Андрей Левицкий - Выбор оружия Страница 59

– Это не вредно? – спросил Илья Львович с тревогой.

– Жить вредно, – отрезал я. – А жить в Зоне – втройне. Через сутки рассосется, на коже только розоватый след останется. Звонарь, видишь, доска на той стороне?

Он поглядел.

– Доска, да, широкая, Звонарь видит, большая доска.

– Ага, большая, тяжелая, наверно.

– Ох и тяжелая…

– Спорим, Звонарь ее с места сдвинуть не сможет?

– Как не сможет! – заволновался он и выпятил грудь. – Звонарь сможет, он сильный, все может…

– Ну так попробуй, – предложил я. – Сдвинь ее так, чтобы один конец на той стороне остался, а другой – на нашей. Чтоб мы по ней пройти смогли, понимаешь? Только тогда тебе поверю.

Он поднял руку и согнул в локте, как какой-нибудь культурист, демонстрируя нам тощий бицепс.

И шагнул в расселину.

Глубина оказалась по пояс. Пух заклубился, вокруг Звонаря выстрелило сразу несколько струй.

– Ай! – взвизгнул он, развернувшись, попытался выбраться обратно. – Колется, щекочет, жжет!

Никита, нагнувшись, пихнул его в грудь, не позволяя вылезти из расселины.

– Колется!!! – перепуганное лицо обратилось ко мне, и я топнул на Звонаря ногой.

– На ту сторону, быстро! Беги! Ну же, тебе пять шагов всего сделать надо!

Поняв, что обратно его не пустят, он вновь повернулся и бросился вперед, сопровождаемый струями пуха. По всей расселине тот уже клокотал, завиваясь смерчами.

Звонарь выбрался на противоположный край, отбежал и сел под стеной, хлопая себя по груди, животу и бедрам, почесываясь и поскуливая.

– Доска! – напомнил я.

Он покосился обиженно, облизнул губы и вновь стал чесаться.

– Таки вы правильно говорили, молодой человек, – громко, на всю пещеру, произнес Илья Львович. – Звонарь наш слабый совсем, даже я, старик, его сильнее.

– Львович слабый, – невнятно откликнулся голос с той стороны. – Звонарь сильный очень.

– Да-да, он совсем слабак, – согласился я. – Он даже доску эту – и ту сдвинуть не смог, видите, как испугался?

Звонарь вскочил, с криком «Сильный!» бросился к доске, навалился, приподняв погруженный в пух конец, и стал сдвигать.

На секунду мне показалось, что он действительно слишком слаб для этого, – но юродивый, тяжело дыша, все же смог переместить ее настолько, что в конце концов Никита, которого Злой на всякий случай придерживал сзади за ремень, ухватился за второй конец и дернул, опустив его на нашей стороне.

Один за другим мы пересекли трещину, а струи пуха бесшумно выстреливали со всех сторон. Последним шел Никита; когда он преодолел уже половину пути, над расселиной взвился белый смерч. Сумев оторваться от породившей ее массы, стремительно вращающаяся воронка взлетела на доску, зигзагами двигаясь по ней, разбрасывая пух во все стороны.

– Сзади! – крикнул я. Пригоршня оглянулся и бросился бежать, в то время как смерч, на ходу опадая, уменьшаясь, гнался за ним. Напарник прыгнул на камни, а пуховая воронка, почти добравшись до конца доски, растаяла окончательно.

Подняв фонарь, я направил мощный луч в туннель. Он полого уходил вниз – широкий, с высоким каменным сводом и неровным, в извилистых трещинах и выступах, полом. Я давно остался без сумки с гайками, а больше ничего подходящего под рукой не было, и поэтому, сказав остальным, чтобы не шумели, некоторое время стоял у входа, вглядываясь. Туннель плавно изгибался, дальнего его конца видно не было, но на той части, которую я мог окинуть взглядом, аномалии отсутствовали.

– Ладно, вроде пусто там, – я обернулся. – Идем?

– Не идем, а бегом бежим, – Злой решительно зашагал вперед с автоматом на изготовку. Илья Львович, обеими руками сжимая «узи», зашаркал вдоль стены, Шрам двинулся за ними, и Никита, толкнув перед собой Звонаря, пошел следом.

Лучи трех фонарей ярко освещали туннель, звуки отдавались протяжным гулким эхом.

– Вроде оно естественного происхождения, – сказал я. – Слишком неровное все…

– После взрыва тоже неровное остается, – проворчал старый сталкер. – Неважно, естественное или нет, главное – куда ведет.

