Евгений Бабарыкин - Палач Страница 6

Отбежав на несколько десятков метров, я еще раз пошлепал ладонями, на этот раз потише. Потом, уже не дожидаясь их приближения, пробежал еще немного вперед и остановился, спрятавшись за угол дома. Подобрав с бетонной отмостки два камня, запустил их один за другим в темноту, в сторону пожарной части. Один глухо прошил листву дерева, второй ударился в стену дома или об асфальт, чего я и добивался. Непонятные звуки – это как раз то, что обожают наши доблестные охотники.

Теперь они снизят скорость и будут красться до самой пожарки, не мешая нормальным людям заниматься своими делами. Я сложил правую ладонь трубкой и посмотрел на часы. Глаза так привыкли к темноте, что флуоресцентный свет резанул по глазам. Ого! Уже одиннадцатый час. Мне пора. Адью, парни, дальше без меня!

Я не стал дожидаться, пока охотники пройдут мимо, просто опять обежал их по параллельной улице и вышел в нужный мне район позади них. Времени в обрез, нужно спешить. Я опять пошел в сторону мэрии и остановился, не доходя до площади. Почти все жители города теперь жили в центре. Если немного отвлечься и вообразить, что красноватый свет керосиновых ламп в окнах – это нормально, то в центре город выглядел почти как настоящий. Правда, уже десять лет я как-то не очень хорошо отношусь к сочетанию черного и красного… И чем дальше, тем хуже.

Горожане быстро сообразили, что центральное отопление – это не только удобно, но и экономно. Вместо того чтобы разбрестись по всему городу и выживать кто во что горазд, запустили старенькую котельную и подключили несколько домов. Ни газа, ни угля не было, конечно, но мы еще с советских времен ждем войны, и котлы прекрасно работают на дровах. Так и получилось, что двадцать тысяч человек уместились всего в сотне домов вокруг площади. Правда, три десятка домов отапливались сами по себе. Но все равно это намного проще и рациональнее, чем отапливать одну мою квартиру – у меня постоянно были холодные стены, пол и потолок.

Во всем этом был еще один большой плюс для мэра – проще контролировать население, собранное в сотне домов, чем разбросанное по всему городу. Опять же, забота о горожанах. Централизованная заготовка дров. Вы меня выбрали – я о вас забочусь.

Ладно, слава богу, меня это не касается. Хотя мэр не раз предлагал мне квартиру в лучшем – первом от котельной – доме. Отдельную, что у нас в городе непозволительная роскошь. Но – как-нибудь обойдусь.

Я остановился под козырьком подъезда нежилого дома. Вдруг по коже побежали мурашки и захотелось нестись куда-нибудь сломя голову. Только усилием воли я заставил себя остаться на месте. Где-то далеко, в лесу, километрах в трех, не меньше, раздался знакомый вой, от которого сердце забухало еще сильнее. Демопсы чувствительнее нас. Я выглянул из-под козырька и посмотрел вверх. Мимо, на высоте метров двадцати пронесся, закрыв полнеба, крылатый сгусток мрака с четырьмя светящимися красными раскаленными углями – глазами и кончиками рогов, обдав меня волной паники и ужаса. Хорошо, что это длилось всего секунду.

Впереди, в домах на площади, разом заорали в голос несколько десятков детей, завизжали, не выдержав напряжения, женщины. Отвечая им, в той стороне, куда унеслась тень, завыли демопсы – в пять, а то и больше голосов. Иногда становится интересно: куда он летает? Охотится на демопсов и собак? Иногда мне кажется, что ему просто нравится летать.

Я вытер со лба холодный пот, перемешанный с дождевой водой. Иногда понимаешь, что постоянная прохлада на улице – не так уж и плохо… Блин, футболка опять вся мокрая, хоть выжимай. И это я, успевший привыкнуть к этому ужасу. Что же чувствует обычный человек?

В окнах одна за другой гасли лампы. Забьются под одеяла и будут дрожать поодиночке или парами, не в силах сказать ни слова и стесняясь поделиться своим страхом даже с самыми близкими людьми. Мы чуть не расстались с Ирой, когда я по глупости спросил, что она чувствует, когда демон рядом. Почему-то говорить об этом люди не хотят.

Скоро опять все стихло, только свет остался гореть всего в нескольких окнах по всему городу. Чуть слышно скрипнула дверь в подъезде дома напротив. Легкая тень, еле видная даже мне, скользнула, как привидение.

Я поспешил, чтобы идти чуть впереди ночного странника. Опережая на несколько шагов, постоянно контролируя пространство перед собой и по бокам. Потом взгляд назад – убедиться, что неясная фигура никуда не делась и с ней ничего не случилось. Шуршит дождь, ничего не слышно – можно идти чуть ли не вплотную. Хорошо, что она не может меня видеть и слышать. Если бы она знала, что я каждый раз встречаю ее и провожаю, она закатила бы истерику. Почему-то Ира считает, что это только ее дело. Ну и пусть. Мне согласиться с ней несложно, а ей приятно.

