Олег Языков - Гром и молния Страница 57

В этом Вася был абсолютно прав. Он знал очень многих. Поэтому я к нему стал прислушиваться. Вот в этом разговоре и всплыла впервые эта фамилия – Рыбкин. Скромная такая фамилия… И человек, ее носивший, был скромный… Орденоносец, полковник, командир истребительной авиадивизии. А всего-то тридцать второй год ему тогда пошел. Перед самой войной по доносу был арестован. Ага, очередной эквадорский шпион… Но – следствие обломилось. Он ничего не признал, как его ни пытались сломать, а громкого дела, куда бы его можно было «вмонтировать», под рукой у энкавэдэшников не случилось. Так что расстрела он не заработал, а потерял все свои «шпалы», ордена, был понижен и задвинут… Взамен он приобрел седину на полголовы и легкую сутулость.

– А мужик он золотой! Умница, и опыт у него еще с Испании… Я у него одно время учился. Помоги ему, Виктор! Тебе ведь начштаба нужен? Вот и возьми Тимофеича – не прогадаешь!

Мы с Васей хлопнули по рукам, потом еще по пятьдесят граммов и лучшими друзьями расстались до новых встреч… Век бы тебя не видать…

А капитана Федора Тимофеевича Рыбкина я все-таки нашел. Поговорил с ним и с удовольствием взял к себе. И ни разу потом не пожалел! Мужик был – золото!

Вот сейчас этот «золотой» мужик и начал занятие по тактике истребительного боя. Я скромно сидел за передней партой.

– Открыли тетради, товарищи офицеры… записываем… «Тактическая схема боя истребительного звена»… звена. Записали? Пошли дальше…

Учить капитан Рыбкин умел. Еще бы! Совсем недавно полковником был, комдивом. Научился, поди… Кстати, надо бы нашего контрика озадачить. Капитана Петракова. Да-да! Плюнул Дима Петраков на роскошную усадьбу и санаторно-курортные условия службы в госпитале, на обилие молодых девушек-медичек вокруг и прибился он к нам – к суровому мужскому коллективу. И рад, что удивительно! Так вот, надо бы ему намекнуть – пусть пошуршит по своим каналам насчет Рыбкина. Если не звание, так пусть хоть ордена вернут, гады!

– Вопросы, товарищи? – это Рыбкин закончил первую часть своей лекции.

– Товарищ капитан! А расскажите, как вы эти приемы в Испании разрабатывали? Ну расскажите! – заканючила аудитория. Я заерзал на месте в предвкушении интересной истории. Федор Тимофеевич был по этому вопросу мастак.

– Ну что вам рассказать, товарищи офицеры? Такие же мы были, как и вы сейчас… Я имею в виду – молодые раздолбаи без единой мысли в голове! – Аудитория восхищенно засопела, готовясь слушать дальше. Некоторые летчики гордо, как орлы-стервятники, поводили вокруг головами, мол, вот мы какие! Орлы!

…за задними столами молча, огромными и недвижимыми кондорами с седых вершин Анд, сидели три битых жизнью птаха: Извольский, Кузьмичев и мой Вася. Почти прикрыв веки, то ли от излишней мудрости, то ли от презрения к пищащим в учебном классе теплым, желтым цыплятам, в которых, призывно пульсируя и волнуя сердце хищников, гуляла молодая и такая вкусная кровь, мои асы внимали старому боевому соколу…

– Я прибыл в Испанию, когда уже нам дали «И-16»… – Помолчав, капитан Рыбкин продолжил: – Хотите – верьте, хотите – нет, но первые бои наши летчики вели знаете на чем? Не догадаетесь! На «Ньюпорах»!

Класс недоверчиво забурлил.

