Хранитель ключей (СИ) - "Воль" Страница 6

— Бред, — верно, такая идея была смешна, учитывая, что наступает новогодняя эра.

Стихал гул в ночи. Горели зелёным светом электронные часы. Прекращался снег. Девушка засыпала, обнимая себя, складываясь в позу беззащитного и очень ранимого эмбриона.

Глава 4. «Горечь»

Пальцы в картонную коробку опускаются. Складываются в яму безденежья, депрессии и страха вещи. По ладоням стекают упавшие с щёк горькие слёзы.

— Нужно было давно в Снегурки идти, — начала ругаться коллега, повторяя действия за женщиной. — Уже целую пачку скурила.

— До Нового года всего неделя. Всего неделя! — зашипела первая и, не сдержавшись, зарыдала всласть. Разбухли вены. Покраснели глаза, лицо. — Ненавижу. Так долго тянуть. Так долго кормить обещаниями. Мне уже нечем платить за ипотеку! Мне к улице готовиться? — причитала, рыдала в ладони и наводила на кабинет ещё больше горечи.

Те, что моложе и старше, с сочувствием смотрели. Каждый из них не знал, как начинать разговор дома: как сказать детям, семье, банкам и ростовщикам, что денег не будет. Ни копейки. Почти пятьдесят человек лишились средств к существованию, в канун Нового года.

— И опять с телевизора будут говорить: было нелегко, мы держались, будем ещё держаться и семимильными шагами двигаться в светлое будущее, — усмехнулась самая молодая, необременённая семейными хлопотами, но успевшая вкусить взрослую жизнь.

— Но движемся только в Ад, — ещё мрачней сказала вторая. — Лёнчик, не убивайся. Ты умная. Справишься.

— Уже с четвёртой работы меня прогнали, — и женщина поддалась истерике вновь. Завыла во весь голос. Стала надрываться под печальный понимающий взор коллег, еле-еле сдерживающих свои эмоции. — П-почему так отвратительно жить?

Алёне уже исполнилось тридцать четыре. Она была не так молода, не так красива и стройна. Она верила в светлое будущее, старалась сохранять тёплые отношения с другими людьми, дружила, работала не так, чтобы усердно, в основном внимательно. Уже как второй год находилась в этой компании. Чувствовала, что готова ещё десять проработать, закрыть ипотеку и почувствовать квартиру только своей, просторную и любимую. Ещё она коллекционировала красивое нижнее бельё и украшения, ждала особых моментов в жизни…

Она о многом мечтала в жизни. О путешествиях, знакомствах, любви, страстной до безумия, яркой и навсегда, но, к несчастью, не все могли этого добиться, какие бы усилия ни прикладывали.

Женщина хотела увидеть Собор Парижской Богоматери, пройтись по настоящей пирамиде в Египте, побывать на концерте Мадонны в США. И всё в мечтах, потому что финансовое положение не позволяло. Максимум — съездить во Владивосток или на курорт в Андреевку, от которой уже тошнило из-за убогого сервиса, созданного специально для русских, не способных к модернизации, инновациям, с ужасающими пляжами и грязным морем, получившим блёклый цвет благодаря неблагодарным людям. И с каждым годом становилось хуже и дороже. С каждым годом краска со зданий всё больше оголяла их голые потрескавшиеся стены.

Алёне трудно приходилось, как десятками миллионов женщинам среднего возраста, даже не помышлявших о чуде. Она была согласна уже на простую обезьяну. Открещивалась от детей: слишком устала пахать ради собственного существования.

Бледная. Шатающаяся. С размазанной тушью. Одним словом, зарёванная и избитая жизнью, которая колошматила её как только это было возможно. Она шла такой по стройной яркой улице, ненавидела весь мир и даже подумывала приобрести мышьяк. Всё перед ней вертелось со страшной скоростью, заносило в водоворот нищеты и долгов перед банком, приближало к шансу оказаться у помойки попрошайкой.

Она была убита. Раздроблена обстоятельствами. И с ещё большей ненавистью глядела на наряженные ёлки, на улыбающихся Дед Морозов, продававших бесполезные игрушки, на людей, нёсших в красивых пакетах подарки любимым, на красивые ледяные горки на просторной площади, в центре которой в тёплое время года работал фонтан, на детей у горок, кружащихся у ледяных фигур. Слёзы леденели. Резали глаза. Проливались с ещё большей горечью, испытанные неприятным одиночеством.

