Людмила Белаш - Ключ власти Страница 6

— Прибыл в ваше распоряжение, гере штабс-капитан. Я медиум. Нижайшая просьба звать меня по позывному — Нож.

Комвзвода выгнал всех, чтобы говорить с Ножом наедине.

— У нас не таятся, сержант. Обстановка не та. Сегодня жив, завтра нет. Давай начистоту. Что там было с Его Высочеством? почему принца сняли с командования, отправили в Западный береговой округ?

— Так в газетах же писали… — Сержант прятал глаза.

— Мало ли что напишут. Ты из полка, должен знать.

— Принц хотел империю объединить. — Голос жандарма звучал сдавленно. — Красного царя арестовать… да сорвалось, выдали его.

Кто выдал план Цереса, Нож и под пыткой не сознался бы. Иначе в первом же рейде свои угостят пулей в затылок. «Сегодня жив, завтра нет».

В раздражении Вельтер ударил кулаком по столу. Пепельница подпрыгнула, бутылка звякнула донцем, повалилась, покатилась — Нож едва её поймал.

— Что ж вы… такого вождя потеряли!

— Окружили нас, гере штабс-капитан… белая гвардия, с броневиками и картечницами. И с воздуха накрыли.

— Эх… Принца нам позарез не хватает. С ним бы мы развернулись. Жаль, не дали ему повоевать с дьяволами… Думаю, Его Высочество поставил бы дела иначе, жёстче.

— Святая правда, гере! — пылко ответил сержант. — Принц… он бы взялся!

— Ну, нечего впустую толковать, — уже холодней молвил штабс-капитан. — Будем исполнять, что предписано. Ночью в рейд. Поговори с прапорщиком, он тебе всё объяснит — как ходить, как прятаться. Старайся, Нож. Правил у нас два — драться за империю и любить кошку Мису. Умри, но чтоб с её хвоста и волос не упал.

Вышли в полной тьме новолуния. В вышине без огней плыл патрульный дирижабль — чёрный на чёрном. За рощей вдали выли голодные уроды, но к идущему цепью взводу не совались — знали, что опасно. Подкоп в сторону ракетных батарей Миса услышала два дня назад. Опыт подсказывал: дьяволы вот-вот установят в каморе под землёй фугас.

Когда прибыли на место, взвод залёг. Медиума — в сторону, он будет нужен потом. Летняя ночь обманчиво тиха, воздух тёплый как парное молоко, но сырая земля холодна. Припадёшь ухом, ладони прижмёшь — чудится, что в земной толще роет, ползёт урод, волоча за собой тушу фугаса…

Перед рассветом — едва птички в роще запели — командир дал знак: «Начали!» Взрыв оглушил Ножа. Где стоял заряд — провалилась земля. Рыжие Коты спрыгнули в провал, пошла пальба и резня. Минута, другая — шум стих.

— Нож, сюда!

В ямине среди обрушенных глыб и куч земли громоздилась груда пузырчатого студня. В низкий лаз тянулись кабели, вроде гигантских червей — их уже изрубили сапёрными лопатками. Несколько тел — подземные минёры. Над последним живым стоял Вельтер с револьвером.

— Спроси его — где ещё подкопы? что они замышляют? Ответит — оставлю в живых.

Раненый дьявол — совсем вьюнош, черногривый, с раскрашенным по-дикарски лицом, затянутый в гладкую бурую кожу, — сплюнул кровь и прохрипел:

— Мы убьём ваших мужчин и возьмём ваших женщин. Так будет.

— Он что — не понял?.. — нахмурился офицер, выслушав перевод.

Вглядываясь в лицо юного дьявола, Нож старался предельно сузить луч слуха, прочесть движение мысли. Такое лишь маститым вещунам под силу, но попытаться можно, вдруг уловишь. От усилия сержант побледнел, лоб покрылся испариной — тщетно! На пути луча — незримая преграда.

— И не поймёт, ваше благородие. Без толку стараться — на него печать наложена.

— Огнём прижечь — заговорит! — не особо вникая, процедил комвзвода.

— Хоть ракетной горелкой пали — не проймёшь. Печать — сила страшная.

— Какая печать?.. что ты мелешь?

— Вроде заклятия, как цепенящий сон наяву. Дано ему слово — теперь он сам не свой, пока не исполнит. Жрецы-дьяволы это умеют…

Как это умеют вещуны Мира, Нож благоразумно смолчал. Уж наверно, нянька в детстве сказывала Вельтеру: «И навёл колдун волшебный шип…» Должен знать.

— Хм!.. А как его расколоть — с печатью?

— Никак. Кто налагал — тот и снимет. Я не сумею.

— Ладно. Нет так нет. — Прицелившись в голову дьявола, штабс-капитан нажал на спусковой крючок. — Фугасную жижу полить кислотой. Лаз подорвать. Уходим.

