Роман Глушков - Свинцовый закат Страница 58

Нельзя было не отметить, что у Скульптора филигранный музыкальный слух. Несмотря на то что я перевирал половину нот, мой партнер по сцене быстро определил по этой откровенной халтуре правильное звучание песни и воспроизвел ее, как положено. А впрочем, чему тут удивляться? Чтобы при таких гипертрофированных ушах и не иметь отменного слуха? Эволюция здешних мутантов – штука непредсказуемая, но если присмотреться, многое в ней протекает по вполне привычной нам природной логике.

Уродец остановился в пяти шагах от меня и взялся курлыкать в такт моему пению, не умолкая. Прямо как в песне Виктора Цоя: «Попробуй спеть вместе со мной, вставай рядом со мной!» Среди сталкеров гуляли байки, что однажды, путешествуя по Зоне, Болотный Доктор сломал ногу и довольно долго провалялся в каком-то подвале, где обитали кровососы. Так они, оказывается, не только не сожрали нашего эскулапа, но еще и изредка подкармливали его рыбой. Мало кто верил в эту легенду, но в сравнении с моей историей она выглядела еще как правдоподобно. Доктор, по крайней мере, не распевал с теми кровососами песен, а меня угораздило устроить неподалеку от Саркофага натуральное шоу «Две Звезды». Да не абы с кем, а с самим апостолом Монолита! А что, если попробовать угостить его тушенкой или шоколадкой? Может, этот день действительно войдет в историю и положит начало мирному сосуществованию в Зоне людей и мутантов…

«Музыка на-а-ас связала! Тайною на-а-ашей стала!»

Оптимистом я был, оптимистом, видимо, и помру. Не прекращая петь, Скульптор сначала распростер свои тоненькие ручонки, а потом воздел их над головой. Я решил было, что тварь надумала пуститься со мной в пляс, но вскоре понял, что ее манипуляции – отнюдь не танцевальные па. Позади меня раздается лязг и скрежет раздираемого металла, затем свист, похожий на синхронный взмах множества розог, и вот я вижу, как в воздухе передо мной повисает десятка три арматурных прутьев. Конец каждого из них расплющен и превращен в копейный наконечник. Но это уже работа не Скульптора. Я быстро догадываюсь, где он раздобыл свои стальные копья – разобрал валявшийся неподалеку пролет декоративной ограды, о который я едва не запнулся, когда бежал к речному вокзалу. Что удумал весело подпевающий мне малыш, было столь же очевидно, как приставленный к виску пистолет.

Ну и лицемер! А я-то понадеялся, что нам и впрямь удалось при помощи музыки отыскать общий язык. Святая наивность! Или тридцать нацеленных мне в лицо копий – это прозрачный намек на то, чтобы я убрал гранаты? Только куда же их девать, кроме как выбросить в заводь? И где гарантии, что, избавившись от них, я отведу от себя апостольский гнев? По-моему, никакой это не намек, а самый что ни на есть смертный приговор, который Скульптор готов привести в исполнение.

Вот тебе, бабушка Кальтера, и убегающий тигр! Или, может, я изначально завел неправильную песню? Поди теперь разберись…

Тридцать копий… Хорошая смерть. Героическая. Прямо как у истинного спартанца. Аминь!

– …las dos patitas de andar! – допел я и, презрительно сплюнув напоследок, прекратил танец.

Скульптор моргнул и указал на меня сразу обеими руками.

Копья в воздухе вздрогнули.

Я так и не сумел придать себе приличествующий случаю спартанский настрой и трусливо зажмурил глаза. Страшно – не то слово! Но с другой стороны, никто ведь не обещал, что будет легко. А раз так, значит, и обижаться не на кого. Разве только на самого себя, но подобной дурацкой привычки у меня отродясь не было. Поэтому откуда ж ей взяться за мгновение до смерти?..

Глава 12

Обидно признавать, но далеко Лене Мракобесу в плане героизма до своего знаменитого тезки – спартанского царя Леонида. Он хотя бы утешался перед гибелью тем, что о его доблести будут помнить потомки. А чем прикажете утешаться вашему покорному слуге? Тем, что я в итоге оказался прав и жизнь – это действительно дерьмо, из которого мне наконец-то представился шанс выбраться? Не слишком успокаивает, честно говоря. Особенно когда сомневаешься, не окажется ли загробный мир еще большей дырой, чем эта.

От мучительного ожидания смерти меня отвлек грохот, как будто рядом невесть откуда взявшийся грузовик вывалил на землю тонну металлолома. Естественно, я готовился совсем к иным ощущениям и потому поневоле открыл глаза, пусть даже терзающий меня страх упорно рекомендовал воздержаться от этого.

А рекомендовал, между прочим, зря. Ситуация на берегу вновь переменилась, и сейчас здесь было на что взглянуть. Я простоял, зажмурив глаза, всего ничего, но за эти несколько мгновений темнота еще больше сгустилась. Наверняка это было лишь наваждением, но тогда мне почудилось именно так. Поэтому сначала я был вынужден напрячь зрение и присмотреться, и только потом сумел собрать из выхваченных в сумраке фрагментов цельную картину случившегося.

Мой взбудораженный настрой отнюдь не располагал к собиранию паззлов, но тот, что предстал передо мной, был не особо головоломным. Первым делом я увидел стальные копья, рассыпанные в беспорядке на бетоне, словно огромные бирюльки. Подняв очи горе, я убедился, что вся арматура рухнула вниз и ни одно из копий больше не целит свой наконечник мне в голову. Впрочем, сам по себе этот факт еще ни о чем не говорил. Скульптор горазд устраивать подвохи, поэтому шанс дождаться от него милосердия был куда ниже, чем нарваться на очередную гадость.

Однако к сюрпризу, который он преподнес мне сейчас, я точно оказался не готов. Это ж надо отмочить такое: прикинуться мертвым, словно охотящаяся на ворон лиса! А для пущей убедительности еще и оторвать себе голову! Что ж, ничья: один – один. Я ошарашил Скульптора «Кукарачей», а он меня – этой своей непредсказуемой выходкой. Хотя, сказать по правде, фокус-то дешевый. Пока не знаю, как ему удалось столь убедительно разыграть собственную гибель, но перед его неограниченными возможностями спасует и Дэвид Копперфильд. Этот иллюзионист всего лишь инсценировал пропажу нью-йоркской статуи Свободы, а апостол Монолита мог бы на полном серьезе снять ее с постамента и утопить в океане. И кто, спрашивается, из этих двух шутников воистину гениальный маг и чародей?.. То-то же! А вы говорите – оторванная голова. Да для такого престидижитатора, как Скульптор, оторвать себе голову и затем прирастить ее назад – плевое дело.

– Кончай прикидываться! – прокричал я ему дрожащим от волнения и охрипшим от усердного пения голосом. – Давай вставай, а то подойду и все ребра тебе, сучаре, переломаю! Посмотрим тогда, кто здесь последним посмеется!

– Думаю, ребра – это для него уже лишнее, – долетел до меня справа знакомый и, как всегда, невозмутимый голос. – Вряд ли он тебя послушается, Мракобес. Разве только ты умеешь воскрешать мертвецов, но это маловероятно.