Александр Марков - Отражение Улле Страница 59

— Голос Губителя, — говорил дварг, — это не только те слова, что начинают звучать в ваших головах, когда мы оживаем. Он здесь повсюду и во всем. В запахах. В форме камней, в изломах скал, в том, как рассыпаны камни по склонам. Порывы ветра, клочья мглы за стеной и светлые блики в тумане все это голос Губителя, тайные знаки, несущие смерть. Живое существо, внимающее слову Хозяина, преображается. Губитель воплощается в нем. Живая тварь перестает быть собой, отныне она — частица Хозяина. Такая тварь растет вспять. У нас, дваргов, да и у вас, наверное, тоже, все начинается с ногтей. Это верный признак: если ногти уменьшились, жди беды. Но мы не ждем: мы убиваем неосторожных, не выпивших вовремя напиток забвения.

Здесь, в Первом поясе, голос Губителя еще не столь громок. Поэтому мы, Верхние дварги, можем позволить себе быть разумными, видеть и слышать. В нижних же поясах нельзя иметь ни зрения, ни слуха, ни разума. Ведь все это — открытые двери для Врага. Губитель проникает в мозг через глаза и уши и воплощается в разуме.

Вот я и сказал вам самое главное, что вы должны знать, если хотите остаться здесь. А теперь ваш черед. Поведайте нам о себе.

Слово взял Элгар. Он подробно и неторопливо рассказывал дваргам об их путешествии, стараясь ничего не упустить. Его спутники сидели, не слушая его, погруженные в свои мысли. Орми глядел на дваргов, укреплявших стену, на россыпь камней на склоне, на дымку за стеной. Им вновь овладевало любопытство. Он заметил, что камни лежат на склоне как-то необычно. Что-то было странное и загадочное в их расположении. Как будто из них и впрямь кто-то сложил неведомые знаки.

Потом у него начали болеть глаза, а через некоторое время и уши. Голоса в голове звучали все громче, все настойчивее:

— Клаклар, драганах, ухум тунгарадим.

Знаки на склоне становились яснее… еще немного, и он поймет их смысл…

Элгар, закончив рассказ, замолчал. Три дварга, слушавшие его, усмехались беззубыми ртами и покачивались взад-вперед.

— Ничего, — сказал один из них. — Не печальтесь. Скоро вашим мукам придет конец. Скоро вы позабудете о своих безумных замыслах, и несбыточные надежды перестанут одурманивать ваш разум.

К ним подошли еще несколько дваргов.

— Идем, братья. Приближается вечер. Пора выпить напиток забвения. И вам тоже, чужеземцы.

И они направились все вместе к стене. Там на широкой ровной площадке сидели кольцом дварги. Их было две-три сотни. Они прижимались друг к другу боками и покачивались, тихо подвывая в такт движениям. Несколько карликов ходили по кругу, поднося каждому глубокую каменную чашу с мутным зеленым напитком. Отхлебнув, дварг возвращал чашу, и его глаза начинали блекнуть.

Увидев приближающихся незнакомцев, дварги раздвинули круг и позволили им присоединиться. Орми сел на камень, к его левому боку прижался прохладный дварг, а к правому — Эйле. Гостям волей-неволей пришлось раскачиваться вместе с хозяевами. Им поднесли чашу. Орми отпил густого зелья, пахнущего землей и опавшей хвоей. И тотчас же по телу разлилось блаженство. Исчезла боль в глазах и ушах. Пропало любопытство. Ему больше не хотелось ничего знать. Но если раньше он думал, что человек становится безразличным ко всему только во сне или после смерти, то теперь он понял, что это не так. Орми внезапно открыл для себя новое, незнакомое, глубокое счастье. Счастье просто быть. Он почувствовал себя слитым в одно целое с этими существами, уходящими в камень.

Он пел вместе с ними их долгую песню. И даже не заметил, как один из дваргов дважды обошел кольцо, осматривая ногти сидящих, и как на втором обходе он молча свернул шеи и оторвал головы тем троим, что говорили с людьми и слушали рассказ Элгара. Должно быть, они слишком много думали сегодня, эти трое, и у них начали уменьшаться ногти. А дварги пели:

Ветер над миром

Дует, несет

Печаль и холод.

Он мглу не развеет.

Туча плывет,

Нет ей конца.

В призрачном сне

Земля леденеет,

Внемлет словам

Губителя жизни.

Всех тварей живых

На тихую смерть

Судьба обрекла.

Но над тем, кто не жил,

Смерть не властна.

С севера тьма

Пала на землю,

Близится ночь.

Голос Врага

Становится громче,

Туман поднялся

Над озером Игг,

Смертное слово

Звучит за стеной.

Длинные руки

К небу воздев,

Встает Губитель.

Исчезнуть пора нам.

