Попаданец в Таларею - Серг Усов Страница 6

Робкий стук в дверь не прекращавшийся, казалось, многие годы, так и заставил настоятеля открыть глаза и разрешить к себе войти. Понимал, что секретарь брат Лиций, тихий и невзрачный человечек, просто так будить своего начальника не станет. Должно было случиться нечто серьёзное, чтобы Лиций решился его потревожить.

— Ваше преподобие, я прошу меня простить, что так рано, но тут у нас некоторые проблемы возникли, и я взял на себя смелость, я прошу, чтобы вы выслушали

— Давай к делу, — морщась и проклиная свою вчерашнюю неумеренность, настоятель поторопил своего секретаря. Он знал его способность хоть весь день ходить вокруг, да около.

— Брат Эктор..., — секретарь тяжело вздохнул

— Что брат Эктор? Проснулся? Упал? Вылетел в окно? Брат Лиций, перестань уже мямлить, говори, что хотел.

— Он умер.

Настоятель закрыл глаза и откинул голову на подушку. Немного помолчав, постаравшись изобразить приличествующую скорбь, тихо сказал:

— Спокойного посмертия нашему брату. Смерть на праздничной декаде — это благоволение Роха. Вечером мы вместе помолимся за нашего брата. От чего он умер? — Адалий задал вопрос, хотя мнение о причинах смерти Эктора у него уже было: допился мерзавец.

— Видимо, сердце. У него лицо посинело, как в позапрошлом году у брата Оснера. Помните?

— Да. Удивительно. Никогда он на сердце не жаловался. Впрочем, ладно, иди, я подумаю пока о прощальном обряде, чтобы был достойным нашего брата.

Но вместо того, чтобы уйти, Лиций так и продолжал топтаться у входа и смотреть преданным взглядом на настоятеля.

— Что-то ещё? — Адалий еле сдерживал раздражение.

— Да, ваше преподобие. Книги.

— При чём здесь книги?

— Они пропали, — увидев, как округлились заплывшие от многодневной пьянки глаза настоятеля, секретарь заторопился объяснить, — нет, не все, но восемь книг пропало, их нигде не могут найти. Брат Меоний уже проводит разбирательство. Ему, как сказали, так он сразу же пошёл выяснять. Даже избил брата Ганека, что тот не закрыл библиотеку, хотя тот и клянётся, что сам закрывал. Вот только начальник стражи ему не верит.

В монастырской библиотеке было почти три десятка книг, если точнее, то двадцать семь. Это было настоящее богатство, которое и не всегда купишь. Своих переписчиков в монастыре не было. Хотя большинство монахов были грамотные, но разве этим криворуким можно было бы доверить что-то красиво переписать на дорогую архарскую кожу? Да они бы только дорогой материал испортили. Восемь книг из двадцати семи! 

— Гринг! Это он! Эта баронская сволочь давно нам пакости строит, — с настоятеля даже похмельная боль слетела, — Помоги мне одеться.

Во дворе монастыря уже шла расправа. Меоний не мелочился, все шестнадцать братьев, которые в эту ночь несли стражу, были избиты палками и отправлены в подземелье. Дальнейшую их судьбу должен был решить настоятель. Кому-то наказания палками будет достаточно, а кого-то придётся и запереть в монастырской тюрьме надолго. Необходим жесткий урок. Монахи не сервы или рабы, казнить их своей властью настоятель не мог. А искушение повесить парочку ротозеев в это утро у него было.

— Ваше преподобие, я приказал брату Норту допросить всех слуг, — лицо брата Меония и шея пошли красными пятнами, что всегда происходило, когда начальник стражи выходил из себя, — Никто ничего не видел. Растяпы! Думаю, что это мерзавец барон. Больше некому. Только он мог нанять лазутчика.

— Я тоже так считаю, — согласился Адалий, тут у них мнения полностью совпадали. — А это означает, что мы уже никого не найдём, хоть всех тут перепори. Разберись со своими, реши, кого можно примерно наказать. А с Грингом мы найдём как посчитаться.

— Прости, Адалий, — с глазу на глаз настоятель и начальник монастырской стражи иногда переходили на ты, — тут и моя вина. Расслабился.

— Пусть это будет тебе уроком. Посмотри ещё раз всё внимательней. Как лазутчик проник? Где у нас дыра в охране? Не было ли у вора сообщников среди братьев? Из рабов никто бы не рискнул — если кто и помог вору, то это кто-то из своих. И зайди ко мне потом, вместе пообедаем. Пока найди мне брата ключника, пусть зайдёт ко мне в кабинет.

Монастырские земли напоминали клин, который своим остриём был направлен на юг. 

Восточную сторону этого клина образовывала полноводная величественная река Ирмень, бравшая свои истоки в далёких северных горах Тарпеции и нёсшая свои воды к южному Диснийскому океану, пересекая по пути почти полтора десятка государств. Ежедневно с башен и стен монастыря можно было наблюдать десятки судов, везущих на юг зерно, кожи, меха, железо, мёд, шерсть, а обратно — ткани, специи, хлопок, шёлк. Иногда корабли причаливали к монастырю, чтобы загрузить зерно или выгрузить заказанные монахами товары. Ирмень поставляла монахам и их сервам рыбу. Сервы Береговой, одной из трёх деревень принадлежащих монастырю Роха, в основном и были заняты рыбным промыслом.

Западной границей монастырских владений была текущая с северо-запада и впадающая в Ирмень быстрая река Олошка. Шириной она была не более десяти шагов, и её можно было перейти вброд не намочив задницы.

На севере был Грингский лес, по границе которого раньше и начиналось Грингское баронство. Но в прошлом году, благодаря протекции своего старого приятеля ещё по годам учёбы в Фесталском университете, Адалий отсудил у барона южный участок этого леса, вплоть до Медвежьего распадка.

Отношения с соседом бароном, которые и так были напряжёнными, стали и вовсе откровенно враждебными.

В сторону этого леса Адалий и смотрел из окна своего кабинета. Прошло уже четыре дня с тех пор, как его унизили, а произошедшую кражу он расценивал, как личное унижение, а никаких следов злоумышленника или злоумышленников так и не было найдено. Да и планы мести пока ещё не обрели конкретные очертания. То, что спускать такую пощёчину нельзя, понимали все братья. Один раз попустишь, и потом вообще ноги о тебя вытирать станут.

— Брат Норт, я поручал тебе узнать, во сколько нам обойдутся наёмники. Узнал? — не поворачивая головы от окна обратился настоятель к ключнику.

— Я в тот же день отправил двух братьев в Нимею, но они ещё не вернулись.

— В Нимею? На нашем баркасе? — с удивлением спросил настоятель и обернулся от окна, — а