Роберт Силверберг - Пришельцы с Земли Страница 6

Не дожидаясь ответа, он продолжал:

— Каждый из вас был освобожден от текущих заданий. Вы будете работать непосредственно под моим началом. Трое остальных сотрудников второго класса фирмы станут заниматься смежными вопросами, основная же работа по проекту ляжет на мой отдел. Таково распоряжение самого Диноли. Есть вопросы? Хорошо. Теперь давайте погоняем ситуацию полчасика. Прежде всего я хотел бы выслушать ваши, Кеннеди, соображения относительно общего подхода.

Кеннеди с удивлением посмотрел на свою поднятую руку. Однако быстро собрался и сказал:

— У меня есть пара идей на этот счет, конечно, если общее направление еще не определено.

— Мы сейчас и собираемся это сделать. Говорите.

— Хорошо. — Кеннеди тщательно подбирал слова: — Вчера мы смотрели выпуск новостей вместе с женой. Вид ганнитов вызвал у нее сострадание к ним. Он пробудил в ней инстинкт материнской защиты. Предлагаю играть именно на этой струнке, Эрни. Бедные, похожие на детей невинные ганимедцы, нуждающиеся в защите наших оккупационных сил ради их же блага.

— Интересно подмечено, Кеннеди! Давайте обсудим, попробуем эту идею на прочность. Хоген?

— Абсолютно против, — пробасил Хоген, сплетя свои мясистые пальцы. — Моя жена реагировала примерно так же, как и жена Кеннеди. Она даже назвала их «милашками». Вероятно, данные опросов покажут, что такова была всеобщая реакция. О'кэй. Допустим, мы последуем плану Кеннеди и нарисуем образ ганнитов как этаких доверчивых детишек. Но что произойдет, если они решат обороняться? Если при наших попытках занять Ганимед произойдет кровавое побоище?

— Развейте эту мысль, — сказал Вацински.

— Я вот к чему веду: может возникнуть необходимость расстреливать толпы этих существ. Полностью скрыть это от публики не удастся, Эрни. Поднимется кошмарный шум. Может даже произойти революция. По крайней мере, у правительства точно возникнут неприятности.

Вацински смежил веки, глаза превратились в узенькие щелки. Некоторое время он поглаживал правую сторону своего длинного загнутого носа, потом сказал:

— Кеннеди, теперь вы видите слабую сторону своего предложения?

Со стыдом Кеннеди утвердительно кивнул. Хоген быстро и логично потопил его идею. Следует готовить публику к худшему. Вацински окинул взглядом присутствующих за столом:

— Прежде чем мы двинемся дальше, может быть, кто-нибудь из вас хочет высказаться в поддержку идеи Кеннеди? Чтобы исключить ошибку.

Дейв Сполдинг медленно поднял руку.

— Я хочу. Считаю, неверно было бы начинать дело, предполагая впереди кровавую бойню. Занимать Ганимед следует наиболее мирным образом, и если мы создадим ганнитам паблисити любви, то придется уж постараться, чтобы оккупация была мирной.

Наступила тишина. Кеннеди отчетливо слышал, как Вацински шумно вздохнул, демонстрируя свое терпение.

— Сполдинг, — сказал Вацински, — вы служащий только четвертого класса, и это вас отчасти извиняет. Но мы здесь пытаемся сформировать общественное мнение, а не влиять на действия Корпорации, дабы они соответствовали созданной нами атмосфере. Нас, напоминаю, наняла Корпорация. Вы на этом уже спотыкались. Сполдинг, и если вы не уясните для себя что к чему, то скорее всего ударитесь чувствительно.

Кеннеди бросил взгляд на Спеллинга и быстро отвел глаза. Молодой служащий четвертого класса сильно побледнел от выговора. Ноздри его затрепетали от ярости, но он промолчал.

Вацински сказал:

— Ну, продолжим. Какие еще предложения, ребята? Я жду.

Встал Ллойд Просели:

— Мы можем выбрать противоположный подход. Изобразить ганнитов чудовищами. Демонами с покрытой льдом планеты. К черту стереть эту «материнскую любовь», чтобы она не мешала, если вдруг придется взять их в оборот.

Вацински улыбался, показывая желтоватые неровные зубы.

— Неплохо, — мягко сказал он, — мне нравится. Не погонять ли нам еще немного эту идею?

Кеннеди понял, что все дальнейшие разговоры бесполезны. Улыбка на лице Вацински означала, что совещание потекло в желаемом русле, что Просели случайно попал в точку и его предложение совпало с планом, уже определенным Диноли и высшим эшелоном начальства, и этот план Вацински был готов даже силой заставить проглотить своих подчиненных.

В этот день Кеннеди обедал, как и все восемь лет работы у Диноли, в столовой на 10-м этаже. Он выдернул желтую классификационную карточку из ее отделения в бумажнике и, пришлепнув ее к прозрачному пластмассовому окошку на выдаче, подождал, пока автоматическое устройство ее считает.

