Дмитрий Силлов - Побратим смерти Страница 57

Однако раздражала некая странная тяжесть в районе крестца. Мантикора грациозно изогнула длинную шею, пытаясь рассмотреть, что за репей такой она подхватила, пока каталась по кладбищу. Но изучить проблему не успела — резкая боль в кончике хвоста заставила ее вздрогнуть всем телом и страшно взреветь, так, что невольно присели все, кто остался в живых…

Увидев, что тварь получила нехилый прямой удар в морду, Снайпер не стал дожидаться, пока она придет в себя. Ринулся прямо в тучу пыли, поднятую катящейся мантикорой, и прыгнул, метя ножом в точку за ухом твари. Какой бы она ни была вся из себя жуткая и опасная, а смертельные зоны у всех четвероногих примерно одинаково расположены. И даже если у тех четвероногих по шесть когтистых рук, вряд ли это что-то меняет.

Прыгнул… и промахнулся. В последний момент мантикора изогнулась дугой, будто у нее позвоночник отсутствовал вовсе, и Снайперу ничего не оставалось, как ухватиться свободной рукой не за шею, а за основание смертоносного хвоста.

Неважный расклад. Сейчас тварь почувствует, что у нее на спине обозначился непредвиденный груз, обернется — и все. С ее гибкостью, проворством и богатым арсеналом жить пришельцу из иномирья останется всего ничего. Значит, надо удивить монстра так, чтобы он на время забыл о своих когтях, клыках и неутоленных амбициях.

Прямо над головой Снайпера нерешительно покачивался пучок щупалец, из которого торчал вновь отросший костяной шип, — арбалетный болт, торчащий в его основании, ничуть не помешал почти мгновенной регенерации грозного оружия. Однако пока мантикора не обернулась, у Снайпера в запасе было целое мгновение до того, как шип пронзит его насквозь. А порой мгновение — это очень и очень много…

Рискуя попасть рукой под отвратительные присоски, стрелок бросился вперед, схватился за хвост мантикоры и рубанул по нему Бритвой ниже своего хвата.

Острейшее лезвие легко прошло сквозь тугие мышцы, вследствие чего в руке Снайпера оказался возмущенно шевелящийся живой веник из щупальцев, который он перевернул и со всей силы вонзил длинный шип в спину чудовища.

Тонкий костяной клинок на удивление легко вошел в плоть мантикоры, а пока еще живые щупальца тут же инстинктивно прилепились к шкуре — ближе к хвосту огненная шерсть была намного короче длинного волосяного покрова, покрывавшего остальное тело.

Почувствовав жуткую боль, тварь, желая скинуть с себя источник этой боли, со всего размаху долбанулась телом о ближайшее препятствие — стену древнего склепа. Не выдержав удара, старинная постройка содрогнулась и рухнула, похоронив под собой высохшие кости мертвецов и тела двух латников, которые предпочли вместо битвы отсидеться в безопасном месте.

Впрочем, Снайпера уже не было на спине мантикоры. Воткнув в спину чудовища костяной кончик ее собственного хвоста, он тут же спрыгнул на землю и, сгруппировавшись, прокатился по ней на манер перекати-поля, гонимого ветром. И при этом чуть не врезался в группу поддержки — Тестомеса, Лиса и кутруба, успевших соскочить с крыши склепа до того, как она провалилась внутрь.

Лис, подхватив с земли чей-то арбалет, вскинул его и выстрелил. С толком ли, нет ли — не понятно. Мантикора вертелась волчком, силясь вырвать из крестца шип, похоже, причиняющий ей неслабые страдания. Стреляли и другие латники, после выстрелов с остервенением перезаряжая арбалеты, рискуя сорвать спину — при резком натяжении тетивы поясным крюком травма весьма частая. Но в пылу боя кто ж о таком думает? Это потом, когда уйдет боевой азарт и наступит реакция, все тело болеть будет, стонать на тему: что ж ты, хозяин, со мной делаешь? Но это потом. После боя. Если, конечно, тебе повезет больше, чем твоему товарищу. Вон тому, который только что перестал биться в агонии и успокоился навеки в луже собственной крови…

А тут еще Ингар немного оклемался. Восстановил мясо и кусок кости, откушенные мантикорой. Вернее, землей залепил страшную рану так, что она по форме стала напоминать плечо. Впрочем, на функции руки почти никак не повлияло то, что ее часть теперь слеплена из глины, мелких камешков и травы, торчащей прямо из земляной плоти. Маг медленно двигал руками, будто какую-то сложную объемную геометрическую фигуру из воздуха лепил. К этой фигуре, вопреки всем законам тяготения, снизу вверх, прямо из-под ног мага потянулась пыльная струйка. Одна. Вторая. Десятая. Каждая струя пыли формировала грань фигуры, которая становилась все более видимой и отчетливой.

Похоже, мантикора увидела это дело одним из своих оставшихся глаз. Взвыла мерзко, остановилась на мгновение, забыв про шип в нижней чакре, — и вдруг, присев, длинно прыгнула, оттолкнувшись от земли всеми своими десятью конечностями.

— Мать всех Низших и Высших! — ругнулся Тестомес. — Она же…

Да, мантикора прыгнула туда, куда никто не ожидал. На спину Ингарова черного дракона, замершего в стороне, словно дорогущий могильный памятник из черного камня. Прыгнула — и тут же нырнула внутрь, по пути легко перекусив мешающее ребро толщиной в руку взрослого мужчины.

Следом за ней тут же, чавкая, кровавой струей прямо по воздуху потянулась плоть. Мертвая, сорванная с тел погибших латников. И живая, позаимствованная у троих арбалетчиков, случайно оказавшихся неподалеку.

Страшное это зрелище, когда человек, охваченный ужасом, мчится со всех ног, стараясь убежать от неминуемой гибели, а за ним, словно широкий и длинный алый плащ, развевается по воздуху кровавый шлейф. Потом начинают рваться ремни, стягивающие доспехи, и по направлению к дракону летит уже не только кровь, но и волокна мяса, и фрагменты расслоившихся суставов, и мелкие кусочки позвонков… А человек все бежит, не веря, пока не рухнут на землю полупустые латы и не выплеснется разжиженный мозг из оставшейся половинки черепа…

В руках у Ингара уже почти сформировался желтовато-коричневый многогранник величиной с кулак, когда дракон мощно ударил крыльями и взлетел в воздух. Маг Земли в отчаянии швырнул в рептилию своим незавершенным творением, но дракон, повернув голову, пыхнул огнем. Получилось слабо, язык пламени от силы метров на десять ударил и потух. Но многограннику хватило. Он только-только начал разворачиваться в воздухе на отдельные плоскости, словно был склеен из бумаги, как струя пламени не столько сожгла, сколько просто сбила его на землю. Куда он и упал, развалившись на тусклые, бесполезные осколки.

— Вот тварь, — вздохнул Тестомес, глядя вслед удаляющемуся дракону. Черная рептилия летела рывками, периодически заваливаясь на бок, но все-таки летела. — Такой алмазный октаэдр загубила.