Михаил Белозеров - Марсианский стройбат (Войны Марса) (СИ) Страница 6

После Москвы и долгого полёта на звездолёте, Зуевы вначале никак не могли привыкнуть к такому пейзажу, но постепенно стали находить его красивым и даже пытались предсказывать погоду, но пока ещё ошибались: то нежданно-негаданно налетали вихри, которые с лёгкой руки ученых называли «дьяволами», то внезапно поднимался ветер, который нёс, как позёмку, мелкий марсианский песок, и воздух становился мутным, как вода в протухшем аквариуме.

– Ты знаешь, дорогой, что у твоего Марфина ранение было нанесено термическим оружием?

– Извини, я не успел почитать твой отчёт.

– Ничего, Павел, я тебя прощаю, хотя последнее время ты стал очень невнимательным.

Светлана Андреевна потянулась за мармеладом. Она слишком хорошо знала своёго мужа, чтобы утруждать себя лишними разговорами.

– Что поделаешь… – думая о своём, возразил Павел Федорович, – живём в отсутствие магнитного поля...

Слабое магнитное поле Марса приводило к психическим расстройствам. Этот феномен назывался «психопараболой», потому что четко вписывался в соответствующий график. В фокусе «психопараболы» учащались «болезни души», как любила выражаться Светлана Андреевна, а цикличность фокуса была напрямую зависела от времени года.

Павел Федорович был крупным мужчиной. Голову он брил и находил это очень удобным. Его все боялись. Боялись его грозного баритона. Жена же помнила его высоким и худеньким юношей с курчавой шапкой волос, которая редела по мере того, как их семья моталась по военным спецобъектам. Павел Федорович всю жизнь строил шахты для ракет и подземные коммуникации различного назначения.

– Погоди, погоди… – удивился Павел Федорович, – ты хочешь сказать, что его подстрелили?..

– Да, милый, его ранили из лазерного оружия или из чего-то подобного.

– Слава богу! – воскликнул генерал. – А я уже грешным делом решил, что у нас криминал завёлся. Значит, это не наши архаровцы?!

– Конечно, не они, милый, – подтвердила жена. – Хочешь ещё сыра?

– Погоди, погоди… – остановил её генерал. – Тогда это ещё хуже?!

– А я тебе, о чём толкую уже битых полчаса!

Генерал снова грязно выругался.

– Павел!.. – укоризненно покачала головой жена.

Павел Федорович в сердцах отодвинул чашку с чаем:

– Час от часу не легче!

– Павел, держи себя в руках.

– Я уже думал, что проходчики просто гонят самогон из табуретки, а они учудили чёрт знает что!

– Учудили, милый, учудили, – поддакнула жена.

– Так! – произнёс генерал. – Надо принимать серьёзное решение!

– Правильно, милый, правильно. Но чай свой допей и бутерброд доешь, а то к обеду проголодаешься.

Генерал пил чай и думал. Если я не приму никаких мер, то на Земле меня не поймут. Если же я приму хоть какие-то меры, которые могут и не дать положительного результата, я всегда смогу оправдаться. Он позвонил своёму заместителю по безопасности полковнику Бастрыкину и назначил совещание на восемь часов утра местного времени.

***

Снова потянулись безрадостные дни, наполненные однообразной работой. Снова капитан Чернаков орал, как укушенный шершнем. Снова лопались шланги, рвались гусеницы и цепи. Снова Гусев проявлял чудеса изобретательства. Только все чего-то ждали и курили, курили, курили. В боксах всё чаще повисала напряженная тишина. Никто не качался в спортзале, не играл в шашки, домино или нарды. Не было слышно обычного смеха. Даже балагур Мамиконов прекратил отпускать свои шуточки насчёт бритья Есени на ночь. А сам Есеня бриться забывал. Вовка Жуков ежечасно не расчёсывал, как обычно, свой есенинский чуб, а Мишка Кораллов бросил чистить зубы. Всё равно это никому не нужно, рассудил он. Потом Есеня сцепился с Денисом Бурко из первой бригады. Их едва растащили.

Напряженность разрядилась самым неожиданным образом. Из Городка-Два прибыло два человека: капитан Николай Ермолаев и рядовой Петров, которые собрались искать Марфина. Жора Генацаревский построил бригаду и словно невзначай спросил:

– Добровольцы есть?..

Сергей неожиданно для себя сделал шаг вперёд:

– Я!

– Так… молодец! – обрадовался бригадир, хотя ему было жать расставаться с ловким парнем. – Кто ещё?

