Виктор Точинов - Аутодафе Страница 61

Но человек, сидевший на штурманском месте, изредка поглядывал на капитана с легкой тревогой. Иной раз у креатур, не проходивших предварительных тестов, случаются самые непредсказуемые срывы. Конечно, идеальным вариантом стал бы пилот из своих, но после трех подряд аварий воздушные машины Восточно-Сибирского филиала проходили сейчас всестороннюю проверку. Из других регионов в спешке не успели перебросить, сосредоточившись в ходе ударной подготовки на том, что должно происходить на земле. И под землей.

Порой человек бросал взгляд на второго своего спутника – несколько сомневающийся. «Хочет спросить, могу ли я в случае чего управиться с вертушкой, – понял Лесник (он мог). – Хочет и не спрашивает, престиж уронить боится… Командор с особыми полномочиями от возобновившего работу Капитула, важная птица, фу-ты ну-ты…»

Штабное начальство он не жаловал, как и положено уважающему себя полевому агенту. Хоть и знал, что многие из нынешних столпов Инквизиции перешли на кабинетную работу с оперативной, – но всё равно не жаловал.

Слишком быстро они забывали, что конкретно стоит за безобидно звучащими словами: акция, операция, аутодафе… Забывали, как бьется в агонии простреленное или заколотое Дыевым ножом тело, – неважно, людское или нет. Забывали запах свежепролитой крови. Забывали – и бестрепетно отдавали соответствующие приказы.

Любой кровавый кошмар, воспринимаемый через сухие строчки казенных документов, перестает быть кошмаром. Юзеф как-то рассказал, что в конце двадцатых ОГПУ почти не содержало расстрельных команд – следователь-чекист, обеспечивший «вышак» клиенту, сам спускался с маузером в руке в подвал, к испещренной пулями стенке. Оно и правильно, наверное…

Вот и сегодня командор решил полюбоваться на аутодафе с воздуха. Сверху понаблюдать, как рушатся кукольные домишки и падают кукольные фигурки людей. Зрелище вполне эстетичное, ничуть не страшнее, чем в компьютерной стрелялке.

Вертолет описал широкий круг над затихшим Лесогорском. Город казался мертвым – ни звука, ни движения, ни огонька. Жители эвакуированы, силы проводивших операцию оттянуты в район станции.

– Быстро и грамотно управились, – сказал командор. И скомандовал: – К поселку!

Человека, руководившего (что бы там себе ни воображала свита эмчеэсовского генерала-креатуры) операцией «Сморгонь», Лесник не знал. Ни в лицо, ни по имени. Даже не был уверен, что Ацхель – так представился командор – постоянный псевдоним, а не взятый лишь для этой операции.

Член Капитула, не иначе. Леснику доводилось бывать на их заседаниях – привозили непонятно куда в микроавтобусе без окон, затем в освещенном факелами подвале он отвечал на вопросы людей, по традиции одетых в черные рясы с глухими, без прорезей капюшонами. Хотя, конечно, громадную фигуру Юзефа ничем не замаскируешь. Акустика в подвале была странная, голоса звучали искаженно – и Лесник не мог понять, слышал ли там мягкий баритон командора Анхеля.

Впрочем, особо эта проблема его не заботила. Не отрываясь, смотрел на циферблат часов и думал о другом: получится или нет у Дианы задуманное? Она сидела в дальнем конце кабины тише мыши, ничем не напоминая командору о своем присутствии.

Поселок временных с воздуха тоже казался вымершим, хотя там никакой эвакуации не проводилось. По сообщениям командиров наземных групп, сморгонцы никак не отреагировали на отзвуки взрывов и сирен, наверняка слышимые и за рекой.

– Дрыхнут, твари, – сказал командор. Злобы в голосе не слышалось, лишь констатация факта. – Ничего, сейчас подпалим гадючье гнездо. Сколько еще?

– Девять минут с секундами, – ответил Лесник.

Где-то уже с ревом рассекают воздух реактивные машины, и огонь и смерть пока дремлют, стиснутые металлом боеголовок. Дремлют, чтобы очень скоро проснуться.

Девять минут тянулись бесконечно. Вертолет наматывал круги, поднявшись по приказу командора выше и отлетев чуть в сторону. Солнце наконец перевалило невысокие восточные холмы и залило первыми лучами поселок – и с воздуха можно было рассмотреть самые мелкие детали.

– Время «Ч-1», – негромко сказал Лесник.

Все замерли в тревожном ожидании, кроме капитана-вертолетчика, – у того разговоры пассажиров скользили мимо сознания. Несколько секунд не происходило ничего. Затем началось.

Звуков они не услышали – поначалу. Звуки пришли позже. И хищную вытянутую тень, прилетевшую с запада, не увидели. Внизу беззвучно, словно в немом кино, ударил огненный всполох, сметая дома.

