Андрей Ливадный - Смежный сектор Страница 58

— Смешанная группа исследовательского отдела построена. К получению боевого задания готовы.

Андрей не знал, что ощущает в этот момент ксенобианин, но в его душе, вопреки всем сложностям, назло неопределенности, застыло звенящее чувство полного перерождения, словно именно сейчас окончательно слились воедино три сознания, три души, и здесь, в эту секунду, стоял уже не репликант, рожденный для краткого мига неосознанного бытия, но человек нового поколения, собравший воедино свое мироощущение, объединивший его с памятью отца и воспоминаниями спящего брата, сумевший отторгнуть межрасовые предрассудки, поверить в силу собственного разума, не побоявшийся пройти по смертельным джунглям смежного сектора, преодолеть кривые тропки собственного сознания, а после вобрать сохраненное машинами знание, которое веками копили поколения людей, чтобы однажды отдать его своим детям, дерзнувшим отправиться к звездам…

Разум еще не до конца воспринимал данность, но душа уже поверила в необратимость перемен и трепетала, ожидая событий.

Логинов молча смотрел на них, потрясенный внезапно возникшим единством, о котором не думалось ни на далекой Земле, ни в глубоком космосе. Люди и ксенобиане никогда по-настоящему не стояли рядом, испытывая одни и те же эмоции, словно семантическая и моральная пропасти, все время разделявшие два цивилизованных народа, если не исчезли, то сузились до размеров трещин, через которые стал возможен шаг навстречу друг другу.

Невозможно перечислить и выразить все мысли и чувства, затаившиеся внутри или рвущиеся наружу, от них, казалось, звенела тишина и воздух становился гуще.

Взгляд мельком скользнул по молодому лицу Лозина, и память будто швырнуло на полстолетия назад, во вспоротый трассерами мрак, сгущавшийся над высохшим дном исчезнувшего Каспия.

Неужели это ты, командир? Или твое отражение, реинкарнация души, в новой, осознающей себя… и тебя личности?

Да, наверное, это так.

Где мы перешагнули грань между прошлым и будущим, скрутив субъективный темпоральный поток в тугую спираль?

В эти минуты вдруг вспомнилось все: и страшные, полубессознательные месяцы рабства у ксенобиан, и первый осмысленный взгляд, когда он сидел, привалившись к пробитому пулей колесу внедорожника, вдыхая трепещущими ноздрями запах перегретого, плавящегося в знойном полудне асфальта, Ивана Лозина, только что сорвавшего ненавистный ошейник с обрывком грязной заскорузлой веревки, его глаза, расширяющиеся до рамок Вселенной, и голос, зовущий из бездны:

Дима?.. Логинов?.. Ты слышишь меня, Дым?..

Как странно и страшно смотреть на ксенобиан, которые когда-то сделали из него послушного раба, а теперь стоят в ожидании его приказа, побежденные, прощенные и равные…

Где-то внизу, под толщей палуб, сейчас проплывает серо-коричневый шар их разоренной войной планеты, а вокруг «Тандема» толкутся обломки, оставшиеся от исполинских космических флотов, сошедшихся здесь в последней неистовой схватке.

Среди обломков сокрыта тайна.

Тайна, которую им придется разгадать ради жизни еще не рожденных поколений. Ради планеты Ксеноб, превращенной в пустыню, ради Земли, чья судьба покрыта мраком неизвестности.

Им выпала такая доля… или они сами выбрали ее, теперь уже не важно.

Главное, что «Тандем» — последняя надежда и, возможно, последнее прибежище двух рас — не погиб, не разрушен и его экипаж вновь с этой самой минуты руководит кораблем.

Многое думалось, вспоминалось и грезилось в эти минуты, между звонкой фразой Лозина: «Взвод, строиться!» и сиплым скрежещущим докладом Дрога.

Теперь слово за ним.

Отныне он командир «Тандема».

Дмитрий Логинов включил встроенный в скафандр автопереводчик. Он знал язык ксенобиан, но хотел, чтобы его слышали все одновременно, обращаться к людям и ксенобианам по очереди казалось ему неправильным.

