Пол Андерсон - Агент Терранской Империи Страница 6

Подробностям этого дела они посвятили весь следующий час. Фландри предложил принца Кортана в качестве возможного ценного союзника, но предостерег от сближения с Торриком, у которого есть свои честолюбивые планы…

В день зимнего солнцестояния состоялся большой пир. Город и дворец утопали в ярком свете под оглушительный хохот и звуки музыки. Облаченные в лучшие из своих нарядов воины и аристократы хвастались друг перед другом будущим разорением Империи. Примечательно, что число пьяных стычек с кровавым исходом в этом году заметно выросло, особенно в высших слоях общества.

Неосвещенных углов все-таки было достаточно. Фландри стоял в одной такой нише у большого открытого окна и смотрел мимо городских огней на огромные белые холмы, освещенные бешено несущимися по небу лунами. Над головой по-зимнему ярко сверкали звезды; казалось, до них можно было достать рукой и снять с небосвода. Снаружи веяло холодом. Фландри поплотнее закутался в плащ.

Послышались чьи-то легкие шаги. Обернувшись, он увидел королеву Гунли. Ее высокую юную фигуру скрывала тень, но зато лунный свет падал на лицо, от которого исходило призрачное сияние. Настоящая красавица по терранским меркам, если не считать маленьких рогов и…

«Это все-таки не совсем люди. В них много человеческих черт, но ни один терранский народ никогда бы не проявил такой прямолинейности! — Улыбнувшись про себя, он подумал: — Но от женщин нигде не приходится ждать особого умения вести политическую игру, ни на Терре, ни на Шотле. Так что женщины здесь вполне человечны, с какой меркой ни подходи».

Шутливый цинизм сменился необъяснимой грустью. Черт возьми, ему нравилась Гунли. В последние месяцы они часто смеялись вместе, и ее искренность и доброжелательность… ладно, лучше не надо об этом.

— Что ты здесь делаешь в таком одиночестве, Доминик? — спросила она совсем тихо, и ее глаза в мертвенно-бледном лунном свете показались еще огромнее.

— Мне вряд ли следует веселиться вместе со всеми, — с горькой усмешкой ответил он. — Я стану причиной слишком многих стычек. Добрая половина из них до смерти меня ненавидит.

— А вторая половина не может жить без тебя, — улыбнулась она. — Ладно, мне самой не очень-то хочется там быть. Эти фритийцы такие дикари. Дома… — она посмотрела в окно, и слезы внезапно навернулись ей на глаза.

— Не надо плакать, Гунли, — тихо произнес Фландри. — Только не сегодня. Ведь этой ночью солнце заново начинает свой путь. В новом году всегда есть место новым надеждам.

— Я не могу забыть былые годы, — сказала она с поразившей его горечью.

Внезапно он понял:

— Был кто-то другой, да?

— Да. Молодой рыцарь. Но он был ниже меня по происхождению, и в результате я оказалась замужем за немощным старым Пендой. А Джомана погиб в одном из походов Сердика… — она обернулась к нему со слабой улыбкой. — Дело не в Джомане, Доминик. Он был очень дорог мне, но даже самые глубокие раны со временем заживают. Но я думаю о всех других юношах и их любимых…

— Мужчины сами стремятся к этому.

— Мужчины — может быть, но не женщины. Только бы не ждать изо дня в день корабль, на котором может оказаться лишь его щит. Только не качать на руках младенца, зная, что через несколько лет он превратится в окоченевший труп на одной из безвестных планет. Только не… Ладно, — она расправила изящные плечи, — все равно ничего не поделаешь.

— Ты очень смелая и красивая женщина, Гунли, — сказал Фландри, — такие, как ты, вошли в историю, — и он негромко запел сочиненную им в манере шотланских бардов песню: 

Вот ты стоишь передо мною,Омраченная печалью.Но в лунном свете превратилисьСлезы девичьи в алмазыВ окаймлении волшебномИз волос посеребренных.Красота твоя, о Гунли, —От богов подарок щедрый. 

Внезапно она оказалась в его объятиях…

Свифаш, король Ситафара, был в гневе. Он расхаживал взад и вперед по внутренним покоям, хлеща себя хвостом по кривым ногам и изрыгая из клыкастой пасти картавые шотланские слова.

— Они обращаются со мной как с каким-то крайксом! — шипел он с сильным акцентом. — Я, король планеты и повелитель разумной расы, должен склоняться перед этим грязным варваром Пендой. Наши корабли занимают самые невыгодные позиции в строю, где меньше всего шансов на добычу. Чванливые шотланы на Ситафаре относятся к моему народу не как к военным союзникам, а как к закабаленным крестьянам. Это невыносимо!

