Дюна: Пол - Брайан Херберт Страница 63

Зеленые глаза Марго внезапно вспыхнули неподдельным интересом.

– Вы создали его по собственной генетической карте?

Обращаясь к женщине, ученый непроизвольно заговорил снисходительным тоном:

– Используя сложную лабораторную технику вместо причуд естественной человеческой репродукции, мы всего за несколько поколений добились того же, на что вы в Бинэ Гессерит потратили тысячи лет.

– Ну, это мы еще посмотрим. – Фенринг обошел Талло, выискивая в нем изъяны. – Он выглядит моложе, чем Пол Атрейдес. Ему приблизительно семнадцать или восемнадцать? Я угадал?

Эребоом улыбнулся.

– Хронологически Талло всего девять лет, но мы ускорили его физическое развитие. Это значительный прогресс. В некоторых отношениях он весьма рафинирован, но в других пока груб и незакончен.

Протянув руку, Эребоом пригладил темные волнистые волосы Талло. Это было нежное, почти любовное прикосновение. Странное создание немного успокоилось, когда доктор заговорил:

– Это кульминация генетических достижений Тлейлакса. Наш Квизац Хадерач обладает такими ментальными способностями и, видимо, такими начатками предзнания, глубину которых мы не можем пока точно определить.

– Оно умеет говорить? – спросил Фенринг.

– Я умею говорить лучше, чем величайшие ораторы во всей человеческой истории, – произнес Талло тоном эрудита, соблюдая превосходную дикцию. – Мне известны все факты, изложенные во всех энциклопедиях Империи. Я являюсь ментатом с усиленными вычислительными способностями. Я могу спорить со всеми вами одновременно и ответить на любые ваши аргументы.

Эребоом достал из кармана прямоугольный кусок бисквита и словно отличившемуся щенку протянул его Талло. Существо принялось жевать, не отрывая тяжелого взгляда от графа Фенринга. Проглотив кусок, Талло изрек:

– Хочу довести до сведения наших гостей, что я – не оно. Я полноценный человек.

– Он больше, чем человек, – подтвердил Эребоом. – Есть ли лучший способ свергнуть Императора Муад’Диба, чем заменить его нашим сверхчеловеком?

– М‑да, конечно-конечно, – язвительно заметил Фенринг, – ваш сверхчеловек ворвется в тронный зал и закидает Императора пирожными?

Жуя бисквит, Талло снисходительно улыбнулся.

Принятие верного решения требует чего-то большего, нежели поверхностные данные. Правильный выбор предполагает чувства и восприятия, а это процесс инстинктивный.

Вечерами, когда не надо было соблюдать нормы поведения на публике и проявлять сдержанность на многочисленных закрытых совещаниях, Ирулан наконец оказывалась свободной, но не могла расслабиться. Она садилась на поразительно мягкие взбитые подушки своей огромной кровати на четырех столбах, окруженная роскошью, вероятно, приличествующей ее титулу императрицы. До ее слуха доносились лишь голоса женщин-телохранительниц, приставленных к ней Полом. Какой разительный контраст с вечной деловой суетой в апартаментах самого Императора.

Но зато это было самое плодотворное время для писательского труда.

Согласно замыслу Бладда личные апартаменты Ирулан были убраны украшениями, взятыми из ее каюты на захваченном на равнине Арракина корабле Шаддама. Императорский корабль, как и разбитые сардаукары, принадлежал Дому Коррино. С болью в сердце Ирулан понимала теперь, как бездарно обошелся с этим великим наследием ее отец. Ее собственный жребий – сначала подставная принцесса, а потом фиктивная жена узурпатора – был постоянным напоминанием о провалах Шаддама. Однако теперь Ирулан играла более значимую роль, чем та, которая была ей уготована как принцессе из рода Коррино.

