Сергей Попов - Я иду Страница 60

«Так вот ты какая, смерть?.. – постучалось в уме. – Я тебя иначе представлял…»

Усмехнулся, словно потешаясь, посмотрел на крестик – потемнел от крови, размок, лежа в луже, по нему несильно стучали мелкие капли дождя.

– Нет, – прохрипел я, повертел головой, – не дождешься, сука безносая… не сейчас… еще рано… пока слишком рано…

И, обозлившись на себя, на нее, рыча зверем, с титаническим усилием поднялся. Опять затошнило, повело, но устоял. Морфов не видно – только далекие завывания, хрипы и жуткий топот, заглушающийся стрекотом.

– Айс… – позвал напарника и секунду-другую поискал глазами, – это вертолеты… слышишь?.. Это же… вертолеты…

Тот валялся меж двух убитых охотников, не шевелился. Капюшон разорван, респиратор – рассечен и вымазан кровью, лук – в стороне, на теле нет живого места: одни укусы, глубокие порезы, темные борозды. Недвижные глаза смотрят вверх.

– Нет… – ив отчаянии рухнул на четвереньки, подполз, затряс. Айс, кукольно податливый, глухой ко всему, страшно молчал. – Друг… ты чего?.. Дружище?.. Эй…

Говорил чуть слышно – язык пересох, заплетался, разбитые губы едва шевелились, нарывали.

– Ответь!.. – одновременно и злясь, и паникуя, крикнул я, сдернул никуда не годный респиратор, приподнял за щетинистый подбородок. Лицо осунувшееся, белое, волосы слиплись в темно-багровые сосульки, нос разбит и кровоточил. – Айс!.. – и, схватив за шиворот, как щенка, встряхнул. Потом еще, еще. – Очнись! Очнись же ты!.. Не смей умирать! Не смей, слышишь! Я не отпускаю тебя! Не разрешаю!..

Но Айс нем – только голова бесхребетно болталась в такт содрогающемуся телу, не держалась шеей.

– Ты у меня очнешься… – взбешенно исторг я и живо скинул пачканный вещмешок, полез за водой. И плеснул в лицо, побил по щекам. – Ну же… ну давай же, черт побери! Давай…

И чудо случилось: Айс воскрес. Задрожав, он глубоко вздохнул, в нездоровом кашле выплюнул свернувшуюся кровь, слюни, приподнялся на локтях. Страшные мертвенно-холодные глаза потеплели, заморгали. Ранее суженные, точно у покойника, зрачки разлились, засветились.

– Воды… – просипел Айс и, хлопая ртом, как выброшенная на берег рыба, жадно потянулся к бутылке, – дай воды…

С сердца словно слетел тяжелый камень.

– Пей-пей, не торопись, – успокаивающе, тепло попросил я и, невзирая на неослабевающий дождь, уселся рядышком, с облегчением выдохнул, перекрестился: – Очнулся, слава богу…

Айс ничего не ответил, пока не выхлебал всю воду. А потом дрожащей рукой протянул бутылку, прочистил горло трубным кашлем, утер рваным рукавом лицо, судорожно вздохнул и хрипло произнес:

– Я уже думал все, покойник… – цокнул, смачно плюнул в лужу, – такие боровы навалились…

Я участливо закивал:

– Обошлось, – и – спросил: – Как ты?..

Айс поднял какие-то отрешенные глаза, скривился в жуткой, едкой улыбке и ответил матерно, но метко.

– Ну да… – согласился я, – стрекот слышал?

Тот вдруг засуетился, задрал голову, спешно огляделся, затем посмотрел на меня каким-то диким взглядом, словно собирался кинуться.

– Это же вертолеты!.. А морфы… где они?..

– С возвращением в мир живых, – улыбнулся я и крепко похлопал Айса по плечу, – а морфы как раз за ними ринулись…

– Что?.. – будто не расслышал Айс, – как это – «за ними»?

– А вот так… – ответил я, – нас с тобой дорывать не стали и вместе с верзилой – за вертушками. Повезло, блин…

Айс часто-часто задышал, узкие ноздри по-бычьи раздувались.

– Если это то, что я думаю, тогда нам нужно немедленно выбираться из Города…

И – вскочил так легко, как будто получал до этого не страшные удары, а легкие тумаки. Следом поднял лук, подтянул расползшийся ремень колчана, пригладил волосы и, сверкая глазищами, шатаясь, скомандовал:

– Поспешим!.. – и, развернувшись, шаркая, как зомби, отправился искать выход.

– Куда! Ты только из могилы поднялся!.. Айс!..

Но Айс шел упрямо, словно знал куда, не слышал ничего.

«Вот баран, а?.. – укоризненно подумал я. – Едва же ходит…»

И, сплюнув, схватил арбалет и – вдогонку.