Фландри уважительно помалкивал. Он бережно взращивал недовольство короля рептилий с того самого момента, как тот прибыл на Шотлу на совет, но важно было, чтобы Свифаш приписывал все эти идеи себе одному.

— Клянусь Темным Богом, я бы при первой возможности перешел на сторону терран! — выпалил Свифаш. — Ты говоришь, они достойно обращаются со своими подданными?

— Верно, опыт показал, что расовые предрассудки слишком большая роскошь, ваше величество. В действительности гражданами Терры являются не только люди. И конечно же, все вассальные государства Империи имеют внутреннюю автономию, не распространяющуюся лишь на некоторые торговые и военные вопросы, требующие единой политики. Кроме того, их правители могут рассчитывать на помощь и поддержку со стороны несметно богатой и могущественной Империи.

— Моя знать меня поддержит, — сказал Свифаш. — Они бы с гораздо большим удовольствием грабили не имперские, а шотланские планеты, если бы не страх перед местью Певды.

— Многие другие союзники Шотлы испытывают сходные чувства, ваше величество. А другие присоединились бы к восстанию просто ради соблазнительной добычи, им нужна только уверенность в победном исходе. Остается только всех собрать и договориться…

— А у тебя ведь широкие связи, терранин. Ты как паук, плетущий паутину. Но в случае провала я, конечно, останусь в стороне и расплачиваться ты будешь один.

— Естественно, ваше величество.

— Но если получится — ха! — черные глаза без век засверкали, а раздвоенный язык заметался во рту, — ха, пограбить Шотлу — это по мне!

— Нет, ваше величество. Шотлу необходимо пощадить. С лихвой хватит ее колоний.

— Почему же? — с прохладцей спросил король.

— Дело в том, ваше величество, что у нас будут шотланские союзники, готовые сотрудничать только на этом условии — некоторые жадные до власти аристократы… Кроме того, существует южное националистическое движение за отделение от фригийского севера… и могу даже намекнуть, что оно имеет тайного лидера в лице самой королевы-Глаза Фландри были так же холодны, как и голос:

— Если вы и убьете меня, герцог Асдагаар, вам это ничем не поможет. Я оставил надежному человеку все уличающие вас документы. Он передаст их прямо королю в том случае, если я не вернусь.

Шотлан добела сжал кулаки на подлокотниках кресла. Его голос дрожал от бессильного гнева:

— Ты исчадие ада! Презренный червь!

— Человеку с вашей биографией глупо обзываться, — сказал Фландри. — Герцог Асдагаар — отцеубийца, предатель, клятвопреступник, богохульник, обо всем этом свидетельствуют факты. Кое-что из этого подтверждается бумагами, но есть еще имена отдельных свидетелей и сообщников, знакомых с некоторыми деталями вашей карьеры. Человеку без чести на Шотле лучше умереть. И он умрет, можно не сомневаться.

— Но как ты узнал? — в голосе герцога зазвучали нотки отчаяния, дрожь овладела его телом.

— У меня свои способы. Например, я много узнал, заведя знакомства среди ваших рабов и слуг. Знатные люди вроде вас забывают, что у представителей низших сословий тоже есть глаза и уши, да к тому же язык, чтобы разговаривать друг с другом.

— Ну что же… — герцог едва дышал, — чего ты хочешь?

— Мне нужно, чтобы вы помогли нескольким людям. В ваших руках сосредоточена большая власть…

Деревья в саду шелестели на легком весеннем ветру. Воздух был напоен ароматом свежей зелени; где-то в сумерках пела птица, и в крови бродило старое как мир ожидание лета.

Фландри пытался отдаться чувствам, которые вызывал у него восхитительный вечер, но напряжение было слишком велико. Нервы натянулись как струны, тело исхудало, глаза ввалились. С Гунли происходило то же самое, но это как будто даже обостряло ее красоту; все, что в ней было незнакомого и странного, проявилось с особой отчетливостью.

— Ну вот, корабль стартовал, — сказал он. В голосе чувствовалась усталость, — Этагир не должен встретить препятствий на пути к Ифри, да и вообще он умный малый. Так или иначе, адмирал Уолтон получит мое письмо, — он нахмурился, его левый глаз задергался в нервном тике, — но самым критическим фактором является время. Если наши силы опередят события или запоздают, это может иметь роковые последствия.