Если бы охранники знали, что с ними будет, встреть они ее сейчас случайно, – сами провожали бы девушку до дверей моей второй квартиры. Или они думают, что я позволю им схватить ее и сделать жертвой за нарушение комендантского часа? Угу.

Так, мы уже подходим. Я срываюсь с места и бегу вперед. Одним махом поднимаюсь на третий этаж и открываю металлическую дверь. У меня все смазано – и замок, и петли, так что нигде ничего не скрипнуло.

Теперь нужно все делать быстро: зажечь лампу, сбросить мокрые кроссовки и куртку и сесть в кресло у окна. В квартире тепло – я топил вчера и зашел еще раз подбросить дров, перед тем как идти за жертвой. Тут все сложнее с отоплением. Во-первых, мне приходится постоянно иметь запас абсолютно сухих дров, чтобы горели почти без дыма. Во-вторых, я все равно вывел трубу не на улицу, а на чердак, чтобы снаружи не было видно даже теплового марева над вентиляционной трубой.

Кажется, только начал спокойно дышать, как чуть слышно щелкнул замок. Сердце опять заколотило о ребра, а спина покрылась испариной. Мама дорогая, перестану я когда-нибудь волноваться, когда она рядом со мной?

В коридоре раздался легкий шорох, потом два чуть слышных шага – и Ира, моя любимая девочка, моя жизнь и надежда, единственное, что держит меня сейчас в этом проклятом городе, появилась в дверном проеме. Она обвела взглядом комнату, ни разу не посмотрев на меня. Каждый раз, когда она приходит, у нее такой вид, как будто она попала сюда впервые.

– Привет, – у меня от волнения сел голос, перехватило дыхание, и последние буквы я с трудом выдавил из себя.

Она молча кивнула и наконец посмотрела мне в глаза. Всего на мгновение, тут же отвернув голову чуть в сторону.

Я чувствую, как спина немеет, руки покрываются «гусиной кожей», а волосы шевелятся, словно наэлектризованные.

Кажется, никогда не смогу понять, почему она так на меня действует. Нет, она красива, стройна и все такое… Прекрасная фигура, может быть, чуть худощава… Тонкое лицо в обрамлении густых, прямых и тяжелых темно-русых волос. Высокий чистый лоб, короткий маленький нос и полные чувственные губы. И глаза. Огромные, оттененные густыми ресницами – нереально яркого зеленого цвета. Из-за глаз ее избегают городские парни. И их несложно понять: стоит встретить Иру на улице, рядом с кусочком земли, затянутой зеленой «ряской». Когда увидел Иру в первый раз после почти десятилетнего перерыва (о нашей первой встрече расскажу чуть позже), я в буквальном смысле чуть не хлопнулся в обморок. Мы столкнулись на окраине города. Не знаю, как она забрела в это довольно опасное место, – может, задумалась и это получилось случайно. Но что-то мне подсказывает, что она решила поискать встречи с демопсом: обычно все происходит быстро и, наверное, почти не больно, в конце концов, боль мы чувствуем мозгом, а любимый прием демопса – откусить за раз полчерепа. Нет головы – не чувствуешь боли… Надеюсь все же, что она действительно заблудилась в тот день…

А от первой нашей встречи у нее на скуле остался легкий шрам. Я даже не помню ее ребенком. Не знаю, как так получилось. Или она настолько изменилась за это время? Или цвет глаз меняется, когда человек взрослеет? Так вот, эту историю она сама рассказала мне полгода назад.

Случилось это так. Когда нас с матерью поймали охотники, мы ничего, конечно, толком не поняли и уж точно не знали, что нас, как скот, отправят на съедение демону. Меня и маму разлучили сразу же, как только привели в город. Ее посадили в ту же тюрьму, что используют сейчас, – пятитонный контейнер, стоящий в одном из дворов и используемый прежним владельцем в качестве гаража. А меня закрыли в одной из квартир на первом этаже, с решетками на окнах.

Мне тогда было четырнадцать, и, верно, у меня что-то не в порядке было с головой от постоянного голода. Да еще мне здорово досталось от охотников: я сопротивлялся и пытался вырваться, после того как маме заломили за спину руки. В общем, я сделал жуткую глупость – вылез в форточку из квартиры днем, чуть ли не у всех на виду. В то время я был неимоверно худ, что не учли мои тюремщики. И мне удалось протиснуться между прутьями решетки. После того как вылез, умудрился сделать вторую глупость – побежал к контейнеру выпускать маму. Я же не знал, что накануне она под страхом моей смерти отправилась по дороге в сторону завода. К тому времени – не знаю, каким образом, верно, опытным путем – горожане выяснили, что если отправить на завод живого человека, то демон не будет терроризировать город всю следующую неделю.