Бен Каунтер - Адепты Тьмы Страница 6

Бионическая рука вырвалась из плечевого сустава. От нагрузки треснул металл сервоузла, а из глаза Антигона посыпались искры. Механоруки взметнулись вверх, бионическое сердце от болевого шока утратило ритмичность. Оставшиеся детали бионического глаза сами собой выскочили из черепа и рассыпались по полу, оставив в голове отверстие величиной с кулак. Машинное проклятие поразило всю систему усиления тела, вызвав саморазрушение. Как только оно доберется до бионического сердца, ему придет конец.

Антигон молился. Боль — неотделимое свойство человеческого тела. Надо только отстраниться от боли, и тогда он сможет двигаться. Магос собрал всю свою волю и постарался призвать к повиновению оставшиеся сервоузлы, чтобы выиграть у машинного проклятия еще несколько мгновений. Затем приказал действовать одной из механорук. Эти органы присоединялись непосредственно к центральной нервной системе, и с ними управиться было немного легче. Ему требовалась только одна механорука.

Антигон, вскрикнув, ударил наконечником механоруки по табло ближайшей информационной машины и пробил древнее устройство. А потом замер.

Машинное проклятие, как электрический ток, выбрало путь наименьшего сопротивления. Оно покинуло дымящиеся сервоузлы, спиралью обвило механоруку и перетекло в информационную машину.

Антигон отдернул механоруку, пока проклятие не успело вернуться. Когда машинное проклятие забилось в машинных системах, древнее устройство задрожало; огоньки на панели покраснели, словно налились кровью. Но ловушка захлопнулась, и Антигон получил еще несколько секунд.

Он сознавал, насколько ужасный грех совершил, заразив скверной древнюю благородную машину. Не важно, что теперь произойдет, — Омниссия никогда его не простит. Но Антигон совершил грех не ради того, чтобы сохранить себе жизнь: для техножреца она не представляла особой ценности. Главное — это служение Богу-Машине. Антигон еще не до конца выполнил свой долг. Еретики должны понести наказание.

На Антигона обрушился ужасный удар: сервитор-шахтер своей дрелью пробил тело магоса до самого пола. Сверло, дойдя до брюшной полости, разбросало внутренности по всему помещению. Антигон не ощутил боли — он просто не мог больше ничего чувствовать. Он понимал, что его нервная система на грани разрушения. Он похолодел и оцепенел. Он был беспомощен. Физически он уже умер.

Сервитор поднял Антигона и швырнул его через всю комнату. Исковерканное тело ударилось об одну из информационных машин, на пол полетели обломки бионики, брызнула кровь.

Магос вновь заставил работать свои механоруки. В последний раз, во имя Омниссии. Это был последний шанс раскаяться — ведь он не выполнил задания и превратился в ужасного грешника.

Металлические наконечники коснулись корпуса древней информационной машины. Антигон ощутил старую, мрачную технологию, подчиненную флегматичному духу машины. Но теперь дух был возмущен нанесенными повреждениями и проклятием, поразившим его собрата. Антигон попросил прощения у духа машины, но так и не получил ответа.

Пневмомолот сервитора обрушился на голову и грудь Антигона и полностью вмял его в корпус машины. Кровь и обломки костей проникли в самое ее сердце.

Механоруки Антигона бессильно упали.

Существо, к которому Антигон обращался как к почитаемому архимагосу Скраэкосу, переместилось к остальным техножрецам. Они имели почти такой же облик, но явно ему подчинялись.

Сервитор-шахтер по-прежнему стоял над останками Антигона, в которых уже ничто не напоминало человеческое тело. Техностражи, в ржаво-красных костюмах, держа наготове отделанные медью лазганы, рассыпались по всему уровню. Но больше никого не обнаружили.

Антигон был единственным, кто знал.

Вероятно, он был прав. С Марса прибудут другие. Возможно, пришлют даже вооруженную миссию с полномочиями высших архимагосов или самого генерального фабрикатора. Но к тому времени, когда подобная миссия появится на Каэронии, никто — даже генеральный фабрикатор — не сможет ничего изменить.

— Хорошо, — произнес Скраэкос. Он обернулся к пришедшим с ним техножрецам, верным последователям Омниссии в лице его воплощения. — Братья. Верные. Праведные. Мы видели лик Бога-Машины. Все, о чем он нам говорил, сбылось. Значит, пришло время начать действовать.

ГЛАВА 3

…А потому, бойтесь Неведомого, ведь каждый враг когда-то был всего лишь тайной.

— Каюк твоему императору.

— Быть не может.