Он надеялся, что больше никто не вызовется, ведь, судя по всему, дело нешуточное. Ещё никто никогда ни за кем не гонялся по Марсу. И тогда он властью, данной ему, выберет кого-нибудь из нелюбимчиков, например, Вовку Жукова, которого считал дюже умным.

– Я тоже! – отозвался Мамиконов басом.

– Большой, тебя потянуло на гульки? – удивился Жора.

По бригаде пробежал смешок. Жора и Мамиконов по кличке Большой дружили, и Жоре не хотелось отпускать его. С кем он будет травить анекдоты за украинское сало и дуться в преферанс на щелчки?

– Да нет, – признался вальяжный Мамиконов, – просто надоело сидеть в забое. Хочу прогуляться, кости размять.

– Ладно, твое право, Большой – согласился Жора. – Но смотри, без подвигов. Ты ещё должен здесь вкалывать.

По бригаде пробежал смешок погромче.

– Есть, вкалывать! – обрадовался Мамиконов.

И они стали собираться.

Неожиданно позвонил капитан Чернаков и поручил Сергею Бабуре доставить образцы породы главному вулканологу. Это его взволновало. Правда, он не разобрался, что его больше волнует: сам факт прогулки под открытым небом или Мила Дронина, в которую он целых восемь месяцев был влюблен. Приказ исходил от капитана Чернакова, а не от бригадира Жоры Генацаревского. Это значило, что вулканолог Дронина не хотела огласки и действовала в обход непосредственного начальства Сергея: то ли для того, чтобы он избежал насмешек со стороны сослуживцев, то ли она была страшно занята и ей было всё равно, кто принесёт образцы. Вот сержант и подвернулся под руку. Хотя всё это могло быть плодом возбужденного воображения Сергея. Может быть, не было ни того и ни другого, а просто чистая случайность, как обычно бывает в жизни. Тем не менее, когда он выскочил из лифта и миновал последний шлюз, его охватило волнение. Тёмно-синее небо было бездонно-глубоким, несмотря на то, что марсианское солнце висело в зените. Оно будет висеть так долго-долго, на целый час дольше, чем на Земле. К такому «долгому» солнцу трудно было привыкнуть. От холмов и скал тянулись короткие тени, в разреженной атмосферы они были не такими, как на Земле, а резкими, как день и ночь, как «да» и «нет», как чёрное и белое в своей сути.

Командный пункт находился в трёх километрах в скале, хрупкой, как стекло, но не менее надежной на этой инертной планете. По крайней мере, она считалась инертной, и все так думали.

Сергей не взял рабочую тележку, которые стояли в гараже у входа в кессон, а решил прогуляться пешком. Когда ещё выпадет такая возможность, услышать марсианский ветер, подумал он, выбираясь из косой тени бункера.

Он спустился по металлической лестнице, с удовольствием ощущая, как решётка – самая простая защита от вездесущей марсианской пыли, позванивает под ногами. Было тепло, градусов пятнадцать, и РС[2] работал тихо и надёжно, обогащая дыхательную смесь и контролируя температуру внутри скафандра.

Как только Сергей вышел из тени, стекло шлема потемнело, и на нём зелёным цветом высветилась индикация жизнеобеспечения и курсор маршрута. Впрочем, он его отключил, потому что видел, куда надо идти. В отличие от рыжей окружающей местности, тропинка была белесой и без камней и кристаллов магнетита. И вообще, вся равнина озера давно была изъезженна думперами во всех направлениях, так что в этом отношении ничем не отличалась от любой мало-мальски огромной земной стройки. Куда ни кинь взгляд, везде торчали вешки и кучи сграбленной породы, на скалах – реперные знаки с маячками, которые приятно светились в темноте и создавали иллюзию обжитого места. Так что с орбиты сразу было видно, что здесь строится Городок-Один.

Озеро Феникса располагалось в самой северной части плато Солнца, почти на экваторе, совсем недалеко от долины Маринера. Собственно, эта долина и была основной целью после строительства Городка-Один. Генерал Зуев даже один раз на свой страх и риск закинул туда группу из пяти человек. Так велик был интерес к этой долине, где, вероятнее всего, сохранилась марсианская жизнь. Они действительно что-то нашли, но не сочли нужным довести до сведения рядового состава. Об этом судачили ещё до прилета Сергея, пока Пашка Марфин не ушёл в загул. Видать, это было самой большой тайной экспедиции, а может, и не было никакой тайны, а был один бункерный трёп? Кто его знает? По крайней мере, Сергей считал, что ничего там не нашли, ну, может, какую-нибудь плесень. Тоже мне открытие, пренебрежительно думал он. Вот если бы – марсианина, это другое дело. А плесень я и сам могу найти, если очень хорошо покопаюсь хотя бы вон в той куче, где сохранился лед.