Дмитрий Политов - Ниже ада Страница 6

Подрывник дождался, когда гул движка стихнет окончательно, и только после этого выглянул из подворотни. Я за ним. Броневика уже и след простыл.

— Ну и шоу! — почему-то шепотом сказал я. — И что — так каждый раз?

— Ездят-то они постоянно, и зрелище, сам видел, диковатое, но вот чтобы они брали кого-нибудь… — Андрюха покрутил головой, — не припомню! Видел вспышку?

— А то! — отозвался я. — В глазах до сих пор зайчики пляшут! Если бы мы в подворотню не отошли, то сейчас наверняка продолжили бы путешествие внутри этого монстра… И что это было, как думаешь? Парализатор какой-нибудь?

— Не знаю, Леха, говорю же — сам в первый раз такое вижу! — Андрюха вышел на дорогу и стал внимательно разглядывать оброненный предмет. Я, продолжая озираться по сторонам, встал у него за спиной.

— Ну ни хера себе! — сказал Андрей и присвистнул. — Посмотри!

Я посмотрел. Свистеть мне расхотелось, впрочем, как и говорить что-либо тоже. На асфальте лежал сотовый телефон. Но не это удивило нас (удивило — мягко сказано!!!), что мы — телефонов не видели? На корпусе аппарата присутствовали не предусмотренные конструкцией украшения — в виде прилипших человеческих пальцев. Так, словно по кисти державшего телефон человека проехались циркуляркой, прямо у костяшек.

Подрывник отбежал к стене дома и согнулся — его рвало. А я, зачем-то продолжая тупо разглядывать находку, присел на корточки. Черт меня дернул потрогать — мне все казалось, что это чья-то шутка и пальцы могут быть пластмассовыми! Нет, они были самыми настоящими, я отчетливо видел белую кость на срезе! Причем что интересно — кровь не сочилась, срез выглядел запекшимся! Я достал из кармана зажигалку и ее торцом аккуратно потыкал пыльцы. Мне было непонятно, за счет чего они держатся на телефоне. Пальчики оказались мягкими, и при сильном нажатии розовая плоть полезла наружу из «чехольчика» кожи. Через мгновение я присоединился к другу у стеночки…

Хорошо, что мы так и не успели позавтракать! Проблевавшись почти сухой желчью, мы с Андрюхой вытерлись платками и поглядели друг на друга. Видок у нас обоих был бледный! Никогда не считал себя чувствительным — и кровь из ножевых ран, и торчащие кости открытого перелома, и мозги из проломленной головы видел неоднократно — приходилось, знаете ли, по молодости участвовать в драках с применением подручных средств. Но увиденное нами сейчас было за гранью нормального восприятия. Добивала еще и будничность происходящего — по тротуару мимо нас продолжали брести люди! Вялая походка, взгляд, устремленный под ноги, — на прохожих случившееся явно не произвело ни малейшего впечатления!

— Твою мать! Андрюха! Ты куда меня завел? — буркнул я, лихорадочно думая, как свалить отсюда в кратчайшие сроки.

— Ептыть, Леха! Да я сам не знал, что здесь может быть ТАКОЕ!!! Ну мамой клянусь! Знал бы — сам сюда не пошел бы и тебя бы не взял! — По лицу Подрывника было видно, что он в отчаянии. — Рвем отсюда быстро!

Мы снова чуть ли не бегом устремились в глубину дворов.

— Слушай, мы же не в ту сторону идем! — сообразил я. — Станция там осталась!

— Да помню я, помню! — откликнулся Андрей. — Только на станцию сейчас идти бесполезно — поезд будет только поздно вечером!

— Ну, так давай у Степы твоего пересидим! — предложил я, мне очень не хотелось болтаться по улицам после увиденного.

— Есть вариант получше! — пообещал Андрей, прибавляя ходу. — Жми за мной!!!

Мы поднажали. Проскочив еще одну неширокую улицу, мы снова углубились в лабиринт дворов, но вскоре пришли к финишу. Дом, в подъезд которого меня потянул Подрывник, ничем не отличался от окружающих — такая же обветшалая трехэтажная халабуда немецкой постройки. Мы поднялись на последний этаж, и Андрюха постучался в обитую истертым дерматином дверь. Стук был совершенно обычным, нисколько не напоминающим условный, да и дверь распахнулась через полминуты, без всяких предварительных разглядываний поверх наброшенной цепочки. На пороге стояла хрупкая женщина лет шестидесяти, одетая в когда-то цветастое, а теперь сильно линялое ситцевое платьице.

— Андрей Владимирович? Вот уж не думала, что вспомните про меня! Здравствуйте! Проходите, пожалуйста! — женщина отступила в сторону, пропуская нас в квартиру. — Проходите в гостиную, располагайтесь! Я сейчас подойду.

