Война (СИ) - Тимур Машуков Страница 58

С этими словами он покинул мой кабинет, оставив меня в полном раздрае мыслей и чувств. Убедил ли он меня? Я не мог дать однозначного ответа. Сумел ли отвлечь от давящего чувства собственного бессилия и ощущения надвигающейся беды? Нет, скорее, дал возможность посмотреть на многое с другого ракурса.

Я неожиданно подумал о Никите Вавилове, человеке, который всегда казался мне этаким замшелым камнем среди более молодых и прогрессивных советников. Его приверженность домостроевским устоям, его взгляды на воспитание детей, отношение к жёнам — все это отталкивало меня, и терпел я его в Совете только потому, что он являлся реальной величиной в купеческом мире, обладал непререкаемым авторитетом среди торговцев нового формата, рвущихся к мировому рынку. Однако сейчас, в это опасное время, он раскрылся с иной стороны. За собственные средства снарядил отнюдь не «пару-тройку ребят», как некогда заявил во всеуслышание, а пару полноценных полков… Его практичные замечания облегчили составления смет, оружейные заводы, в развитие которых он вложил немалую долю капитала, работали в три смены, поставляя все новые и новые партии оружия для армии…

— Скажите откровенно, Никита Макарыч, — обратился однажды я к нему, задержав его после очередного заседания, — отчего вы не жалеете своих сбережений, рискуете будущим своего дела? Могли бы, верно, сидеть тише воды, ниже травы, выжидая, чем дело кончится… А то и бежать куда подальше, ведь у вас имеется такая возможность. Помнится мне, вели вы дела во многих заграничных государствах?

Я вглядывался в него, мало веря в то, что он даст мне честный ответ на такие вопросы, но надеясь прочитать что-то в его лице. А он изумлённо вскинул кустистые брови, щипнул себя за рыжую бороду:

— Знамо дело, Ваше Величество, вы изволите говорить верные вещи. Ежели бы превыше всего было для меня побольше мошну набить, чтобы послаще есть да пить, так оно и вышло бы по-вашему. Вот только есть закон внутрях… — он постучал себя по груди, — … что гораздо выше всего прочего. Закон совести. Жить по совести надо, чтить предков, держать потомков в строгости, дабы они хранили этот закон и своим дитям тоже завещали. И оберегать свой дом, что строился по бревнышку, по кирпичику, этими вот руками!

Он потряс передо мной пухлыми ладонями.

— А если по жизни быть как травка диковинная, пустынная, что перекати-полем кличут, без корней, без пристанища, то и придётся отдаваться на волю ветрам, своей воли не имея…

Тогда мне его слова показались непонятными, в чём-то чересчур выспренными и даже смешными. А сегодня я вдруг снова услышал их будто воочию, почуяв, что перекликается их смысл с тем, что пытался мне объяснить только что отец Никанор.

Если в каждом искать врага, то его и найдешь. Возможно, стоит изменить своё отношение и поискать друга?

Глава 32

Анна посмотрела на иллюминатор, стекло которого было покрыто капельками осевшей влаги, протерла его рукавом и попыталась разглядеть, что творится снаружи. Но, как и пять минут, и час, и сутки назад там клубилась непроницаемая завеса тумана. Вздохнув, девушка отвернулась и снова взяла в руки давно опостылевшее ей рукоделие, нехотя вонзив сверкнувшую иглу в белоснежную ткань. Стежки ложились не слишком ровно, отчего задуманный рисунок терял симметричность, расплывался, точно её неверное отражение в запотевшем стекле иллюминатора.

Морское путешествие, в самом начале казавшееся юной княжне Долгорукой захватывающим приключением, слишком затянулось, заставляя маяться от безделья деятельную непоседливую девушку. В первые дни, проведённые на судне, что должно было доставить её, её старшего брата Владимира и русскую дипломатическую миссию, что он возглавлял, из Японии на родину, Анна успела исследовать каждый уголок корабля, заглянуть в самые тёмные и пыльные уголки, вскарабкаться по причудливым веревочным снастям, казавшимся ей сказочной паутиной огромного паука, на приличную высоту, отчего у многих матросов и самого капитана корабля изрядно добавилось седых волос…

Когда она, прищурившись, задумчиво поглядывала на наблюдательный пункт, который моряки смешно называли вороньим гнездом, к ней подошёл Владимир и отвел её в сторону, сопровождаемый преисполненными благодарностями взглядами команды корабля. Как совладать с чересчур любопытной русской княжной, они не знали, ибо не могли позволить себе прикрикнуть на юную аристократку, но и спокойно смотреть на то, как она бесстрашно карабкается на высоту, которой побаивается большинство взрослых мужиков, а потом ныряет в самые недра трюма, точно разыскивая неприятностей на свою русую голову, тоже не получалось…

— То, что ты рискуешь своей жизнью — непростительно, Анна, — строго выговорил Владимир, укоризненно глядя на неё, — но ты дала себе труд задуматься над тем, что ты рискуешь и чужими жизнями?

Девочка вскинула голову и протестующе воскликнула:

— Я ни разу не просила помощи! У меня прекрасно всё получается, мне даже ни разу не было страшно… Так что никто и не рисковал. И знаешь, я думаю, что могу…

Владимир прервал её недовольным тоном:

— Ты можешь посидеть в своей каюте и поразмышлять на тему того, что является приличествующим поведением, а что недостойно для представительницы уважаемого русского рода! Например, я считаю опрометчивым с твоей стороны подвергать этих людей… — он указал на матросов, что вернулись к выполнению своих обязанностей, — … опасности лишиться премии за этот трудный поход, а возможно и вообще потерять своё место!

— Но я…

— Ты просто не подумала, что за каждую твою царапину или, не дай бог, сломанную руку или ногу наш отец вправе потребовать ответа от владельца судна, который обязан обеспечить безопасность пассажиров. И ты прекрасно знаешь нрав нашего папеньки — для него не станет оправданием то, что ты сама подвергла себя опасности! Ты тоже понесешь наказание, но и эти люди лишатся дохода, их семьи будут голодать, дети терпеть лишения — и все из-за твоей прихоти. А если бы ты потеряла равновесие и сорвалась с такой высоты? Или оступилась на лестнице и упала? За одну твою жизнь было бы отобраны жизни всех этих людей!

Владимир внимательно следил за внутренней борьбой, легко читавшейся на лице его сестрёнки, как в раскрытой книге. Конечно, он утрировал, но ей, учитывая её положение, необходимо раз и навсегда усвоить степень своей ответственности перед теми, кто волею судьбы оказался зависим от её прихотей. Если Долгорукие и становились причиной чужих бед и даже смертей, то делали это с полным осознанием последствий и руководствуясь высшими целями. Род