VIII

Внутри вертолета царила дремота. Пристегнутые прочными страховочными ремнями, покрытые глубокими серебристыми капюшонами, спящие бойцы покачивались в сиденьях, тихонько похрапывали. Из-под новеньких респираторов то и дело вырывался искаженный треск, мигом сливался с монотонным стрекотом. Несмотря на постоянный шум, тряску, никто не просыпался – разморили тренировка, полет, общая тревожность. Случалось, правда, кто-то из Тенеборцев вдруг очухивался на секунду-другую, испуганно озирался, словно ожидая сиюминутного нападения, но быстро успокаивался, мотал тяжелой головой и, поежившись, наконец, опять забывался.

Задремать не удавалось только Марку. Вот уже четверть часа он бестолково мял глаза, зевал и убаюкивал себя, пытаясь хотя бы ненадолго заснуть. Но как ни старался сон отказывался приходить, будто умышленно обделял желанным визитом, мучил. В конечном итоге плюнув на бесполезную затею, Марк поправил плотный респиратор, скинул капюшон и приник к узкому иллюминатору, сквозь дождь рассматривая жуткие пейзажи Сумеречной Зоны. Там, внизу, кипя в непроглядной тьме, проглядывались кривые макушки деревьев, пораженные огромными язвами, фундаменты высоток, затянутые кровавой порослью, ополовиненные опоры ЛЭП, облепленные огненно-красным мхом, ветряные мельницы в лианах. Изредка по земле скользили сотни грязных точек и почти мгновенно исчезали в чудовищных дырах и разломах – это рыскали морфы, выискивая прокорм средь вездесущей разрухи и гниения. Марк напряг зрение, но так никого и не разглядел – слишком высоко. Мешала и пенящаяся понизу чернильная хмарь, полностью овеивающая развалины сплошной непроницаемой вуалью, куда временами ныряли дымные Тени, моментально исчезая из виду. В том, что все без исключения обитатели Сумеречной Зоны уже знаю то вторжении людей, Марк не сомневался ни секунды, но отчаянно верил: преследовать вертолеты до самого мифического Эпицентра они не станут – не рискнут, а может, просто-напросто потеряют интерес. Но когда клубящийся мрак чуть развеялся, обнажая сплошные непроходимые топи, – бывшие оживленные улицы и жилые районы, – стало ясно: никакое расстояние и никакие преграды не сдержат инопланетных тварей от возможности посмаковать человечиной – тех уже не счесть. Они червями кишели в грязи, размокшей от обильного ливня, неумолимо рвались вверх по трясинам, огибали разгромленные дома, выбегали из-за густого леса, выползали прямо из-под земли, и все это время ни на минуту не остановились, как будто боялись не поспеть за летящими вертолетами.

Наблюдая этим оживлением, Марк поморщился, как-то удрученно вздохнул. Начавшаяся среди морфов гоньба, говоря откровенно, нешуточно волновала, заставляла всерьез понервничать и вновь прокручивать самые невероятные сценарии развития событий, в каких совсем скоро предстояло принять участие. Всякие мысли досаждали его, тревожили, но больше не давал покоя Эпицентр. Само упоминание о нем выбивало дрожь, бросало в горячий пот, заставляло всерьез усомниться в собственных силах, ломало изнутри, коробило. Одному лишь Богу известно, какие тайны скрывают мертвые глубины, куда еще никто и никогда не доходил и не долетал.

Мучили и сомнения. Оружие, на какое профессор Эрик Гельдман так уповал и чуть ли не молился, уверяя, что оно «окончательно и бесповоротно поставит точку в вопросе существования Сумеречной Зоны и морфов», Марка не убедили. Не мог он поверить в чудодейственные свойства какого-то газа, пусть и якобы такого смертоносного для инопланетных узурпаторов и мерзкой флоры, способного разом остановить всю эту заразу. Любое, даже самое совершенное и проверенное оружие, не один раз доказывающее эффективность в самых тяжелых условиях, может подвести, жестоко предать, когда совсем не ждешь. Это Марк прекрасно понимал и не торопился слепо доверять детищу Гельдмана, а трезво оценивал общие шансы на выживание, если оно вдруг окажется бессильным против орд морфов. Да и рисковать, а уж тем более отдавать жизнь даже ради такой великой цели не собирался – считал глупостью, несоразмерным расточительством.

Идти на смерть не давали и мысли о Бетти. Об этой девушке он вспоминал с каким-то особенным трепетом, воздыханием и теплотой, часто представлял голубые с легкой усталостью глаза, аккуратные розоватые губы, красивое молодое лицо и клялся самому себе, что обязательно вернется к ней даже из такого ада, как Эпицентр.

То неопределенное чувство, появившееся в нем, когда Марк впервые увидел Бетти в клетке научного комплекса, теперь, кажется, начинало приобретать недостающую ясность, прозрачность. Но окончательно определиться: привязанность это или нечто большее? – пока не мог. Единственное, что Марк знал однозначно и твердо – Бетти – хрупкая с виду, но сильная духом девушка – нужна ему, и вытащить ее из Горизонта-26 – его священный долг…