Сергей Слюсаренко - Константа связи Страница 60

— Никто никогда не мог предположить, что в простом смертном может прятаться высший позитивист. Подумайте, если вы согласитесь стать членом нашего ордена, каких высот вы сможете достичь! Ваше присутствие в наших рядах будет компенсацией с избытком смерти двух канцлеров, — продолжал Антонов, и с каждым словом в его голосе все больше звучала уверенность.

Если бы не многолетняя подготовка, то Вадим бы и не заметил, как дама, которая за секунду до этого села, то ли от ужаса, то ли от усталости, достала из сумочки оружие. Вадим не знал на сто процентов, что это оружие, но щелчок замочка сработал как детонатор. Двумя выстрелами, почти слившимися в один длинный хлопок, Малахов застрелил и Антонова, и даму. Почему-то совесть ему подсказывала, что он прав.

— Вот об этом, суки, ролик снимите и покажите на заседании ООН, — буркнул Вадим себе под нос.

Он обвел глазами помещение, потом на всякий случай выломал у пуделя из пасти кость и засунул ее в карман. Не оборачиваясь, Малахов вышел из комнаты и, словно влекомый каким-то потусторонним зовом, пошел по галерее и спустился вниз, к гардеробной.

Глава двадцать девятая

В фантазии рождаются порою

Немые сны.

Они горят меж солнцем и Тобою

В лучах весны.

О, если б мне владеть их голосами!

Они б могли

И наяву предстать перед сынами

Моей земли!

Но звук один — они свое значенье

Утратят вмиг.

И зазвучит в земном воображенъи

Земной язык.

Александр Блок

Вадим, мрачно глядя себе под ноги, стал спускаться на цокольный этаж. На промежуточной площадке он посмотрел вперед и увидел, что зеркало, разбитое много лет назад, опять цело. И опять, как и прошлой осенью, отражение в зеркале было ненастоящим. Снова он увидел черного человека в длинном балахоне, спускающегося по длинной белой лестнице из глубины зазеркалья.Вадим остановился и внезапно, в порыве, потянул защиту, которую ему дал Цукерман, за капюшон, вытащил ее наружу и бросил под ноги.

— Иди сюда, скажи мне, кто ты? — заорал он прямо в зеркало.

Человек в зеркале, не показывая лица из-под капюшона, протянул руку. Казалось, эта рука была бесконечной длины, она прошла сквозь поверхность зеркала и застыла перед лицом Малахова.

Словно бездна раскрылась в мозгу. Вот он, маленький мальчик, смотрит, как сосед чинит древний «Москвич». У соседа был гараж недалеко от дома, где жил Вадим с родителями. Хозяин «Москвича» дружил с мальчиком, рассказывал интересные истории из своего детства, показывал, как устроена машина. Вадим с замиранием сердца смотрит на пассатижи, он не понимает, зачем они ему нужны, но не может ничего с собой поделать. Секунда, и инструмент, забытый на верстаке, исчезает у мальчика в кармане. Вадим бежит домой, от ужаса боясь оглянуться. А сосед так ничего и не заметил. Много лет потом Малахов мучился угрызениями совести.

А человек в черном начинает проигрывать один за другим самые неприятные моменты из памяти Вадима. Первая драка до крови, первая измена, первая несправедливость, о которой нельзя рассказать. Первая измена Ольге, Вадим бьет по лицу сына, гибель товарища в операции, гибель, которую Малахов всегда считал своей виной. И внезапно, словно откатив назад время, черный человек снова возвращает Вадима в прошлое. Опять боль, обиды и страх.

Вадим еще маленький мальчик. А толпа пацанов поймала его в скверике и долго издевалась, сначала просто дразнила, отобрав шапку. Потом, когда он начал плакать, пацаны стали его бить и требовать принести из дому деньги. А если не принесет, то все будут говорить, что Вадик — предатель. Что такое предатель, в пять лет он еще не знал. И опять воспоминания, не приносящие ничего, кроме боли. Все самое обидное и ранящее из памяти Вадима выуживал черный человек, раскачивая психику и пытаясь убедить, что вся жизнь Малахова — полное дерьмо, не стоящее сожаления.

Ноги внезапно подкосились от слабости. Вадим упал на колени, продолжая как завороженный смотреть на человека в зеркале. Образы в мозгу Малахова практически исчезли, их заменила просто темная пелена страха и ненависти. Ненависти к самому себе, к своей жизни. Вадим уже перестал контролировать себя, он просто тихо опускался в холодную темноту. И тут кто-то коснулся его плеча рукой.