Сарусс показал на угол доски для игры в цареубийство, где одиноко стояла лишь фигурка храмовника.

— Храмовник загнал его в угол, и ходить больше некуда.

Аргел уставился на доску. Молодой Сарусс выглядел таким довольным, что сомневаться в его правоте не приходилось.

— Ах ты мелкий грокс, — проворчал Аргел. — Вечно надо мной издеваешься.

Аргел с разочарованным видом опрокинул своего императора набок, что означало конец игры и очередную победу Сарусса.

— Еще разок? — спросил Сарусс.

— Конечно. Все равно больше нечем заняться.

Аргел не ошибался. Они находились на космической орбитальной станции наблюдения «Тройная девяносто один» в системе Борозис подсектора Гаугамела в сегменте Ультима. Станция представляла собой слегка заржавевшую сферу около пятисот метров в поперечнике; большую часть ее занимало оборудование для наблюдения и ремонта. Сооружения такого типа редко оснащались средствами для развлечений. Аргел и Сарусс были рады, что нашлось место хотя бы для игровой доски. За три месяца из девятимесячной смены Аргел пришел к заключению, что Сарусс играет гораздо сильней. Но выбора не было: оставалось только надеяться, что со временем и он научится играть не хуже.

Существовал и второй вариант. Пялиться на стены или общаться с Лакримой. Лакрима, к несчастью, была астропатом: она обладала невероятно сильным даром телепатии и передавала различные послания с одного конца Империума в другой. Все астропаты были слепыми и сморщенными, отличались угрюмым, нелюдимым характером и предпочитали оставаться в одиночестве. И Лакрима была не лучшей из всех. Так что оставалось только играть в цареубийство.

Где-то на верхнем уровне раздался резкий пронзительный звон.

— Великий Трон! — воскликнул Аргел. — Это же предупреждение об опасном сближении.

— Наверно, сигнализатор испортился, — заметил Сарусс, расставляя фигурки для очередной партии.— Здесь же никого нет.

— Каждый раз, когда происходят подобные сбои, приходится писать целую уйму бумаг. Я схожу посмотрю, в чем дело.

Аргел поднялся, стараясь не удариться о низкий потолок тесного жилого отсека. Он почесал воспаленное пятно на шее и набросил на плечи куртку от костюма для выходов наружу. Ни одно из помещений станции, кроме жилого отсека, не отапливалось; в них стоял смертельно опасный холод.

Прозвучал еще один тревожный сигнал — на этот раз ближе.

— Гравитационная тревога, — определил Сарусс. — Похоже, что-то не в порядке.

— Ты собираешься помогать? — поинтересовался Аргел.

Сарусс показал на доску, почти готовую к игре:

— Разве не видишь, что я занят?

Аргел, протискиваясь в узкую дверь технического перехода, бормотал ругательства. Тревожные сигналы не прекращались. Теперь их стало больше: одни предупреждали о радиационной опасности и угрозе целостности корпуса, значения других он даже не мог определить. Возможно, Сарусс прав. Наверное, это просто опять разбушевался дух машины. Аргелу надо было бы заглянуть в толстую книгу техномолитв и провести службы, обращенные к внутренним силам станции, пока дух машины не смилостивится. Машинам нужен был постоянный техножрец, но Адептус Астра Телепатика не считали орбитальную станцию наблюдения заслуживающим внимания объектом. Аргелу и Саруссу вновь придется работать самостоятельно.

Аргел уже был готов втиснуться в узкое отверстие, ведущее на верхний уровень технического отсека, как вдруг услышал шаги по коридору вблизи жилого помещения астропата. Сама Лакрима, шаркая по полу, вышла ему навстречу. Вытянутые вперед руки неуверенно ощупывали стены; капюшон накидки сполз на спину и обнажил морщинистое лицо, выбритый череп и белую повязку, прикрывающую глаза.

— Лакрима! Все в порядке, Лакрима, это просто дух машины.

— Нет! Я их вижу… Я слышу их со всех сторон!..

Голос астропата, высокий и пронзительный, пробивался сквозь гудки сирен. Лакрима покачнулась, и Аргелу пришлось ее подхватить. Женщина дрожала, была покрыта испариной и распространяла запах ладана.

— Я… отправила послание, — задыхаясь, продолжала она. — Не знаю, смогли ли они услышать. А нам надо выбираться отсюда.

Значит, это не сбой сигнализации. Это реальная угроза. Каждый, кому приходилось работать в космосе, знал, что астропаты первыми чувствуют приближение чего-то плохого, по-настоящему опасного.