Крис Вудинг - Ускользающая тень Страница 59

Путь мой лежит в район Отбросов, расположенный в двух шагах от Злачного района, рядом с родниками Мараска. Это захолустное местечко, которое только-только начали приводить в порядок. Кругом узкие улочки и осыпающиеся здания, все стены разрисованы. Отбросы находятся вдалеке от возвышающихся над городом Домов Света, поэтому здесь темнее, чем в более престижных районах. Вдоль дорог установлены фонарные столбы, одни фонари горят, другие — нет. На всех углах и в каждой нише виднеются угрожающего вида группы молодых людей, провожающих недобрыми взглядами прохожих.

Но я на них даже внимания не обращаю. Чаще всего знак сотрудника Кадрового состава на моём плече отпугивает самых отчаянных, но иногда кое-кого тянет на подвиги. Правда, таких дураков мало — за подобную «смелость» можно и жизнью поплатиться. У настоящих бойцов жёсткая дисциплина, вдобавок они не страдают комплексом неполноценности, а значит, никогда не торчат в подворотнях, высматривая очередную лёгкую добычу, чтобы доказать свою мужественность. У них в этом нет необходимости.

Тут и там грохочут стройки. Моя голова и без того болела, а теперь просто раскалывается. Меня окружают леса из корневого дерева и стрелы строительных кранов. Эскаранцы и краггены работают бок о бок, вторые тащат тяжёлые каменные плиты или поднимают огромные блоки. Несмотря на шум, ясно слышится их речь, похожая на удары грома, — гортанная, отрывистая, с раскатистыми согласными. Рядом с высоченными, массивными краггенами эскаранцы кажутся просто лилипутами. Кроме того, за краггенами тянутся плоские шипастые хвосты.

Мне они всегда нравились. Есть что-то привлекательное в их взглядах на жизнь, обстоятельных, действующих на слушателя умиротворяюще мифах и простых, незамысловатых стремлениях. Краггены никогда никуда не спешат, им чужды амбиции, и они не усложняют себе жизнь, как другие наши народы.

Наблюдая за ними, гадаю, о чём думают эти огромные человекоподобные существа с лицами, похожими на звериные морды, торчащими клыками и маленькими чёрными глазками. Краггены могли бы стать грозными воинами, если бы захотели. Их красная кожа больше напоминает панцирь, вдоль позвоночника — гребень из острых игл, да и размеры им бы очень помогли. Однако краггены ни в какие конфликты не ввязываются, живут себе спокойно глубоко под землёй. Для нас там чересчур жарко, да и давление слишком сильное, поэтому добраться до краггенов никто не может.

У нас с ними взаимовыгодное сотрудничество. Мужчины приходят в Вейю на заработки. Им надо накопить денег, чтобы построить комфортабельные уединённые убежища, иначе ни одна девушка не будет иметь с ними дела. Женщинам краггенов, чтобы родить, необходимо подняться ближе к поверхности. Дети слабее взрослых, в суровые условия глубокого подземелья они спускаются, только когда немного подрастут. Эти убежища строят для краггенов эскаранские мастера. Их постройки гораздо более элегантны, чем у краггенов — с их здоровенными ручищами такое не соорудишь. Чем роскошнее убежище, тем больше у краггена шансов найти себе хорошую женщину.

Мы с ними никогда не воевали. Просто мирно договаривались. Вот бы со всеми народами так!

Сверяюсь с адресом на конверте Джута, спускаюсь по грязной лестнице ниже уровня мостовой и оказываюсь напротив железной двери с окошком, скрытым затворкой. Стучу. Раздаются шаги, и затворка отодвигается.

— Вам чего? — требовательно интересуется девушка по другую сторону двери. Лет восемнадцати, самое большее — двадцати. Вульгарный макияж, выкрашенные в разные цвета волосы. Скулы высокие, кожа бледная, с голубизной — типичная представительница народа юрла.

— У меня письмо, — отвечаю я. — От Джута.

Вижу на её лице удивление, которое тут же сменяется подозрительностью.

— Покажите.

Демонстрирую конверт.

— Давайте сюда.

Просовываю письмо через окошко, девица задвигает затворку. Некоторое время стою растерянная, потом решаю, что это не моё дело, и шагаю обратно к лестнице. Обещание выполнено. Какая разница, что там, в письме?

Успеваю пройти половину улицы, когда девица догоняет меня. Следом за ней бежит неряшливо одетый молодой мужчина.

— Эй! Погодите! — кричит он.

Останавливаюсь и выжидательно гляжу на них. Оба замирают рядом со мной. Мужчина держит в руке уже распечатанное письмо.

— Вы знаете Джута? — спрашивает он, отдуваясь. А ведь пробежал всего ничего. На вид парень крепкий, но, похоже, неспортивный, вдобавок курит, не зная меры.

