Артем Каменистый - Недобитый Страница 59

Попробовать послать передние шеренги вперед? Рановато, конечно — позади полный хаос, но хоть место появится для этих "толкателей". Но как это организовать в таком шуме и под обстрелом? Сам себя вряд ли услышу — ведь сотни глоток завывают на все лады. Буду надеяться, что эта суматоха быстро уляжется, не приведя к серьезным потерям.

Я опять повернулся к противнику, с удивлением увидев, что стальная стена приближается.

Вот это да! Демов в этом отряде, похоже, раза в три меньше чем нас, но они хладнокровно идут в атаку и даже бодро покрикивают при этом. Арбалетные болты перестали стучать по щитам и доспехам — вражеским стрелкам теперь мешала своя же тяжелая пехота. Пришло время честного оружия.

Первыми под удар попали ополченцы, устроившие кашу в центре нашего построения. Выдавленные напором за линию дружинников и латников они оказались перед копьями демов. Опять хор криков, и понятно — ранеными там не отделаются.

Блин! Ну почему здесь все через одно место делается! Даже простейшее не получается выполнить!

Бойцы гибли в считанных шагах от меня, а я мог лишь бессильно наблюдать — возможности добраться до них через сдавленный строй не было. На и что я могу сделать в одиночку?..

Стальная стена налетела на стену, заработали копья с обеих сторон. И там и там небезуспешно, но оценить масштабы потерь я не смог — проклятые ополченцы обступили меня со всех сторон, тоже норовили протолкнуть сквозь строй, но безуспешно — навстречу теперь давили враги. Все наше войско сбилось в какую-то дикую кучу, где самая боеспособная часть оказалась разрезанной на две части ударом с тыла, нанесенным своими же войсками. И теперь ополченцы, вместо того чтобы поддерживать опытных вояк, мешали им, и бестолково гибли под ударами профессиональных убийц.

Всякие приказы теперь бесполезны. Теперь кто кого передавит: или наши демов, или демы наших. Причем последние действуют при невольной поддержке части ополченцев, норовящих укрыться в спасительной глубине строя, из-за чего наметилось встречное движение, еще более запутавшее ситуацию. Понимая, что если так и буду отпихиваться здесь локтями, то рискую до конца боя простоять беспомощным статистом, я направил все усилия в более перспективное русло — начал протискиваться на правый фланг. Там, на берегу, в стороне от злосчастных троп, попросторнее, и, судя по интенсивному звону оружия — гораздо веселее. Хотя до размашистых ударов мечами и топорами доходило редко — в основном работали копья и щиты, которыми противники местами уже столкнулись, стараясь напором опрокинуть врага. Но большая часть бойцов бездействовала, оказавшись в ситуации переполненного троллейбуса — рукой тяжело пошевелить, не то что ударить. Таким образом противник не имея численного преимущества, фактически его имел — основная масса наших не могла участвовать в деле. Мы оказались в положении выплескивающихся из переполненного троллейбуса пассажиров, путь которым преградил строй омоновцев.

Нас много, а толку…

Как я сумел выбраться из свалки — сам не понимаю. Протискивался будто червяк земляной, каждую секунду ожидая резкого звука разорвавшейся от натуги кольчуги или треска сломавшегося позвоночника. Один раз чудом устоял на ногах — длинное вражеское копье каким-то образом проскользнуло через человеческую массу, подрезав чье-то бедро. Несчастный завалился на моем пути, и пришлось шагать прямо по нему: толпа вынудила.

Внезапно давление на плечи резко ослабло, и я в последнем рывке выскочил на почти свободное место, ощущая себя новорожденным, вывалившимся на свет божий. Слева в прорезях забрала различил неплотную стальную стену — вражеский строй на фланге был жидковат и растянулся до самой воды — боялись обхода. Там и сям расчетливо рубились латники и дружинники, медленно пятясь под натиском все более утончавшейся шеренги врагов, далеко обогнавших остановившиеся по центру основные силы — быстро пройти по сбившейся массе наших бойцов они там не смогли. Многие ополченцы, выскакивая из давки, тоже пытались действовать из-за спин более серьезных товарищей. Воевали здесь спонтанно и зачастую бестолково, но перспектив все же побольше чем напротив тех проклятых троп.

Вот теперь другое дело — можно попытаться докричаться:

— Всем стоять! Сбить строй! Щиты в первую шеренгу! Копейщиков за ними! Давим их! Зажимаем с этой стороны! Вперед сказано! Давить!!!

Не переставая орать, я двигался навстречу противнику, поднимая спящую Штучку. Дем, пытавшийся под прикрытием товарищей протиснуться между парой разошедшихся дружинников, сунул копье между ними, попробовал ударить. Я легко отбил наконечник левым наручем, приставил к глухому шлему торец шеста, освободил лезвие.

