Никита Костылев - Агломерат Страница 6

— Здорово, Воробей! — Я улыбнулся и протянул руку. — Рад видеть тебя в добром здравии!

— Привет! Я тоже рад, что с тобой все в порядке! Утро будет веселым! Как сам?

— Все хорошо! — Я почувствовал какой-то нехороший холодок в его словах. — Почему нам предстоит веселье?

— Потому что Третьей сотни больше нет. — Воробей придвинулся ближе и выговорил неожиданно зло: — В смысле, вообще нет. Это была их последняя экспедиция.

— Когда? — Мне вдруг стало невыносимо больно в груди: я прекрасно помню парней из Третьей — крутые ребята! Среди них было много моих хороших знакомых еще с освобождения от бандитских шаек. Третья по праву считалась самой молодой и веселой.

— Сегодня утром Третья была дежурная. Сигнал бедствия подал небольшой фермерский поселок под Чеховом, у них там оборона неплохая, пулеметы, вышки — сам понимаешь, сколько денег тратит правительство на защиту «кормушек». Засигналили они, что гуки кружат, десятка три, не больше… Ну, как всегда, стреляют, орут, пытаются запугать. Вот начальство и отправило казачью сотню для острастки. Колонна за сорок минут должна была доехать, только до сих пор никаких вестей нет ни от «кормушки», ни от колонны. Ни сигнала, ни слова! Молчит эфир.

Я поднял голову и прислушался к своему сердцу: оно стучало так, что мне казалось, будто его стук слышится аж где-то рядом с метро. Я кивнул Паше и пошел к своей сотне, но меня остановил Пашкин возглас:

— Андрей! Ты что?!

Я обернулся к старому другу:

— Желаю тебе вернуться живым, Воробей. Сегодня будет отменная мясорубка.

Построение прошло довольно быстро, нам просто объявили задачу: уничтожить. Четыре казачьи сотни будут направлены на место приблизительной гибели колонны. Я только понял одно: те, кто стрелял по нашим на этот раз, целились намного лучше.

Глава 4

После очередного выстрела танка дом буквально развалился на куски, давя обломками бетонных блоков засевших в нем гуков. Здоровенный Т-80 повернул башню и, заскрежетав гусеницами, двинулся вперед. Треск автоматных очередей раздавался отовсюду, перемежаясь с гулкими залпами бронетехники. В самом начале операции, после недолгого обстрела артиллерией, в бой пошла элита чистильщиков. База гуков была разгромлена за несколько минут, их неорганизованные отряды смяты и отброшены на другой конец города. Большую часть гуков в Чехове чистильщики вырезали.

Казачьи сотни были направлены на зачистку города. Выжившие в мясорубке бандиты прекрасно понимали, что выбора у них нет и бежать им некуда. Поэтому каждый стремился подороже продать свою жизнь. Тем не менее через несколько часов все было кончено, десяток гуков оказался в плену. Это довольно много даже на тысячу трупов: чистильщики вообще плюют на приказы о пленных, они их принципиально не берут.

Наша сотня выступала на этот раз не на технике. После того как один из районов Чехова был взят в кольцо, часть гуков пыталась сбежать через лес, где мы их и встречали.

После короткой очереди один из бандитов пробежал еще несколько шагов и вдруг, резко изогнувшись, рухнул на траву. Стас с безразличным лицом пожевал травинку:

— У меня третий. Я слышал, их в Чехове было около косаря, а тут что-то совсем кисло. Сдается мне, это не те зверьки, которые нашу колонну порешили.

— Верно, к гадалке не ходи. — Я медленно осматривал через бинокль открывающуюся поляну. Бегущих гуков больше не было, оставалось только догадываться, какой ад чистильщики устроили в городе: всего-то человек сто попытались вырваться, но попали в нашу засаду.

Рация, мирно висящая у Дэна через плечо, вдруг зашуршала голосом нашего сотника:

— Завершение операции. Сотне собраться у лагеря.

Мы спускались с высокого холма к стоящим в нескольких десятках метров машинам: временный лагерь был совсем недалеко от места нашей засады. Остальные сотни скоро тоже подтянутся: судя по звукам залпов вдалеке, чистильщики будут еще долго кружить по улицам, но казаки им больше не нужны.

— Как всегда, чистильщики воюют, а мы будто в тире упражняемся, только и делаем, что служим поддержкой. — Голос Дэна показался даже скучным. — Массовка, и больше ничего.

— Тебе боев не хватает? — усмехнулся Стас. — Хочешь в самое пекло? Чтобы там твою задницу хорошенько поджарили? Удачи!

— А что? Лучше вот так? — вспыхнул Дэн. — Чтобы в составе колонны подорвали?