— Немного, — отвечаю я. — Он попросил меня доставить это письмо по адресу.

— Вы что, в гуртской тюрьме сидели?

— В форте Фаракца. Джут до сих пор там. — Непонятно почему так и тянет сказать что-нибудь жестокое, поэтому прибавляю: — Если ещё жив, конечно.

Но этих двоих новость нисколько не огорчает. Девушка в первый раз замечает знак Кадрового состава на моём обнажённом плече и подталкивает мужчину локтем. Старается, чтобы было незаметно, но с таким же успехом могла бы просто заорать «гляди!».

— Вы из Кадрового состава? — уточняет мужчина нервно.

— Да, — подтверждаю я. — А вы двое работаете в подпольном издательстве, распространяете в Вейе незаконную и запрещённую по политическим мотивам литературу. Также у вас имеются офисы в Векте, Бри Атке и Лере, которые занимаются распространением книг в этих городах, — невозмутимо гляжу на мужчину. Он даже рот открыл, бедняга. — Кто она такая, не знаю, а ты, надо думать, Черита Фал Барлан, главный редактор?

Мужчина застыл как столб, вид у него виноватый. Девица, кажется, вот-вот собирается дать дёру.

— Просто увидела знакомый адрес, — показываю на конверт.

— Вы наш адрес знаете? — испуганно вытаращил глаза Барлан. — Давно?

— Года два-три. Но пока повода к вам наведаться не было.

После таких новостей парень чуть в обморок не грохнулся. Не знает, что теперь делать. Решаю его успокоить:

— Слушай, знать такие вещи — моя работа. Вы, конечно, думаете, что про вас ни одна живая душа не знает, но тут вы ошибаетесь. Дай угадаю, про что ты сейчас думаешь, — почему же тогда клан Каракасса не устроил у вас обыск и не арестовал всех до единого, так?

— Э-э… ну, вроде того, — мямлит Барлан. — Мы печатаем книги про Плутархов, которые им… могут не понравиться…

— Хочешь, правду скажу? — спрашиваю я, зажимая пальцами переносицу, чтобы хоть немного облегчить головную боль. — Им плевать. У Плутархов других забот по горло, некогда им такой ерундой заниматься. Да и мне тоже.

— Как это — плевать? — восклицает потрясённая девица.

— Им от ваших разоблачений ни жарко ни холодно, — поясняю я. Сейчас я не в том настроении, чтобы проявлять тактичность.

— Вот дерьмо, — расстраивается Барлан. — Лучше бы арестовали!

— Могу тебе ноги переломать. Хочешь? Может, это тебя утешит.

До Барлана не сразу доходит, что я шучу. Неуверенно улыбается, потом переводит взгляд на зажатое в руке письмо.

— Давайте внутрь зайдём.

— Барлан! — возмущается девушка.

— Пела, она и так всё знает, — отмахивается тот. — Да и Джут ей доверял.

Барлан оглядывается на меня.

— Согласны? Надо кое-что обсудить.

Спешить мне сейчас некуда, к тому же за долгие годы привыкла собирать информацию. Даю знак Барлану, чтобы показывал дорогу.

Тот протягивает мне письмо от Джута и говорит, что я имею полное право его прочесть, ведь я столько всего преодолела, чтобы его сюда доставить. Направляемся обратно к лестнице, проходим через железную дверь, оказываемся в коротком коридоре с плесенью на стенах и выходим в полутёмную комнату, доверху забитую связками подпольных газет и коробками с книгами. Около одной стены — собранный вручную печатный станок. За импровизированными самодельными столами сидят двое мужчин — один просматривает почту, другой что-то быстро строчит. Одеты так же неряшливо, как Пела и Барлан. Изображают из себя гонимых властью, но явно перестарались. На меня смотрят сначала с любопытством, затем с тревогой.

Пока Барлан что-то им объясняет, читаю письмо. Написано коротко и по делу.

«Если получите это письмо из других рук, значит, я, скорее всего, уже мёртв. Человек, доставивший его вам, вырвался на свободу из форта Фаракца, гуртской тюрьмы, где я на данный момент нахожусь. Жестокий случай лишил меня возможности издать шедевр, но зато дал шанс поспособствовать созданию другого. Расспросите как следует человека, доставившего письмо. Пусть люди узнают, какая судьба ждёт их сыновей, если несчастные попадут в плен, сражаясь на „славной“ войне. Считайте это письмо изъявлением моей последней воли.

— Да, жалко Джута, — произносит Барлан. Складываю письмо и возвращаю ему. — Ничего не скажешь, душой за дело болел. Вот только плохие книги от хороших не отличал. Вечно какой-то ерундой восхищался, везде ему шедевры мерещились…