В скалы, в песок,

В теплые камни,

В смерть до утра

Дварги уйдут.

Орми не помнил, как распался круг, как разбрелись по склону, припали к камням и исчезли дварги. Поутру он не помнил даже, кто он такой. Люди очнулись не намного раньше дваргов и почти одновременно с ними начали обретать память. Но она возвращалась не целиком, хотя никто из людей не знал этого. Орми, даже если бы захотел, не смог бы вспомнить вчерашних вспышек в тумане, голосов в голове, тайных узоров каменных россыпей, смысл которых он начал было вчера постигать.

Только к концу дня люди вспомнили, что намеревались спасать Землю. Вспомнили, когда Энки, собирая зеленые наросты, чуть не наткнулся на голову Уллины Великой — она висела в том месте, где ее оставил Элгар.

Тогда они собрались, чтобы решить, что делать дальше.

— Я помню, что вчера говорили дварги об острове Кумме, — сказала Эйле. — Там сердце Врага. А еще я помню знаки на шкуре. Там тоже шла речь об этом острове. О камнях, которые оставили на нем снежные великаны. Эти камни обладают магической силой. У меня немного путаются мысли. Но я попробую все же сказать. Помните письмена на шкуре? Камни снежных великанов могут помочь тем, кто бросит вызов Губителю. Значит, мы должны добраться до этих камней. Смотрите, Уллина повернула лицо на восток и вниз, к озеру Игг. Мы боремся с Губителем, а его сердце — там же, на острове Кумме. Все дороги ведут нас туда. Вы понимаете, о чем я?

— Понимаем, — сказал Элгар и смолк, понуро глядя под ноги.

— Но это невозможно, — сказал Энки.

— И бесполезно, — сказал Аги. — Что, впрочем, одно и то же.

— Вот как? — усмехнулась Эйле. — Вы отказываетесь? И то, что мы совершили за эти два года, — все впустую? Должно быть, вы выпили слишком много зелья вчера. Вы стали сами как дварги. Все забыли. Хотите отвернуться от мира и по ночам уходить в камень.

— Я хотел бы стать дваргом, — медленно вымолвил Аш. Потом подумал и повторил: — Да, я хотел бы стать дваргом. Они похожи на нас, каракитов. Они плотно стоят на земле, почти срослись с ней. И они неподвластны ни времени, ни смерти, ни Черному Ужасу, ни Хозяину этой страны.

Орми сказал:

— Я согласен: все знаки и все пути ведут нас на дно долины, на остров Кумме. Но я не вижу способа попасть туда. Если верить дваргам, мы и до Третьего пояса не дойдем живыми.

— Надо спросить у дваргов, известно ли им что-нибудь о снежных великанах, — сказала Эйле. — Ведь если великаны смогли проникнуть вниз, значит, такой путь существует.

В этот день они не успели поговорить с дваргами: наступили сумерки, и плоские человечки, собравшись в круг, уже затянули свою песню, а двое отправились звать замешкавшихся людей. И снова каждый получил по глотку мутного зелья.

Наутро люди почти позабыли все слова и почти до полудня мычали, как звери. Потом разум начал к ним возвращаться. Ближе к вечеру Орми собрал наконец воедино все обрывки своих воспоминаний. И задумался: как получается, что исчезнувшая было память вдруг оживает? Исчезает-то она от зелья. А вот почему возвращается? Он начал вспоминать, как это происходит. И понял, что первое осознанное ощущение, прорывающееся по утрам в омертвелый мозг, — не что иное, как то странное, болезненное любопытство. Орми уже знал от дваргов, что в каждой речи Губителя первое слово, услышанное человеком, воплощается в любопытстве. Это первый приказ Врага мыслящим существам: будь любопытен, желай внимать мне и постигать мои знаки. Но ведь это же самое любопытство возвращает мне разум, думал Орми. Он был уверен, что за пределами долины Иггир дварговский напиток забвения у любого человека отшиб бы мозги навсегда. А здесь любопытство ныряет в черную бездну опустошенной памяти и заставляет человека искать и вытаскивать неведомо откуда утраченные знания.

Что-то было не так. Что-то не сходилось. Губитель возвращает людей и дваргов к жизни. Зачем? Чтобы они внимали его слову? А это зачем? Чтобы они умерли?

Орми бился над этими вопросами долго и безуспешно, и чем дольше он думал, тем сильнее хотелось найти ответ, тем любопытнее становилось.

В этот день Орми так и не вспомнил о снежных великанах и острове Кумме. До вечера он помогал дваргам выжимать сок из зеленых наростов и размышлял о своем.

А Эйле вспомнила, но слишком поздно. Дваргов уже обуяла вечерняя тоска; они снова собирались в круг, чтобы выть об утраченной надежде и скорой гибели всего живого.