Женщина всхлипывала. Разрывалась от душевной боли; желала даже не умереть, а сдохнуть.

«Возьми кредитные каникулы», — предложили ей умные коллеги, но они не знали, что Алёна уже это делала, когда выгоняли в прошлый раз. Сказали: «недостаточно эффективна» и «непригодна для политики компании».

«Да… С такой зарплатой только на макарошках и жить, существовать как собака», — думала про себя Алёна, вспоминая жизнь, нереализованные желания и потери.

Трещал снег под ногами. Женщина проваливалась в него каблуками, что были безжалостно прижаты мощной стопой. Неаккуратный шаг, и она всем своим весом завалилась на того, кто шёл в противоположную сторону.

Увы, она ничего не видела из-за снега и слёз. Сил хватило лишь встать, слегка отряхнуться и, извиняясь, приняться за сбор вещей, выпавших из коробки.

— Чего это я? Простите! Простите меня! — кланялась, продолжала собирать обронённое, не глядя на того. Органайзер. Дневник. Рамка с фотографией. В дребезги разбитая кружка. Всегда белая. Пару папок. И ключ от кабинета, в котором она когда-то работала. Забыла отдать. Как только её пальцы схватили ключ со странным брелком, к нему же потянулись чужие руки. — Извините! — выдохнула женщина и наконец посмотрела на незнакомца перед собой. На человека, с которым у неё образовался ток лишь от одного соприкосновения.

Такие серых и таких выразительных глаз Алёна видела лишь у харизматичных актёров, покорявших миллионы женских сердец. «И что забыли эти глаза в Хабаровске? Им необходимо сиять», — выдохнула она про себя, совершенно позабыв о потерянной работе, о разбитой кружке, о всех проблемах, оказавшись под властью серых глаз. Это были женские черты молодого лица. Девушка скрывала его чёрной маской из плотной ткани, которую обычно носят звёзды мировых величин. Кожаные перчатки также были у неё странны. Тёплые, но без кончиков. Как у байкеров. Она была в куртке, в однотонном свитшоте, в спортивных штанах и в меховых кроссовках — и всё чёрное. Она походила на смерть. Даже была под широким капюшоном, скрывавшим лоб.

На пару мгновений Алёна замерла, вглядываясь в живую темноту перед собой. Очнулась вскоре, тут же потянулась собирать осколки, извиняться снова. Она ловко выдернула ключи из цепких пальцев и сложила их в карман.

— Простите! Я виновата. Вы не ушиблись? — поспешно спросила женщина.

— Нет, — прозвучало сквозь маску. Алёна, расслышав ответ, ещё раз извинилась, дособирала осколки и остальные вещи в коробку, встала. Стоило сделать пару шагов, как услышала резкий, властный, холодный окрик.

— Простите? — с опаской обернулась женщина. Молодая девушка стянула с себя капюшон и маску.

— Повторяю: постойте. Вы хотите на меня работать?

Жизнь непредсказуема. Она может в мгновение ока уничтожить всё, чем ты дорожил. Переменить течение. Сменить чёрное на белое и обратно. Может низвергнуть тебя в кромешный Ад, а после спасти, хохоча и измываясь над совестью и сознанием.

Жизнь неподражаема. Неподвластная героиня Вселенных, единственная соперница Мироздания.

— Девочка, ты сейчас смеёшься надо мной? Я выгляжу слишком жалко? — из Алёны буквально вырвался нервный смешок. Она окинула взглядом ничем непримечательную девчушку с изумительными глазами и ещё раз посетовала на свою впечатлительность.

— Это были ваши ключи? — спросила незнакомка, будто бы не расслышав вопрос.

— Да, а тебе какое дело?

— Идите за мной, — повелела безымянная и сделала несколько шагов вперёд, почти вплотную приблизившись к безработной. Та была высока, имела около ста семидесяти сантиметром роста. Глядела на взрослую женщину почти что сверху вниз.

— Ты о чём? Куда идти? Хочешь меня воровкой назвать? — зарёванная обомлела от нахальства и нескрываемого высокомерия.

— Я не люблю, когда меня называют «эй, ты» или «девочка». Прошу, идёмте за мной. Вы ничего от этого не потеряете, — и ещё шаг к ней, сокративший расстояние. Алёна машинально отступила. — Верно. В этом направлении.