Туннель закончился приоткрытой металлической дверью, на которой висела большая медная табличка с крупными, рельефно выдавленными буквами:

REALITY LAB ENTRANCE STRICTLY PROHIBITED

(unleast you want your psychic matrix to be demolished and any reference of you erased from the memory of humankind)

Первая строчка находилась ближе к верхнему краю, еще три – возле нижнего, а между ними магнитиком был прижат пожелтевший листок из школьной тетради в клеточку. Никита, оказавшийся ближе всех к двери, щелчком сбил магнит, подхватил листок и стал медленно читать:

Я увожу в подвалы сновидений, В ночные ужасы и вековечный сон. Я увожу к погибшим поколеньям, Был темным злом Создатель вдохновлен. Я высшей силой, группой О-Сознанья И ноосферой смерти сотворен, Страшней меня лишь адские созданья, Открыв меня, навечно ужаснетесь, Вошедшие – назад вы не вернетесь!

Написано было выцветшими синими чернилами, прыгающим почерком, наискось – ряды букв не совпадали со строчками. В правом нижнем углу темнело пятно, похожее на след давным-давно засохшей крови. Никита перевел на меня вопросительный взгляд.

– Ну и чего ты смотришь, я откуда знаю? – откликнулся я. – Не разбираюсь в стихах, но, по-моему, – дрянные.

– Да нет, я не о том, – что эта фигня означает?

– Понятия не имею.

– А это, на английском которое, – оно как переводится? Реальная лаборатория?

– Чего?

– Ну, конкретная… чисто, э… нормальная такая, по делу… – он смущенно замолчал, поняв, что морозит ерунду.

– По-моему, это скорее значит «лаборатория реальности».

Никита разжал пальцы, и листок спланировал на пол. Тем временем Злой встал возле узкой щели между краем двери и косяком, заглянув, присел и стволом автомата толкнул дверь. Шрам поднял фонарь над его головой, надеясь, видимо, ослепить мощным лучом того, кто мог находиться внутри.

Открылся короткий коридор с прямоугольным проемом на другой стороне. За ним мерцал, то полностью угасая, то разгораясь, тусклый свет.

Злой первым шагнул вперед. Он повесил «калаш» за спину и взял берданку, напоминая охотника, вышедшего в лес пострелять зайца. Никита, подняв автомат к плечу и водя стволом из стороны в сторону, направился следом под одной стеной, Шрам – под другой. Я пошел между ними, Звонарь с Ильей Львовичем двигались последними. Ближе к проему, за которым на полу лежала вывороченная металлическая дверь, в стене слева было разбитое окно. Из него свисали ноги. Никита подался вперед, всунув в окно ствол, замер, потом выпрямился.

– Там кладовка какая-то большая, что ли? Со стойкой. И нет никого.

– А висит кто? – спросил я, приближаясь. Теперь стало видно, что коридор выводит в обширное помещение с драными пластиковыми диванами под стеной. Один диван сгорел, вокруг него чернело большое пятно гари. Ближе к нам с потолка на паре проводов свисала панель дневного света на четыре лампы – три разбиты, одна работает, но постоянно мигает, щелкая стартером. Дальняя сторона помещения была погружена во мрак.

Напарник потянул тело за ремень. Оно вывалилось из оконного проема, растянулось на полу, перевернувшись лицом кверху. Злой пригляделся и сказал:

– Это солдат Пирсняка. Что это у него… всю грудь изрезал кто-то.

Кровь еще текла, на стене за телом остался широкий развод, по полу начала расползаться темная лужа.

– Неужто свои покромсали? – удивился старый сталкер. – Гляди, Шрам, какие раны узкие, будто от скальпеля, а?

Я в это время миновал Никиту, заглянул в окно и пошел дальше, к двери в конце коридора, на ходу говоря:

– Напарник, это не кладовка, а ординаторская. Где ты видел в кладовке…

В дальнем, неосвещенном конце помещения блеснула вспышка, и позади Илья Львович вскрикнул. Я рухнул сбоку от дверного проема, согнув руку с пистолетом и направив ствол в темноту, а сзади загрохотало: Пригоршня, Шрам и Злой открыли огонь одновременно. Пули летели в полуметре надо мной, врезались во что-то, лязгая, звеня и глухо стуча. Кто бы там ни прятался, он либо был уже мертв, либо залег, и я по-пластунски быстро вполз в дверь. Один автомат смолк, и сразу за ним – второй. Откатившись, я вскочил, прыгнул за диваны, стоящие в полуметре от стены, пригнувшись и выставив перед собой «браунинг», пробежал за ними. Смолк третий автомат, в наступившей тишине стал слышен голос Звонаря, который что-то настойчиво втолковывал окружающим. Мигающий свет то слегка озарял эту часть комнаты, то гас, погружая ее во мрак. Я перекатился через спинку дивана, упал на бок, вытянув руку с пистолетом туда, где из коридора увидел вспышку, и замер. Звонарь прекратил болтать, стало слышно, как где-то за стеной капает вода.

– Химик! – негромко позвал напарник из коридора.

– В поряде, – ответил я, переворачиваясь на спину, а потом садясь. – Он один, и вы его завалили.

– Точно один?

– Точно. И мертвый. Идите сюда быстрее. Что там с Львовичем?