины одинаковы! Пока я благоговейно осматривал здания и постройки – чего стоил собор Василия Блаженного или постройки Кремля, она разглядывала наряды. Мне кажется, в ее жизни это было самым большим впечатлением. Подошел день отплытия. Мы попрощались с остающимися, я отдал деньги на содержание дома и жалованье на год вперед дворецкому. Теперь в его порядочности, чести и верности я не сомневался. На пролетке, забрав лишь малую часть вещей, мы отправились к судну. За время моего нахождения в новом доме Сидор несколько раз посещал корабль, заботясь о порядке и охране, и пополнил запасы провизии. Заскучавшие члены команды споро сели на весла, посудина развернулась, и мы отправились в обратный путь, нагруженные новыми впечатлениями. Истома уже вполне обжился в роли кормчего, грозно покрикивая на зазевавшегося ватажника. Дорога домой превратилась в несколько дней отдыха. Порядок на корабле поддерживался и без моего вмешательства, плыть было спокойно и безопасно, и я полностью отдался отдыху. Давно мы с Настей совместно не отдыхали. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Вот вдали показались постройки и городские стены Рязани, и через несколько часов борт ушкуя стукнулся о городской причал.

Радость домочадцев, а особенно Мишеньки, была искренней, очень радовался парнишка привезенным игрушкам: в Москве я купил игрушечного коня из дерева, богато расписанного красками, и деревянный игрушечный меч, теперь по дому разносились почти индейские крики, от которых все мы вздрагивали. Остальным холопам я привез кому бусы, кому рубашку, обделенных не осталось.

Памятуя о предстоящем походе, первым делом я посетил госпиталь, где проверил подготовку. Многое было уже готово, осталось заказать у столяров деревянные ящики для бережного сохранения и перевозки на лошадях инструментов и припасов.

Для себя же я решился еще на одну придумку. Памятуя о дальности и точности стрельбы из нарезного оружия, я отправился сначала на торг, к оружейникам. Многие слышали о винтовальных ружьях, но никто в руках не держал, а в наличии тем более ни у кого не было. Пришлось идти на поклон к местным кузнецам-умельцам. Двое отказались сразу – больно мудрено! С третьим удалось договориться хотя бы попробовать. Почти каждый день я ходил в кузницу, наблюдая за ходом работ, что-то подсказывая. Я хотел получить ружье вроде литтихского штуцера, с двумя большими нарезами, правда, они требовали специальных пуль с двумя выступами, но вылить их из свинца не представляло больших сложностей. Наконец, испортив кучу заготовок, мастер изготовил ствол, сразу же я начертил прицел из мушки и целика, ведь гладкоствольные ружья наводились по стволу, так как дальность стрельбы из них была невелика.

Наконец ложа, замок были изготовлены и соединены со стволом. Ружьецо получилось ладным, но тяжеловатым. Расплатившись и забрав ружье, поехал домой. Дома, вдвоем с Сидором, мы занялись почти детским делом – лепили из глины, правда, лепили не детские свистульки, хотя я не удержался и сделал одну для развлечения Миши, а формы для пуль. Из запасов свинца отлили в формы несколько десятков пуль и на возке вы-ехали за город опробовать новинку. Далеко не отъезжали, уж очень велико было нетерпение. Сидор на возке отъехал шагов за сто и поставил в качестве мишени деревянный чурбачок. Я положил ствол на ветку дерева, тщательно прицелился, выстрелил. По тому, что чурбачок даже не пошевелился, и по взметнувшейся справа пыли я понял, что не попал, да и Сидор издалека лишь разводил руками. Я поправил целик, зарядил ружье, снова прицелился, выстрелил. На этот раз пуля задела чурбачок, отщепив щепку опять же справа. Снова я поправил целик, зарядил и выстрелил. Чурбак кувыркнулся и упал. Сидор осмотрел попадание и крикнул: