Антон Первушин - Удар небесного копья (Операция «Копьё») Страница 58

– Слушаюсь, сэр, выполняю требование противника, – сказал Санчес, подтверждая, что понял приказ контр-адмирала. – Ведомый, ты всё слышал? – обратился он к Кингу, летевшему в тысяче футов выше и левее.

Небесный Король не ответил, и тогда Майкл забеспокоился.

– Джокер, – обратился кэптен к ведомому по позывному, – здесь Пустынник, как слышишь меня?

Русский авианосец был всё ближе, и Майкл прямо-таки кожей чувствовал, как на его штурмовике сходятся перекрестия оптических, телевизионных и радиолокационных прицелов. А Кинг продолжал изображать глухонемого.

– Джокер! Здесь База! – вмешался со своей стороны командир боевой оперативной части. – Немедленно покиньте опасную зону! Это приказ!

Но Кинг молчал. Нервы у Санчеса не выдержали, и он бросил «хорнет» на крыло, уходя в разворот. «Томкэт» Кинга остался на глиссаде, ведущей к русскому авианосцу, до которого было не больше двадцати миль.

– База, здесь Пустынник. Я возвращаюсь.

– Пустынник, что случилось с Джокером?

– Я не знаю, База. Он идёт к русскому авианосцу.

– Пустынник, догоните его и загляните в кабину. Возможно, Джокер находится в беспомощном состоянии.

Санчес едва сдержал готовое сорваться проклятие. Ему не хотелось возвращаться туда! И ведь ясно же, что этот ублюдок, незнакомый с понятием дисциплины, пребывает в полном здравии, а просто задумал очередную пакость. Из-за его ублюдочных фантазий рисковать головой? Но приказ исходил из штаба группировки, и кэптен не мог ослушаться его.

– Будет исполнено, сэр! – сказал Майкл.

Лейтенант Василий Рушников сидел в кресле командира боевого расчёта зенитного ракетного комплекса «Кинжал» и внимательно наблюдал за работой своих «апостолов». Расчёт был выдрессирован ещё в Николаеве, но Василий и в походе подчинённым спуску не давал, устраивая учебные тревоги и задавая сложные задачки по два раза на день. «Апостолы» стонали и жаловались, но Рушников был неумолим.

«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю, – говаривал он. – Трудитесь, братья, и воздастся вам!»

Но сегодня тревога была не учебная, а самая что ни на есть боевая. Рушников, конечно, понимал, что два истребителя погоды не сделают, но ему очень не хотелось стать вдруг тем крайним, на которого всё спишут, если американцы поведут себя «неадекватно» – пусть лучше с краю кто-нибудь другой постоит.

– Внимание! – доложил оператор пульта телевизионно-оптического наведения. – Вижу воздушную цель. Нет, две воздушные цели. Удаление – сорок, направление – двести. Скорость – восемьсот километров в час.

– Глубоко они забрались, – прокомментировал Рушников. – Добрый у нас всё-таки командир. Но и ползут при этом… – он покачал головой. – Готов поспорить, у кого-то из америкосов «противокарабелки» под фюзеляжем подвешены, а, может, и у обоих – вот и боятся растрясти.

– Расчётное время подлёта по глиссаде – три минуты.

– Ага, – Рушников быстро прикинул в уме, сведя удаление и скорость, – Это, значит, если они запустят «гарпун», лететь до нас железяке будет самое большее – две минуты. Время у нас ещё есть. Хорошо.

Вообще-то зенитный ракетный комплекс «Кинжал» создавался как полностью автономная система. Присутствия человека на посту управления она не требовала. Достаточно было подать команду с пульта БИП, как компьютер комплекса тут же брал всю работу на себя, отслеживая воздушные цели и при необходимости уничтожая их. Однако Долгопрудный был из моряков старой закалки и с недоверием относился к всевозможным «искусственным интеллектам», полагая, что даже плохо подготовленный и недисциплинированный расчёт всегда даст сто очков вперёд самому совершенному роботу, а потому требовал, чтобы в любой ситуации, критической или нет, все находились на своих местах и выполняли свои непосредственные обязанности. Рушников разделял его взгляды, но с одним принципиальным отличием – он считал, что грамотному расчёту для принятия того или иного решения не нужно ждать команд свыше (на команды свыше пусть реагирует процессор), с поста зона ответственности «виднее», чем из БИПа, и право на выстрел должно всегда оставаться за теми, кто может этот выстрел сделать. В другие времена и в другой стране это назвали бы «инициативой снизу», и хотя во все времена и в любой армии подобная самодеятельность, помноженная на самоуверенность, всегда строго наказывалась, и Василий не раз уже «нарывался», он всё равно продолжал свято исповедовать этот принцип, будучи уверенным, что победителей не судят. А в том, что он выйдет победителем из любой переделки, Рушников не сомневался.