Годом раньше Пол разрешил ей восстановить прерванную связь с изгнанной на Салусу Секундус императорской семьей, хотя Ирулан не сомневалась, что каждое письмо тщательно проверялось на предмет тайного заговора. Но этого следовало ожидать. С его врожденным чувством правды Пол должен был понять, что у Ирулан нет намерения свергать Императора Муад’Диба ради того, чтобы вернуть трон отцу. Но она не могла винить мужа за вполне понятную осторожность.

Даже находясь на отдаленной Салусе Секундус, опальное семейство Коррино контролировало сеть шпионов, контрабандистов и дельцов черного рынка, имевших доступ к спрятанным за долгие годы правления Шаддама сокровищам. Тем не менее отец, судя по всему, получал лишь неполные и отрывочные сведения о том, что происходило в растерзанной Империи. Шаддам не мог понять и охватить масштабы джихада в той же мере, что Ирулан.

Она была уверена, что граф Мемнон Торвальд был каким-то образом связан с отцом, но Ирулан знала также, что мятежный лорд не питает большой любви к Шаддаму. В конце концов, сестра Торвальда Фиренция прожила очень недолго, вступив в брак с Императором Шаддамом Коррино. Правда, это было так давно…

Тем не менее Ирулан внимательно читала все письма, полученные от членов семьи. Уэнсиция родила здорового сына, первого внука и единственного наследника мужского пола. Кажется, это событие доставило отцу маленькую радость, так как такой наследник практически не имел шансов восстановить правление рода Коррино, в то время как это мог бы сделать сын Ирулан и Пола. Мог бы…

Согласно принятой на себя роли, Ирулан послала формальное, но сердечное поздравление и подарки маленькому Фарад’ну, но ответ сестры, к большому удивлению Ирулан, оказался очень жестким и изобиловал множеством обвинений. Уэнсиция твердила, что Ирулан предательница, так как живет с узурпатором и пишет о нем пропагандистские книги. Уэнсиция называла это: «Спать с врагом».

Ирулан лишь горько усмехнулась, прочитав этот пассаж. «Если бы они только знали…»

Так думала о ней даже милая и невинная Руги. Младшая сестра написала ужасный постскриптум: «Мы все ненавидим тебя за то, что ты сделала. Ты не знаешь, каково нам здесь приходится». Эта часть письма ужалила Ирулан больнее всего. Из всех членов семьи Руги всегда больше всех любила Ирулан.

Огорченная Ирулан с отвращением покосилась на пышные нонийские кружева балдахина, на мебель ручной работы, на антикварные балутские светильники, на бесценные живописные полотна. По всей видимости, Пол не отказывал ей в роскоши, окружая ее красивыми и дорогими вещами, приличествующими высокому происхождению официальной супруги. Жена Императора должна иметь такие вещи.

Но, несмотря на окружавшую ее красоту и роскошь, Ирулан чувствовала в душе невыносимую пустоту. Она пыталась представить себе, что снова стала маленькой девочкой, ясноглазой и полной радужных надежд на будущее. Разве могла она тогда вообразить, что к тридцати пяти годам будет одинокой бездетной женщиной. Орден сестер до сих пор требовала от Ирулан, чтобы она сохранила свою родословную, зачав ребенка от Пола, и она сама хотела того же так же сильно, как Империя нуждалась в наследнике.

Но Пол публично поклялся, что никогда не разделит ложе со своей официальной женой, опозорив ее своей показной привязанностью к фрименской наложнице, несмотря на то, что и Чани не смогла подарить Императору второго сына.

Но отвлекшись от личных обид, принцесса, создавая биографию Пола и изучая документы, против воли прониклась пониманием в отношении связи Пола и Чани и даже стала больше его уважать. Сила чувств, связывавших этих двух людей, была сравнима лишь с мощью песков Арракиса, на это чувство не могли повлиять ни политика, ни внешние силы. Ирулан видела, как смотрели они в глаза друг другу, как безмолвно обмениваются самыми сокровенными мыслями. Они общались на понятном