СЭО. Вирус безграничных возможностей - Алексей Юрьевич Булатов Страница 6

дом слева и спокойно с ней разговаривать. Если она в доме, то заходить в их дом нужно было по особому приглашению. Так было принято с самого раннего детства. И, как и в детстве, он робел перед входом. К счастью, в этот раз в дом заходить было не нужно, так как теплый вечер заставил всех быть на улице. И Александр смело пошел по участку к детскому домику, который тоже был атрибутом из самого, самого детства. Надежда сидела на лавочке, а двое ее младших детей играли в песочнице. Старший сын, который был ростом уже выше Александра, кидал мяч в баскетбольное кольцо. Он первым заметил Александра и поздоровался.

– Привет, дядь Саш.

– Привет, Алексей.

– О, Саша, ну и вид, – подняла глаза Надежда. – Ты как из-под катка выскочил, мятый весь.

– Ну, Надь, мне тут погладить-то нечем, не обращай внимание, мы ведь все-таки на даче.

– Могу поспорить, что ты послезавтра на работу в этом же пойдешь. И как там тебя только терпят?

– Послезавтра, значит, все-таки суббота, – пробормотал Александр.

– Что?!

– Ой, не обращай внимание, это так, мысли вслух. Терпят, куда им еще деваться-то от меня? На кафедре дефицит преподавателей моего уровня, а внешний вид… ну потерпят.

– Ага, а потом ты жалуешься, что студенты тебя ни в грош не ставят.

– Ну так это обычно до первой сессии, потом все меняется.

– Ладно, бесполезно же спорить, ты чай пришел пить?

– Да.

– Сейчас уже пойдем, все готово, ты удивительно вовремя. Ты голодный?

– Да, – с удивлением для самого себя пробормотал Александр. Он только что осознал, что он не просто голодный, а зверски голодный. Это было так необычно, если учесть, что последнюю рюмку рома он опрокинул не более четырех часов назад. Так-то в обычный день он в это время максимум мог пить жидкость, ну максимум бульон. Обычно все воскресенье он так и питался водой с чаем и без чая, а к вечеру уже что-то твердое. А сейчас он явно чувствовал голод. «Что-то со мной удивительное произошло, видимо, этот нарост на руке – не простая грязь, ну больше, в общем-то, неоткуда таким метаморфозам взяться», – подумал Александр и непроизвольно поднял левую руку, чтобы посмотреть на слизь. Надя сразу отреагировала.

– Ты так и не отмыл эту гадость?

– Нет, не отмыл, чем только не пробовал, даже кислотой.

– И что держится?

– Да вот, как видишь.

– Может, к врачу?

– Да я вот думаю, может, утром и поеду.

– Но, кстати, выглядишь ты хорошо, глаза у тебя светлые, кожа розовая. Обычно ты ко мне по субботам на чай существенно хуже приходишь, ладно, пойдем. Я тебе супа налью.

– Ага.

Надя встала и пошла в дом, Александр последовал за ней. Робко и несмело он зашел в этот дом, в котором он практически вырос, в котором он знал каждый уголок, как и в своем жилье, несмотря на то, что дом был перестроен. Многие на этой улице поступали так, перестраивали дом, строя на старом доме поверх новый, как бы сохраняя старый дом и в то же время расширяя его. В доме Нади был выстроен второй этаж, увеличена терраска, и он был заново обшит новыми досками, но внутри кухня и комнаты остались старыми. Тот же запах прямиком из детства. Хотя Александр и это считал кощунством, хоть его дом уже буквально сыпался на глазах, он не решался поменять ни одной доски и трепетно берег это. Хотя все вокруг считали, что таким образом он просто возносит свою лень на определенный пьедестал, с которого она, лень, кажется чем-то святым и ценным.

– Руки помой и садись за стол, ты тут ешь суп, мы сейчас придем.

– Хорошо, Надь, а можно мне сыру или колбасы?

– Голодный?

– Да, что-то я проголодался.

– Конечно, Саш, все, что в холодильнике найдешь, ешь.

– Спасибо, я тебе принесу консервов в ответ, у меня там уже целый склад.

– Незачем.

Надежда налила ему остатки супа, который, скорее всего, она для него и приберегла. А он залез в холодильник, вытащил тарелку с порезанными сыром и колбасой, взял хлеб и начал есть. После второй и третьей ложки он еще больше удивился, насколько его организм с радостью вкушал пищу. Он и в обычные дни ей так не радовался, а уж в выходные так вообще это был нонсенс.

– Ого, какой ты голодный, что это с тобой?

– Не жнаю, – с набитым ртом ответил Александр. – Шам удивлен.

– Ладно, ты тут ешь, посуду в раковину поставь, а я пойду своих собирать.

– Угм, – ответил Александр. «Странно, все-таки что со мной, – подумал он. – Это явно вот эта штучка у меня на руке как-то повлияла. Ну других объяснений моему состоянию нет». Александр уставился на нарост на запястье, который никак не выдавал своего присутствия, а просто висел на руке. Тут он вдруг почувствовал, что ощущает этот самый нарост из слизи. Как-то вот так внезапно он вдруг осознал, что вот этот самый нарост на запястье его левой руки – это часть его организма, а не просто налипшее непонятно что. От осознания этого открытия Александр даже выронил ложку. Да, сомнений нет, он действительно его чувствует.

«Может, я и управлять им могу?» – подумал он, пытаясь силой мысли заставить этот нарост изменить форму. Сначала ничего не происходило, а потом вдруг получилось. От слизи отделился тонкий кусочек и вытянулся в виде пальца, который и представлял себе Александр.

«Ого! Вот это да, а что теперь с этим всем делать? – удивился Александр, в задумчивости уставившись на свою левую руку. – А что она еще может, кроме как принимать форму?» Тут на кухню вернулась Надежда с младшим сыном на руках, и эксперименты с наростом пришлось прекратить.

– Ну что ты поел? Пойдем на улицу чай пить? У нас есть тортик вафельный.

– Конечно.

– Хорошо, Леша, бери чашки, тарелки и ножик. Сейчас я заварю чай, и мы выходим. Николай приедет поздно, сказал его не ждать.

– Хорошо, мама.

Надя засуетилась на кухне, собирая все для чаепития.

– Саш, ты мне поможешь?

– Да, Надь.

– Завари чай и неси чайник к домику.

– Хорошо.

Сложив пустую тарелку с ложкой в раковину, Александр привычным уже движением достал чай, ополоснул чайник и заварил черный чай с видом знатока своего дела. Взяв заварной чайник, он пошел к детскому домику, на столе уже стояли чашки, а посередине разместился уже открытый вафельный торт.

Ох, уж эти вечера у Нади! Александр любил эти чаепития с самого детства. Особенно сейчас, когда рядом не было Николая,