— Папа, обними меня, я замерз.

Сквозь черную пелену Малахов увидел своего сына, Гусенка, маленького и испуганного. Вадим, разрывая охватившую его темноту, поднялся на колени и прижал сына к себе. Ахнул грохот взрыва. Через секунду, когда Малахов уже смог понять, что творится вокруг, он увидел осколки зеркала на полу гардеробной, полутемный холл и сломанные стулья. Над всем этим висела пронзительная, звенящая тишина. Не было ничего и никого.

Тяжело ступая, Малахов поднялся по лестнице на первый этаж и вышел из здания «Энергетика». На ступеньках сидела толпа зомби и внимательно смотрела на Байкалова. А Дмитрий сидел посреди площади, спокойно дожидаясь Малахова.

— Ну, что, пошли отсюда? — сказал Бай Вадиму, когда тот подошел поближе. — По-моему, тебе удалось во второй раз.

— А ты откуда знаешь?

— Ну, видел бы ты, как горело небо над ДК, не стал бы спрашивать.

— Там были четыре канцлера, вернее, три канцлера и баба-магистр. Я их того… — Вадиму вдруг захотелось немедленно рассказать все, что произошло.

— Да ты что, всю их кодлу обезглавил? Ну, крут! — Байкалов не скрывал радости.

— А потом этот, черный, из зеркала… в общем, мне весьма хреново было, я… — Тут у Вадима все поплыло перед глазами, и он мягко рухнул на цементные плитки, покрывающие площадь перед Домом культуры.

Очнулся он от того, что ему брызгали в лицо водой.

— Ничего-ничего, сейчас отойдешь. — Голос Байкалова долетал словно издалека. — Эй, служивый, принеси еще воды!

Байкалов протянул жестяную кружку стоящему рядом зомби в шляпе. Тот взял ее и заковылял куда-то, где, видимо, была вода. Вернувшись, зомби подошел к Вадиму и стал ему лить на голову воду из кружки.

— Да хватит, хватит! Я уже нормально! — заорал Малахов.

— Холодно что-то мне. — Зубы Малахова непроизвольно выбивали дробь.

— Так, сейчас мы костерок сварганим, согреемся.

Байкалов осмотрелся в поисках дров для костра.

— Эй, любезный, — Дмитрий помахал рукой лысому, — иди сюда.

Существо сорвало шляпу с черепа, прижало ее к груди и, выражая неподдельную радость на лице, направилось к Байкалову.

— Ты, дружище, дрова поможешь собрать? Видишь, человеку холодно, — четко выговаривая слова, спросил Байкалов.

На лице зомби появилось выражение тяжелой работы мысли, но он так и не понял вопроса.

— Ладно, вот смотри, — Бай поднял с земли веточку, — вот такая, только большая.

Байкалов развел руки пошире, показывая, какая должна быть ветка. Зомби постоял некоторое время, переваривая полученную информацию, потом его лицо озарила страшная щербатая улыбка, и он потопал к толпе своих соплеменников, которая чуть в стороне праздно топталась на месте. Там он провел что-то вроде военного совета, и фигуры в грязных лохмотьях разбрелись кто куда. Через пару минут они стали возвращаться, каждый тащил что-нибудь деревянное.

Добычу зомби складывали рядом с Байкаловым и сразу же уходили в дальний конец площади. Последним пришел тот, в шляпе, как его для себя определил Вадим — главарь, и притащил дверцу от шкафа.

— Вот смотри, зомби какой смышленый попался, надо его с Тимуром познакомить, — сказал Байкалов.

— А ты что, знаешь Тимура? — Малахов постепенно приходил в себя, онемение лица и ног проходило.

— Слыхал, что он у себя всяких убогих собирает. А этого жалко будет, если пристрелят. Сердобольный он какой-то. Пусть Тимур ему имя даст и научит чему-нибудь.

— Научит его говорить всякие смешные слова, петь и танцевать, да и будет носить по дворам… Заработает на кусок хлеба и на стаканчик вина, — задумчиво сказал Малахов.

Развести костер оказалось проще простого, Байкалов не пожалел и плеснул на сырые ветки спирта из фляги.

Вадим молча сидел у костра, протянув руки к живительному огню. Слева от него устроился Бай и щурился на костер, как жирный кот, поглощая тепло всем телом.