– Да-да, товарищи офицеры! На «Ньюпорах»… – Рыбкин примолк, припоминая…

– Мне Прокофьев потом рассказывал… Они тогда на бомбардировщиках «Бреге-19» летали. Скорость – аж 120 км/ч! Представляете? Да, тридцать шестой год. А их на возврате – они уже к аэродрому подошли – атаковала пара «Хейнкелей». Но тут неожиданно появилась четверка «Ньюпоров». Триплан «Ньюпор», с пулеметом, стрелявшим поверх винта, скорость всего 150–160 км/ч, слышали, небось? Ему место – в музее Первой мировой войны. Правда, эти «Ньюпоры» были поновее, конца двадцатых годов, «Ньюпор-52» называется, но все равно – старье и хлам! Однако летчики на нем сражались, и благодаря беспредельному мужеству одерживали победы. Так вот. Отбили «Ньюпоры» нападение на наших бомберов. Сели – глядь! А из «Ньюпоров» лезут Копец и Ковалевский, еще чех и серб какой-то. Ну да… Тот самый Копец, командующий авиацией Белорусского особого военного округа, который застрелился в своем кабинете на второй день войны… А на самолеты-то было страшно смотреть – сплошное решето, настолько они были повреждены. Вот так-то. На «Ньюпорах», х-ха! – Капитан Рыбкин недоуменно покачал головой, как бы и сам не верил в им же сказанное.

– Еще! Еще, товарищ капитан! – просительно загалдели цыплята.

– Еще? Могу и еще… Наши летчики, приехавшие в Испанию, конечно, были хорошими летчиками. Все же отбирали их особо. Все отличники боевой подготовки, все хорошо пилотировали и метко стреляли. Считались у себя в частях мастерами воздушного боя! Во как! А в Испании… Чего, казалось бы, проще – попал на фронт и проявляй свое умение. Однако на войне дело обстояло совсем не так. Фронтовая обстановка ставит перед летчиком новые вопросы и ответ требует немедленно, пока ты еще жив. А не ответишь – то и жив не будешь. Прежде всего, речь идет о тактике. В учебных боях в своих полках мы ведь «сражались» со своими же товарищами, на однотипной технике с одинаковыми летными характеристиками. Ну – вираж, там, набор высоты в боевом развороте… И наши «противники», и мы сами вели учебные бои по единой тактической схеме. Верх часто одерживает более сильный, но не более грамотный, умело использующий недостатки противника. А во фронтовой обстановке тактику соперника еще надо разгадать. При любом превосходстве сил нельзя считать врага ни слабее, ни глупее себя. В самой схватке будет поздно исправлять собственные ошибки. За них придется расплачиваться кровью, а то и самой жизнью.

Рыбкин помолчал и продолжил:

– Воздушный бой – творчество летчика, соединенное с отработанными навыками. И его выигрывает тот, кто в совершенстве владеет техникой пилотирования, машиной, чувствует ее и работает вместе с ней как одно целое. В бою ситуация меняется за доли секунды, а решение из доброй сотни вариантов нужно принять всего лишь одно и мгновенно… И вот все мы – и Паша Рычагов, и Анатолий Серов, и комэск Гусев, да все! – Рыбкин махнул рукой. – Тут и стали «теоретиками воздушного боя»! А как же! Жить захочешь – не только теоретиком, академиком станешь! Вы думаете, «эшелонированное» построение наших истребителей в воздухе – это сейчас придумали? Да нет. Там, еще в Испании, мы это делали… Как и строй пары там опробовали и приняли на вооружение. Как и обязательный захват высоты… Так вот, Паша Рычагов первым и начал бороться за высоту. Тут дело все в том, что у «И-16» была лучшая энерговооруженность. Наши победили в соревновании тактико-технических характеристик самолетов: высоту 5000 метров итальянский «фиат» набирал за десять минут, немецкий «Хейнкель» за восемь, а «И-16» – всего за шесть минут. Избыток мощности обеспечивал «москас», как называли испанцы наши истребители, еще и контроль дистанции в бою – летчик мог быстро сблизиться с противником, отстреляться, а потом и оторваться от него после атаки. В конечном итоге достоинства техники позволили нам высоту выиграть. А кто захватил высоту, тот… что, товарищи?