Охота на людей - Лев Рожков Страница 6

И вот с каждым годом они находили всё больше одиноких ёлок, их поселение росло, а охота становилась новогодним праздником.

Теперь, когда вы знаете, что случилось и можете это осмыслить, что я крайне рекомендую, перейдём к событиям в настоящем. Ну… Для вас это будущее, не забывайте!

Наконец они дотащили тела до деревни. Всех людей свалили в одну кучу, куда также клали и всех тех, кто был в деревне. Вы не забыли про второй отряд? Вот они и дотащили оставшихся людей. И ещё они прихватили новогодние украшения, игрушки и так далее.

Как только все увидели мёртвого Деда-многолета, то сразу подбежали. Кто-то обнял его, кто-то грустно отошёл в сторону и пытался поплакать, как плакал Кранти. Возможно, не телом, но душой.

— Как он погиб? — со всей серьёзностью, что только мог выжать из себя в тот момент, спросил староста.

— Этот ид… В общем, люди устроили засаду, а Дед решил сразиться один против всех и умер, пока мы и добежать не успели. — ответил Фекомод.

— Чёрт! — прошептал староста и повернулся к остальным.

— Наш славный воин Дед-многолет погиб как храбрый рыцарь! Поганые люди устроили ловушку, но он это заранее понял и ценой своей жизни всех спас. Если бы не Дед-многолет, все бы погибли! — вокруг них послышались возгласы соглашения: «Да, он бы только так и поступил!» Или: «Он был самым храбрым из нас!» — Поблагодарим же его за доброту и храбрость! — после чего все замолкли и мысленно что-то говорили умершему.

— Вот же тварь! — отворачиваясь проскрежетал Фекомод.

Так нагло соврать ради того, чтобы никто не смеялся над этим идиотом! Ещё и присудить все заслуги ему. Вот за что он ненавидел старосту больше всего: он врёт. Частенько, когда правда была невыгодной, он всегда врал, чтобы остальные были спокойны. Кранти этого никогда не замечал, Кодоку было наплевать, а вот Фекомод прямо свирепел, слыша малейшую ложь.

Затем они откапали огромную яму и похоронили тело. Я так рассказываю, будто это произошло за минуту, но на самом деле пол деревни корячилось три часа, копая двадцати четырёх метровую в длину яму, потом сбрасывали тело и закапывали. Вторая половина в это время занялась самым любимы занятием Кранти.

Только вот сейчас оно не приносило такого удовольствия. Либо смерть Деда так повлияла на него, либо он увидел смерти, которые ещё было рано видеть.

Вторая половина деревни украшала людей. Сначала они поставили тела, чуть закопав их ноги в землю, чтобы держались. Те, кто падал, был подпёрт на палки, вилы и всё, что было найдено в деревне. На кого этого добра не хватило, был поставлен с кем-то ещё. А лишних просто выбросили.

Каждой ёлке дали определённое количество людей, так что все могли нарядить своих по-особенному. У Кранти было только два человека и немного игрушек. Он оттащил своих подальше от Фекомода и других ненормальных, поставил рядом с людьми Кодоку и начал украшать. Кодоку специально встал один поодаль от всех, чтобы хоть как-то приблизиться к своей мечте. Точнее даже цели.

Вокруг мужчины двадцати восьми лет немного полного и уже с седеющими волосами Кранти обмотал зелёную мишуру. Затем воткнул в грудь пару игл и повесил на них стеклянные шарики. На спине он повесил игрушку в виде снежинки, на левую ногу шишку, а на правую руку снегиря.

Рядом с ним спокойно и молча украшал своих людей Кодоку. По крайней мере, Кранти так думал, но потом взглянул на то, чем занимался Кодоку. Он просто втыкал иглы в людей и не приступал к украшению. Кранти тихонько забрал его игрушки и повесил на своих. Хоть украшение людей сейчас его просто выбешивало, он взял игрушки как-то инстинктивно и не обдумывая.

Кранти хотел завязать диалог, вечно кашляя и что-то громко говоря, чтобы привлечь внимание, но Кодоку ничего не видел.

— Кодоку. — наконец неуверенно обратился Кранти.

— Что? — холодно ответил тот, не отворачиваясь от работы.

— Как тебе сегодняшняя охота?

— Ничего не обычного. Каждый год одно и тоже.

— Мне не понравилось. Я думал, будет как-то всё более эпично или интереснее, захватывающе. Но там все лишь умирали. — вспоминая сегодняшний день и содрогаясь от этого, продолжил Кранти.

— Так было всегда.

— Тебе разве такое нравится?

Кодоку промолчал.

— Зачем мы убиваем их? Они же не знали, что причиняют нам такую боль? Зачем каждый год превращать всех в такое уродство! — тыкая корнем в своих людей, говорил он. — Ну зачем, объясни, пожалуйста!

— Потому что они так хотят. — посмотрев на всех тех, кто в середине поселения радостно общался с Фекомодом, сказал он.

— И что?! Я же этого не хочу! Почему я должен страдать по их прихотям?!

Кодоку ухмыльнулся и ответил:

— Ты только сейчас это узнал? Всю свою жизнь ты делал то, что они хотели.

— И ты тоже?

Но опять ответом была лишь тишина.

— Тебе нравится такая жизнь? Вот так каждый год охотиться, убивать людей, ставить посреди леса, украшать. Ты с этим уже смирился?

— Да. — прошептал Кодоку, скрывая боль.

Если бы у Кранти были зубы, он, наверное, сломал их от гнева, стиснув челюсть.

Наступила пауза, в которой Кранти думал на счёт людей и ёлок, украшал второго мужчину, а Кодоку думал о своих словах. Вдруг Кранти злобно вырвал пять игл и с рыком разорвал людей.

Неужели Кодоку так просто и быстро смирился с таким раскладом? Они же заставляют его жить так, как он не хочет. Заставляют делать то, что он не хочет. Заставляют быть с ними. Наверное, даже заставляют быть. Кодоку так мечтал об одиночестве, но все всегда были против этого. Он уже давно понял, что делиться с кем-то своими личными мыслями нельзя, ведь тебя поднимут на смех или попросту унизят или скажут что угодно, но только плохое. Однако с Кранти он мог говорить на любые темы. Мог обсудить свои тайные желания. Он чувствовал, что Кранти особенный, в отличие от Фекомода, вечно учащего тебя жизни и никогда не слушавшего тебя по-настоящему.

— Я думаю, — начал Кранти, — Что можно заключить мир с людьми. А? Как тебе такая идея?

Кодоку усмехнулся.

— Неплохо, но никто не согласиться. Ёлки из-за того, что уважение и дань памяти намного важнее, чем желания их друзей, а люди не простят нам наши дни охоты. Никто не будет согласен, но мне идея нравится. — от последнего Кранти обрадовался, но вот первые слова пришлись не по душе.

— Мне плевать. Плевать на их