Мозгами и кровью забрызгало и меня, и дружинников, и пару щитоносцев демов. Не останавливаясь, я потянулся к следующему, вбил лезвие в щель забрала, рванул в сторону, вскрывая шлем и лицо. Тук говорил, что узковат клинок? Не расширяется к основанию? Да что он понимает — это просто песня иметь тонкую несокрушимую сталь в бою против тяжело закованных противников.

Оставшийся щитоносец успел отступить, чему я не слишком огорчился — этого и добивался. Пусть все пятятся назад, позволяя нам обойти основные силы с фланга, после чего начать их давить уже с двух сторон — численное преимущество малополезно, если линия соприкосновения с противником слишком коротка. Сплющить их в лепешку, забить ударами со всех сторон, растоптать!

Еще шаг. И еще. Есть — второй щитоносец падает, и мы получаем хоть и небольшой, но все же разрыв в стене вражеского строя. Слева и справа меня прикрывают те самые дружинники, а дальше налипают другие люди. Я, шагая по трупам, становлюсь центром кристаллизации тонкого клина, рассекающего вражеские шеренги, заставляющего их пятиться, растягивать ряды, утончать построение. Здесь оно и без нас слишком хлипкое, чтобы достать до моей наглой тушки копьями задних рядов. Жалкие две цепочки, к тому же стоят свободно. Избегая прорыва, они пятятся, расступаются. Крепкое дерево их пик для Штучки не более чем вареная колбаса — ближайшие противники уже остались без основного оружия. В дело вступают мечи, демы своими энергичными замахами сами усугубляют ситуацию — покидают свои места, чтобы иметь больше простора. Бой, и без того не слишком организованный, начинает походить на бездумную киношную свалку, состоящую из индивидуальных поединков.

Я хоть и увлекся пиками, но не пропустил начало потехи: успел рубануть навстречу мчащемуся на меня клинку. Лезвие Штучки скользнуло по нему, сняло искрящуюся стружку с кромки, легко прошло через украшенную бронзой крестовину, через боевую перчатку, через стальной наруч и податливо-мягкое предплечье, расщепив руку будто расколотое полено. Противник, рассыпая пальцы, скользнул назад. Я не пытался достать покалеченного — взялся за другого.

Этого убил, перешагнув через очередной труп. И заработал удар сталью в лицо: отбивая удар меча, расколол его клинок — обломок отлетел неудачно.

Хотя почему неудачно? Я ведь не пострадал.

Вот и пригодилось забрало…

* * *

Кто знает, может мы бы и сумели окончательно преломить ситуацию в свою пользу — развить локальный успех в общий. Но бой, начавшийся на оптимистичной ноте, пошел вразнос из-за поспешных действий ополчения, а затем нам на головы вывалился целый ворох гадостей.

Все те же ополченцы, выползая вслед за мной на простор флангового боя, не спешили бросаться в драку. Нет — многие бились очень даже достойно, но немало оказалось и таких, которые растерянно взирали на происходящее, не понимая, чем им теперь следует заниматься. В лучшем случае они воинственно орали, в худшем пытались протиснуться назад, подальше от демов. Вся эта масса не реагировала на крики командиров, но прекрасно поддавалась веянию ситуации. Стоит нам всерьез продавить сталь вражеского строя, ударить в бока и спины, расширить прорыв, завалив землю трупами, как до них дойдет вся прелесть момента, и бросятся дружно, без страха, в полной уверенности, что победа в одном шаге. Возможно через минуту-другую так бы и случилось. Но не судьба…

Галеры были предоставлены сами себе — у нас не было сил их атаковать, к тому же без лодок это затруднительно. Изначально посчитали, что там слишком мало врагов, чтобы уделять им особое внимание. Разберемся с отрядами на берегу и тогда уж возьмемся за этих.

Несколько демов на палубе не стали любоваться баталией, а помчались к установленной на носу метательной машине — что-то вроде баллисты. Эти выродки рода человеческого хладнокровно ее натянули и выпустили в сомневающихся ополченцев тяжелый снаряд. Дистанция для такого оружия что называется "в упор": "фуфайки" каменный шар порвал, не заметив. Да и стальной доспех против такого оружия бессилен. Разорванные тела, фонтанирующие кровью, зрелище даже для закаленного характера непростое — сразу несколько паникеров подняли крик, достучавшийся до робких душ. Иридиане и межгорцы рванули назад чуть ли не все до единого, за ними потянулись самые никчемные из бакайцев. Процесс заражения паникой усугубили раненые, которые как им и полагается, двигались туда же. Среди них выделялась группа хорошо экипированных: сержант Ритол, игнорируя все остальное, вытаскивал с поля боя потерявшего сознание баронского сынка, для чего привлек всех своих пареньков, до которых сумел докричаться — долг перед своим сюзереном, увы, превыше всего.