Потом до вертолета дошла ударная волна, машину сильно мотнуло, капитан крепче вцепился в штурвал, но так и не взглянул вниз.

Командор не отрывался от иллюминатора.

– Забегали, засуетились, – спокойно констатировал он, переждав акустический удар. – Ну-ка поддайте им жару!

Далекие летчики словно услышали негромкий приказ. Второй взрыв, третий, четвертый…

– Отлично! Ровнехонько бегущих к лесу накрыли!

Лесник бросил быстрый взгляд на Диану. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, в иллюминатор не заглядывала… Бледная, глаза полуприкрыты, на лбу мельчайшие капельки пота…

– Мазилы… – зло процедил командор, когда стало ясно: воздушный налет завершился. – Пяток крайних домов даже не зацепили.

Схватил микрофон, щелкнул тумблером на пульте, заговорил быстро:

– Алладин, быстро три мобильные группы из квадрата три-семнадцать на окраину поселка. Разнести уцелевшие дома, кто вылезет – добить, чтоб ни один не уполз! Головой отвечаешь! Затем на исходную.

Лесник быстро переглянулся с Дианой, взглянул на циферблат. Сказал:

– Господин командор! Командуйте посадку на окраине! До «Ч-2» – двадцать две минуты, мы с Ди успеем. У Алладина молодняк, Морфанта в глаза не видывали, упустят – и снова где-нибудь сморгонцы вынырнут…

Анхель на секунду задумался – приближаться к земле, готовой спустя четверть часа подняться на воздух от подземного взрыва, ему явно не хотелось. Но резонам Лесника внял, торопливо отдал приказ пилоту; тот слышал сейчас лишь фразы командора, начинающиеся с кодового слона…

Приземляться, впрочем, не стали. Вертолет завис, разгоняя воздушной струей облака дыма и пыли, затянувшие поселок и окрестности, Леснику и Диане пришлось прыгать с пятиметровой высоты. Ничего, не привыкать..

Винтокрылая машина тут же рванула вверх и в сторону.

Они шли всю ночь. Обессилев, остановились на привал – в самой чащобе, хотя на пути попадались удобные поляны, но путники прикрывались кронами деревьев от возможных поисков с воздуха. Скинули тяжелую кладь, лежали на лесном мху, на поросших брусничником кочках.

На ногах остался один человек – с изуродованным лицом и белоснежными седыми волосами.

Он неторопливо обходил лежащих и наконец нашел нужного – мальчишку лет четырнадцати. Тот лежал рядом с громадной, тяжело дышащей тушей, пальцы перебирали длинную шерсть – темную, на концах шерстинок словно поседевшую.

– Вставай, Яцек, – сказал человек. Мальчишка поднялся с видимой неохотой.

– Переодевайся, быстро. – Многословием человек не страдал.

Паренек недоуменно смотрел на извлеченные из холщовой сумы вещи – футболку яркой, пестрой расцветки, светло-голубые, почти белые джинсы и такую же куртку.

– Зачем? – столь же коротко спросил мальчишка, не делая попыток снять свою одежду – темных, почти черных тонов. – Не надену это…

– Наденешь. Надо. Мы пойдем дальше, а ты – в город. Лодка спрятана на берегу, объясню где. В городе найдешь одного приезжего. Трудно, но сумеешь, он был у нас вчера.

Мальчишка прикрыл глаза, будто вспоминая что-то. Ноздри чуть заметно раздувались. Уточнил:

– Тот, что ли, с носом ломаным?

– Тот.

– Найду… Зачем?

– Отдашь вот это.

Юному сморгонцу явно не хотелось шагать в одиночку обратно. Совершенно не хотелось… Он сделал последнюю попытку отвертеться, кивнул на зверя:

– А как же бабуся? Надо ведь…

– Прослежу, – отрезал человек. И протянул небольшой кожаный мешок. Там лежал круглый предмет, может, кочан капусты, может, еще что-то… Горловину мешка стягивал кожаный ремешок, завязанный хитрым узлом, – не зная секрета, не развяжешь. Но мальчишка догадывался, что внутри…

Через полчаса обремененные поклажей люди пошагали к востоку. Рядом, налегке, брели звери – десятка два, и даже взгляд опытного охотника не отличил бы их от самых заурядных медведей.

Мальчишка, уже экипированный по-новому, обреченно вздохнул. Закинул мешок за спину и пошагал обратно. Заплутать в малознакомых местах не боялся – назад вел след, заметный (если можно так выразиться про обоняние), как наторенная дорога.

В сенях Лесника поджидали – две огромные мохнатые твари, наверняка считавшие, что стоят совершенно бесшумно. Но он хорошо слышал их дыхание. И ощущал запах – легкий запах вещества, похожего на мускус… Вещества, из-за которого сморгонских зверолюдей большие чины Инквизиции считали не людьми и даже не животными, а лишь источником ценного сырья для фармацевтической промышленности.