— А всё же, ваше благородие, дело у нас ладится! — с подъёмом сказал Нож, выбираясь из ямины. — Гром поможет — к осени раздавим кратер…

— Стратег-ясновидец выискался… — Вельтер нервно фыркнул. — Завтра же рапортую в батальон — сержант предсказывает скорую победу.

Рыжие Коты, кто это слышал, рассмеялись — нервно, ещё в горячке после схватки, — а Нож с хитрым прищуром улыбнулся:

— Верно говорю вам, гере. Все приметы в нашу пользу.

— Ну-ка, проясни.

— Знать, туго дьяволам приходится, раз без печати их в рейд не отправишь…

Вторая звёздная война в разгаре.

5500 миль к северо-востоку от Гатары.

Вейский берег Великой земли, республика Делинга.

— Деньги ваши будут наши! Девки будут наши! Режь купца! — горланили ряженые пираты, размахивая саблями. В воздух палили из старых, заряжавшихся с дула пистолей, нарочно дымным порохом, чтоб больше было шума и огня.

Их корабли — лёгкие, проворные, с косыми парусами, похожими на плавники акул — входили в порт Сардины быстрым строем-волной, готовясь высадить десант. Пушчонки отрывисто гавкали, выстреливая пышные султаны дыма. С набережной отвечала городская артиллерия — бах! бабах! — над крышами взлетали шутихи. Дамы визжали и аплодировали, из окон бросали серпантин — праздник начался!

Вот застучали друг о друга бутафорские клинки. Раздался боевой клич вейцев «Ячи! Халам ячи!», а их вожак в жёлтом тюрбане вскочил на канатную тумбу:

— Я — Калаван Яр, гроза морей! Сардина под моим мечом! Покоритесь мне, несчастные, или мои удальцы зальют город кровью! Несите выкуп — сто бочек вина, сто быков, сто фунтов золота!

Здесь скучали по набегам. Раньше, до скорострельных картечниц и дирижаблей, жизнь была острее и азартней — нет-нет да нагрянут смуглые гости с Вейского архипелага, мастера ходить под парусом и потрошить чужие сундуки. Была морская полиция, на набережной вешали пиратов под рукоплескания ликующей толпы… Но всё равно, молясь перед сном, пузатый купчина думал: крепки ли ставни, двери? верны ли вооружённые слуги? А ложась спать, проверял, под рукой ли пистоли. Всякое бывает — вдруг среди ночи полыхнёт пожар, а на улице закричат «Халам ячи!»

— Помилуйте наш город, почтенный Калаван Яр! Возьмите выкуп.

— Хорошо, хорошо! И ещё — я буду править в Сардине. Один день. Дайте мне печать и ключ — сейчас я установлю свои порядки.

Потешный правитель знал, что разрешать. С полуденным ударом колокола дозволяется игра на любые ставки. Все сборы и налоги — втрое меньше!

— …объявляю вам вольную волю — дымить пьянящей смолой, вдыхать блаженный дым. Кто курит, тот мне брат! Где судья? где полицмейстер? дать им трубки с лучшим дурманом Вея!

— Слава Калаван Яру! Слава!

— Понесём его на руках в мэрию! Сегодня он наш царь!

Полная свобода — как безумие! Можно плясать, оголив живот, вести себя дерзко, но — прикрыв лицо.

Половину прихожан из церквей Грома как вымело — понеслись наряжаться в легкие платья, в маскарадные личины. Почтенные люди качали головами да плевались — в помин-день! когда надо молиться за души усопших, молодёжь бежит бесноваться! Кого за ухо, кого за ворот — часть родители отловили, и под замок, на ключ. Нечего бесов тешить, отца-мать позорить.

А молодняк, связав простыни в жгут — через окно и в сад, а там — через белокаменный забор. Кровь прадедов-негоциантов — торгашей и разбойников — кипит в жилах как игристое вино, зовёт на подвиги и озорство.

— Айда!

— Куда?

— В баханский храм! там угощают!

Береговой купеческой республике пристало быть терпимой к иным верам, иначе прибыль упадёт. Хотя попы-громовники осуждают, в Сарцине стоят капища вейцев, где среди ароматных курений улыбается спящий лик Бахлы с недремлющим глазом во лбу.

До Вейских островов — тысяча миль морского пути на север. Там не только пираты — там шёлк и жемчуг, пряности, драгоценный лак, белый рис, красное дерево, чёрное дерево, расписной фарфор… Грех пренебречь такими ценными товарами!

Кланяясь, бритоголовые буты — монахи и священники, — раздавали пряный рис с оранжевым маслом. Благословляли иноверцев: «Рай всем прозревшим в ладонях Бахлы, проснувшегося и познавшего, что мир есть сон!» День Калаван Яра — их день, ибо Вей — острова учения о снах и пробуждении.

— Они дадут рясу, юбку и шарф.

— Ой, боюсь!

— Да перестань, я в прошлом году так танцевала.

Лунные улыбки бутов ласково призывали снять с шеи Божье Око — лучистый зрак с четырьмя молниями. Как в мыльне перед купанием. Кто раздевается, тот входит во власть иных богов.