— Сегодня мы начинаем активную фазу действий. — Голос Логинова звучал на удивление ровно. — Думаю, нет смысла напоминать вам о сложности сложившейся ситуации. Скажу коротко: поверхность Ксеноба превращена в прах, судьба Земли неизвестна. Вокруг лишь обломки, рассеянные по орбитам. ИНЫЕ ушли из системы Проксимы, они взяли курс на Солнечную систему, и перед нами сейчас стоят три задачи: восстановить колонию ксенобиан на родной планете, доставив на поверхность необходимый запас генетического материала и аппаратуру для первичного воспроизводства флоры и фауны. Этим займется отряд планетарного десанта. Второе. Мы должны исследовать состояние обшивки и внешних коммуникаций «Тандема», подготовить корабль к возвращению в Солнечную систему. Группа технических специалистов приступит к работам немедленно. И, наконец, третья, наиболее рискованная и ответственная, на мой взгляд, задача: исследование обломков флота ИНЫХ, сбор любой доступной информации о произошедших тут событиях. Вы все видели записи, отправленные вслед «Тандему» адмиралом Лозиным. ИНЫЕ, атакующие Землю, претерпели трансформацию форм, более того, у них радикально изменилось мироощущение, и как следствие — они в корне поменяли свою реакцию на определенные события.

Напомню, что в конфликт с ксенобианами вступили разумные формы ИНЫХ, но в последнем послании адмирала Лозина лейтмотивом звучит мысль о том, что атакующие Солнечную систему сферы — не разум. Трансформация ИНЫХ произошла здесь, в системе Проксимы Центавра, и мы должны разгадать тайну произошедших изменений.

Это нелегкая задача. Нужно уделять внимание каждой детали, не пропускать ни одной мелочи, все действия десантных групп обязательно должны фиксироваться на устройства долгосрочной памяти, ни один десантник ни на секунду не должен выключать сканирующие системы, которые способны обнаружить недоступные человеку детали или явления. Работа будет опасной, в обломках скрыто неизвестное количество функциональной техники ИНЫХ, поэтому каждый объект перед высадкой десантной группы блокируют малые корабли прикрытия. Время операции неограничено, она будет продолжаться, пока мы не получим необходимые данные.

Он выдержал короткую паузу.

— Вопросы?

Три человека и ксенобианин молча стояли перед ним.

Все было понятно и без лишних слов.

Пришло время собирать камни.

Мысли, эмоции внезапно пошли на спад, они отхлынули, как приливная волна, накатившая на пологий пляж и теперь медленно отступающая назад.

— По машинам!

Первым от «Тандема» отстыковался крейсер ксенобиан.

Андрей Лозин сидел в кабине истребителя прикрытия — сканирующие системы базового корабля по-прежнему фиксировали среди обломков работу отдельных энергетических цепей, и потому посадку «черной подковы» решено было сопровождать малыми кораблями поддержки.

Никакой автоматики, все на ручном управлении, но Лозин перед первым стартом ощущал странное спокойствие, будто все наконец встало на свои места, исчезла неопределенность, появились конкретные цели, а вместе с ними — четкий, осознанный смысл жизни, который так истово пытался отыскать в своем рассудке молодой репликант.

Теперь он уже позабыл это слово.

Аудиосистема истребителя начала обратный отсчет по громкой связи.

Огромный затвор стартовой катапульты был закрыт, а впереди, показывая немшающие звезды, зияло отверстие стартовой шахты.

Резкое ускорение, граничащее с секундной потерей сознания, накатило приливом дурноты и тут же отпустило; маленький корабль вырвался из ствола стартовой катапульты, и Лозину стало не до ощущений тела: впереди появились первые обломки, разум мгновенно включился в работу, отдавая полуавтоматическим подсистемам корабля четкие указания.

Истребитель, обогнув препятствие, лег на курс сопровождения, приближаясь к огромному подковообразному кораблю Чужих.

На обзорных экранах застыла планета ксенобиан.

Сколько человек пыталось вообразить ее облик, одни с интересом, иные с ненавистью, третьи с холодным равнодушием созерцателей.

Сенсорные системы «Тандема», постоянно сканирующие облако обломков, окружающее серо-коричневый, невзрачный шар, покрытый белесыми разводами облачности, выдали на дисплеи оптимальный курс сопровождения.

Вся операция должна была занять менее суток бортового времени.

Спустя пятнадцать часов, совершив серию сложных маневров, крейсер ксенобиан вошел в атмосферу родной планеты.

Андрей посадил истребитель неподалеку от «черной подковы».

Отключив магнитные захваты пилот-ложемента, он закрыл гермошлем и направился в шлюз.

Поверхность Ксеноба встретила его жутковатой поземкой: сильный порывистый ветер гнал частицы праха вдоль самой земли, изредка бросая пригоршни слипающегося в комочки пепла прямо в забрало гермошлема.