— Пацаны, разговор ни о чем. — Я вздохнул и примирительно посмотрел на друзей. — Вы выбрали сами, вас никто никуда не гнал, никто не неволил. У нас своя сфера деятельности… Идите куда хотите, хоть на завод. А то спорите: кто круче, кому лучше.

Когда мы подошли, лагерь уже готовился сниматься с места: около тридцати машин гудели моторами, готовые сорваться в любой момент. Через несколько минут я уселся в кресло второго пулеметчика, теперь оставалось только вернуться на базу. В прошлый раз для нас это чуть не кончилось плачевно. Надеюсь, после этого дня гуки подуспокоятся.

В рации машины глухо прозвучало:

— Внимание! Полный ход!

Тяжелый, покрытый железными бронепластинами «Патриот» неторопливо шаркнул колесами и двинулся вперед. Сотни Паши с нами не было, они направились с чистильщиками «на усиление». Доехали мы на этот раз тихо и спокойно, за всю дорогу я не увидел ни одного следа гуков, ни даже малейшего намека на их недавнее присутствие. Ехали в полном молчании: никто не сказал ни слова, даже Дэн, постоянно бурчащий что-то себе под нос. На душе было неспокойно, какое-то плохое предчувствие терзало меня все это время. Вроде бы следовало радоваться: и гукам урок преподали, и сами чисто прошлись, но все равно как будто кошки скребут. Что-то злое словно висело в воздухе; это состояние невозможно передать, но чутье «пятой точки» уже предчувствовало смачный пинок.

В Москву мы вернулись часов в шесть, без происшествий, без потерь. Только странное чувство меня не покидало. И не напрасно. К восьми часам добралась до корпуса сотня Пашки Воробьева, из девяти машин домой вернулись лишь четыре. На обратной дороге они снова попали в засаду; единственное, что их спасло от полного разгрома, так это то, что чистильщики, ехавшие невдалеке, услышали сигнал о помощи и подоспели в тот момент, когда горящая колонна отчаянно отбивалась от окруживших ее отрядов неизвестных бойцов. Если бы чистильщики не дали со своей бронетехники мощный залп, то колонну Паши ждала бы участь Третьей сотни. От той, как и от укрепленной фермы, ничего не осталось, с вертолета были видны только обгоревшие остовы укреплений и техники — пепел от некогда сильного соединения.

Когда закопченные, покрытые следами пулеметных очередей машины застыли в центре плаца, десятки и сотни людей рванули к выжившим бойцам. Я сквозь море человеческих голов увидел, как врачи вытаскивают раненых из кунга «КамАЗа», как Пашка, отмахиваясь от врачей, хромая, двинулся в мою сторону сквозь расступающуюся перед ним толпу людей. Подойдя почти вплотную, он протянул окровавленную руку и сказал:

— Ну как, Андрей, весело погуляли? Это не гуки, у нас в лесу настоящие спецы шарятся. Они только не знали, что мы с чистильщиками идем.

— Паша, тебе к врачу надо, — попытался я втолковать смотрящему на меня совершенно безумным взглядом Воробью, — ты весь в крови.

— С чего ты взял, что это моя? — Паша страшно улыбнулся и придвинулся ко мне, лицом к лицу. — Скоро все изменится. Я тебе вот что расскажу, у нас есть общая тема. И мы обязаны ее…

В этот момент здоровенный санитар подскочил со спины к стоящему с невменяемым видом Паше и что-то вколол ему шприцем в плечо. Паша на миг замер и вдруг схватился рукой за шашку, висевшую у него на бедре. Чудом я успел перехватить его руку и удержать ее от удара. Затем Паша как-то обмяк и стал заваливаться на землю. Я подхватил раненого друга и передал подбежавшим санитарам с носилками. Воробей посмотрел на меня отрешенным, пустым взглядом и прошептал:

— Скоро…

Затем Пашу унесли, я с горечью взглянул на побитые машины и направился в казарму. Снова несколько десятков простых русских ребят остались «там», были просто уничтожены, как Третья сотня, а мы даже не знаем, кто это сделал. Сборище гуков, ликвидированное нами сегодня, никакого отношения к этим неуловимым убийцам не имело.

На построении было около трех тысяч человек; командование решило собрать все сотни вместе, даже резервные и конвойные стояли сегодня на плацу. Взобравшись на небольшой помост вместе с командованием нашей части, начальник обороны агломерата генерал Трошин готовился произнести речь. Стоящий рядом со мной второй вахмистр тихо шепнул:

— Сейчас начнется: Россия станет единой, мы сможем, помните о своей миссии…

Словно подслушав вахмистра, генерал подошел к микрофону и гаркнул:

— Здравствуйте, бойцы!