Через несколько секунд из отверстия выдвинулся поднос со стандартным обедом для третьего класса по меню четверга. Кеннеди положил обратно в карман карточку и взял поднос. Бифштекс из водорослей, синтетическая кашица вегемикс, чашка бледного, но безусловно натурального кофе. Диноли никогда не был особенно расточителен в этом отношении. Второй класс обедал в своих кабинетах, поэтому Кеннеди не знал, каково их меню, но готов был спорить, что оно состояло также не полностью из натуральных продуктов.

Он направился к ближайшему столику третьего класса, но не успел сделать и шага, как кто-то потянул его за локоть, едва не опрокинув поднос. Кеннеди с досадой обернулся. За ним стоял виновато улыбающийся Дейв Сполдинг.

— Прости, Тед. Я не хотел толкать твой поднос. Но я окликал тебя, а ты не обратил внимания.

Кеннеди мельком взглянул на поднос, который держал в руках Сполдинг. Он уже основательно подзабыл, что входило в меню четвертого класса, и напоминание было не из приятных. Жидкий суп, пирожки с хлореллой, белковый соус. Синтетический напиток на кофеине. Смутившись, он отвел взгляд.

— Что тебе, Дейв? Ты хотел со мной поговорить?

Сполдинг кивнул.

— Конечно, если ты еще ни с кем больше не договорился на время обеда. Мы можем сесть за один из боковых столиков.

Пожав плечами, Кеннеди согласился. Вероятно, Сполдинг хотел попросить совета. А ему как служащему третьего класса надлежало откликаться на просьбы нижестоящих, обратившихся к нему.

Они уселись. Кеннеди был рад, что второй класс обедал не с ними — ему совсем не улыбалось, чтобы его имя в сознании Вацински слишком прочно ассоциировалось с именем Сполдинга.

— Могу я быть откровенным с тобой? — спросил Сполдинг.

— Конечно, Дейв, — Кеннеди чувствовал себя неловко. Сполдингу было 28 — столько же, сколько и Мардж, он был на четыре года моложе Теда. Когда год назад Харрис ушел из «С. и Д.» на свободный промысел, то Сполдинга должны были перевести в третий класс. Но вместо него назначили Ллойда Просели. — Что тебя беспокоит? — спросил Кеннеди.

Сполдинг немного помедлил и, не донеся кусок пирожка до рта, заговорил:

— Ганимедский контракт. Мне хотелось бы знать, как ты относишься к нему.

— Как к работе, — сказал Кеннеди, — возможно, довольно интересной.

Темные глаза Сполдинга, казалось, буравили его насквозь. С издевкой он повторил:

— Просто как к работе? Интересной работе?

А разве у меня может быть какое-то другое отношение?

— Это самая крупная сделка со времен Иуды, и ты понимаешь это столь же кристально ясно, как и я, — сказал Сполдинг с издевкой, акцентировав любимое выражение Вацински. — Неприкрытый захват стратегически важной территории. А мы должны продать это публике в надлежащем виде.

— А разве имеет значение, какой именно товар мы продаем? — спросил Кеннеди. — Если ты жаждешь повсюду проводить этические границы, то вся фирма окажется вне очерченного круга. У меня самого проходило немало столь же, скажем, темных дел, как и это. Да и у тебя тоже. Взять, к примеру, тот контракт с Объединенными бокситовыми рудниками, над которыми я работал. Мы убеждали кое-кого в Небраске, что источники воды не будут загрязняться. Но то дело местного значения, его можно еще проглотить не подавившись. В случае же с Ганимедом не удастся — слишком многое тут затронуто. Мы продаем оба мира: наш и их.

— Тед, я хочу выйти из игры.

— Отказаться от работы по контракту?

— Нет, совсем уйти из фирмы, — сказал Сполдинг.

Кеннеди некоторое время молча жевал, затем спросил:

— Почему ты все это мне рассказываешь?

— Мне надо с кем-нибудь поделиться, Тед. И я чувствую, что тебе можно верить. Думаю, ты в глубине души на моей стороне. Уверен, Мардж тоже. Она сможет убедить тебя.

— Не надо о Мардж, — сказал Кеннеди со сдерживаемой злостью.

Сполдинг, несмотря на его 28 лет, был сущим молокососом. Некоторые максималисты так и не взрослеют, не в состоянии признать, что жизнь, по существу, есть набор компромиссов внутри компромиссов, среди которых надо вертеться.

— Ты действительно собираешься уйти из фирмы из-за этого контракта?

Сполдинг был так бледен, что казался больным:

— Я собирался уже давно. Сделка следовала за сделкой, но теперь затронуто слишком многое. Грязная игра, Тед, я пытался не вмешиваться ни во что такое, но им понадобилось вытащить меня из четвертого класса и втравить в это дело. Зачем?