Мы зашли в гостиную — точную копию Степиной «залы». Только здесь мебели было побольше. У стены стоял диван с высокой деревянной спинкой, на которой красовались две кружевные салфеточки. Большой овальный стол был покрыт зеленой плюшевой скатертью. На столе в хрустальной вазочке стояли высохшие цветочки. Причем видно, что засушенные специально, а не умершие в этой вазочке своей смертью. Вокруг стола стояло три стула, когда-то нарядных, вроде тех, что фигурировали в фильме «12 стульев», а сейчас поцарапанных, с потертой обшивкой. В углу, там, где у Степы пылился бестолковый приемник, стоял сервант красного дерева. За стеклянными дверцами виднелись тарелки, покрытые художественной росписью. На стене висели фотографии в резных деревянных рамках. Весь вид комнаты говорил, что когда-то это жилище знавало лучшие времена.

Подрывник, аккуратно прислонив рюкзак к дивану, сел к столу, а я прошелся вдоль стены, рассматривая фотографии. Все они были черно-белые, выцветшие, но изумительно четкие, видимо сделанные хорошим фотографом. Чаще всего встречался мужчина в военной форме послевоенного образца. Один или с небольшой группой товарищей. Иногда мужчина был не в форме, а в белом летнем костюме или вообще без пиджака, в рубашке с коротким рукавом. На этих снимках вместе с ним присутствовали красивая женщина восточного типа и девочка лет пяти. Судя по их раскованным позам — это были члены одной семьи.

— Это мой отец, — раздался сзади женский голос. Я обернулся — наша хозяйка только что вошла в комнату с подносом в руках. На подносе стоял заварной чайник, чашки с блюдцами и вазочка с чем-то, отдаленно напоминающим печенье. Если смотреть правде в глаза — буроватыми комочками совершенно несъедобного вида.

Подрывник при виде вошедшей женщины вскочил, словно подброшенный пружиной. Дама, ласково кивнув моему другу, поставила поднос на стол и занялась сервировкой.

— Прошу! — объявила она через минуту. Мы чинно уселись на стульях. Давненько мне не приходилось участвовать в столь традиционном чаепитии. Для начала Подрывник решил меня представить по всей форме. Хорошо еще, что у меня не было чина, титула или научных званий!

— Пожалуйста, знакомьтесь, Айше Рефатовна, это мой друг, Алексей Михайлович Макаров, инженер, работает на электростанции! — торжественно провозгласил Андрей.

Женщина побледнела и отшатнулась, опрокидывая чашку. На скатерти медленно расплывалось пятно, формой напоминавшее Южную Америку. Я отметил это совершенно машинально, переводя взгляд на Айше Рефатовну. Андрюха замер с вытаращенными глазами и раскрытым ртом, также оказавшись неготовым к такой реакции на свои слова. Женщина суетливо пыталась выбраться из-за стола, глядя на меня диким взглядом смертельно напуганного человека.

— Нет, прошу вас, не надо! — тихо бормотала она дрожащим голосом, делая вялую попытку подняться. Я понял, что ее не держат ноги — она приподнималась и тут же оседала назад.

— Что это с вами, Айше Рефатовна? — спросил ошалевший Подрывник, немного приходя в себя. Взгляд женщины метнулся к нему, словно бы ища спасения:

— Андрей Владимирович! Умоляю! — она прижала руки к груди. — Зачем? Зачем вы привели этого страшного человека ко мне?! — Голос ее дрожал, а по щекам уже бежали слезы.

Андрюха дернул головой, как будто пытаясь отогнать внезапно посетившее его дурное видение:

— Это кто страшный-то? Леха, что ли? — Он повернулся и пристально уставился на меня. Я сидел в каком-то странном отупении, разевая рот, как выброшенная на берег рыба, и переводил взгляд с одного своего собеседника на другого. В голову лезла какая-то чепуха — обрывки пошлых фраз, куски «бородатых» анекдотов, невесть где услышанных, реплики героев из видеофильма — в общем, природное красноречие явно решило в этот момент от меня отвернуться.

Подрывник, похоже, удовлетворенный осмотром, отвернулся, наконец, от меня и приторно-ласковым голосом обратился к Айше Рефатовне:

— Ну что вы так испугались? Это же Лешка, дружок мой, можно сказать, с детских лет — в одной песочнице куличи делали. А после он подрос, конечно, но не слишком — всего метра на полтора! — Андрюха нес какую-то невообразимую ахинею, и я почувствовал, что и приступ обалдения, накрывший меня, и панический ужас, сковавший женщину, куда-то уходят, меняя саму атмосферу в комнате с удушливой, давящей — на ту, что обычно наступает после дождя, — еще не солнечную и ласковую, но уже спокойную.

Айше Рефатовна неуверенно улыбалась, вытирая осторожно маленьким кружевным платочком слезы. Всплеснув вдруг руками, она вскочила и скрылась на кухне, бормоча на ходу, что, мол, надо промокнуть непременно пятно на скатерти, а то потом не отстираешь, и придется пустить на тряпки вполне еще хорошую вещь.