– Ишь ты! – воскликнул оператор. – Взгляните, товарищ лейтенант. Ведущий меняет курс. Да, делает вираж и уходит.

Рушников посмотрел на экран. Всё верно. Но ведомый продолжал идти прежним курсом.

– Вот чёрт! – Василий покинул кресло. – Расчёт, к бою товьсь!

– Всем постам! – донеслось из громкоговорителя. – Без приказа огонь не открывать! Повторяю: без приказа огонь не открывать!

Развернувшись и увеличив скорость, Санчес за двадцать секунд, показавшихся ему вечностью, нагнал истребитель Кинга. Ещё какое-то время ушло на то, чтобы уровнять машины и заглянуть в кабину «томкэта». Небесный Король находился на своём месте. Более того, он помахал Майклу рукой.

– Что ж ты делаешь, чёртов недоносок?! – крикнул Санчес. – Был приказ штаба, чтобы мы…

– Не надо так суетиться, кэптен, – раздался в наушниках насмешливый голос. – Совсем чуть-чуть осталось. Ставлю сотню, что они не выстрелят.

– Джокер, немедленно покиньте опасную зону! – снова попытался увещевать наглеца командир боевой оперативной части. – Вы выполнили свою задачу.

– Я всего лишь хочу пройти над палубой, – отозвался лейтенант таким тоном, словно разговаривал с дебилами. – Всего лишь пройти над палубой.

– Пустынник, уходите! – разрешил командир БИЦ, и Санчес с огромным облегчением вдавил педаль, меняя курс.

Перед тем, как оставить и русский авианосец, и «томкэт» Кинга в задней полусфере, он успел заметить, что лейтенант, вроде бы, тоже уходит с глиссады.

«Неужели одумался?» – мелькнула мысль.

– Что они за карусель устроили? – озадачился Рушников, глядя на экран телевизионно-оптической системы наведения. – Кто-то из америкосов явно сошёл с ума.

Два истребителя, направляющиеся к «Варягу», действительно вели себя очень странно. Сначала ведущий засобирался было назад, потом снова нагнал ведомого, теперь опять отвернул, а ведомый в свою очередь пошёл в пикирование, быстро теряя высоту.

Только по истечении ещё десяти секунд, Василий разгадал замысел ведомого. Он шагнул к пульту управления артиллерийской установкой АК-630М, напрямую подключённой к ЗРК «Кинжал».

– Товарищ старшина, встать! – приказал он оператору. – Смирно! Кру-гом! Обойти кресло. Теперь два шага вперёд. Вот и стой до следующего приказа.

– Нельзя же так, товарищ лейтенант, – воззвал старшина к рассудку своего командира.

– Можно, – отвечал Рушников. – Пока я здесь, всё можно.

«Томкэт» Фрэда Кинга лёг на встречный курс относительно русского авианосца, снизившись до высоты сорока футов от поверхности океана. Никто из авиакрыла, приписанного к авианосцу «Джон Ф. Кеннеди», не рискнул бы лететь так низко – конструкторами самолёта F-14A в подготовленных ими инструкциях это вообще категорически запрещалось, однако для пилота, удостоенного в среде лучших «пилотажников» Америки уважительного прозвища «Небесный Король», не существовало ограничений или запретов.

Находясь ниже палубы русского авианосца, «томкэт» в течение минуты преодолел одиннадцать миль, уйдя далеко за корму «Варяга». Посторонний наблюдатель мог бы заметить, как под фюзеляжем истребителя вскипает и взлетает фонтаном океанская вода – результат воздействия головного скачка уплотнения, образующегося при мгновенном торможении сверхзвукового потока.

Василий Рушников не видел ни «томкэта», ни тем более буруна, образуемого ударной волной от скачка уплотнения. Но он уже знал, как поступит неведомый ему пилот. И был готов помешать этому.

– Перехожу на ручное управление, – сообщил он своим «апостолам».

– Приказа стрелять не было, товарищ лейтенант, – напомнил оператор пульта телевизионно-оптического наведения.

– Плевать, – откликнулся Рушников. – Вы хотите стать героями? Я сделаю вас героями.

– А если не хотим?

– Тогда заставлю…

Фрэд Кинг всё рассчитал правильно. Пока военные действия не объявлены, русские вряд ли решатся обстрелять одиночный самолёт. В конце концов, им противостоит целая армада, а в такой ситуации вести себя нужно очень осмотрительно. Открыть предупредительный огонь они тоже не смогут. Сверхмалая высота, на которой Фрэд шёл, не давала русским возможности использовать «Гонтлит»[100] или «Грайсон»,[101] а когда он окажется над палубой, его уже никто не успеет остановить.