Баронские будни - Серг Усов Страница 63

Уля сидела возле костра на раскладном стульчике, который ей принесла шустрая служанка.

— Ну так иди и молись, — громким шёпотом нагрубила ему Филеза, — Что же вы за глупые все мужики такие? Не видишь, как госпожа устала? Дайте ей хоть отдохнуть!

Сержант тут же смущённо поднялся и, увидев ещё одного из солдат, торопящихся преклонить колени перед Улей, перехватил его, и уже вместе с ним обеспечили баронете покой.

Вообще-то, сейчас это Уля вспомнила, так быстро и безболезненно этого сержанта, получившего глубокую и очень опасную рану в живот, она излечила по-неопытности и своей обычной торопливости.

Был бы здесь Олег, то он бы порекомендовал ей влить энергии в Малое Исцеление раза в три поменьше, только, чтобы сержант не истёк кровью, и идти лечить других раненых. 

Нет, сержанта бы она вылечила, но до утра следующего дня, а, может, и весь следующий день, ему пришлось бы терпеть жуткие боли.

Но, что сделано, то сделано.

К изъявлениям благодарности Уля уже давно привыкла. Нельзя сказать, что они стали вызывать у неё раздражение — как говорил Олег, доброе слово и коню приятно, но вот утомляли порой ужасно.

Сейчас её поглощали два несовместимых желания — ей очень хотелось есть, и очень хотелось спать. Она вспомнила притчу от брата про Буриданова осла.

Выбор за неё сделала подруга-служанка, она быстро принесла ей откуда-то, явно не из обоза — тот был в аж полулиге, крынку молока, четверть каравая ещё достаточно свежего хлеба, кусок мягкого козьего сыра и плошку мёда в сотах. Притащила всё это не на подносе, а умудрившись использовать только руки.

— Подайте вон тот стул, — скомандовала она самоназначившимся улиным охранникам, к которым присоединились ещё несколько спасённых раненых, — Что вы тут все толпитесь? Ты и ты оставайтесь, а остальные идите вон!

Поданный стул Филеза использовала вместо стола.

— Сама тоже поешь, — сказала Уля с набитым ртом и мысленно поблагодарила Семерых, что тут нет рядом Гортензии. Та бы точно скидку на усталость делать не стала — благородной девице полагается вести себя, как благородной девице, при любых обстоятельствах.

— Успею, я не устала как ты, — Филеза присела рядом с Улей на корточки и подбросила в костёр ветку.

Филеза сейчас была единственной служанкой при Уле. Располневшую Гиру баронета оставила в Пскове, Тимения вышла замуж и уехала в Распил. Неволить её Уля не стала. Она ведь сама с удовольствием участвовала в устройстве судьбы своей бывшей  рабыни-подруги. И сама привела молодых в псковский храм Семи.

Кстати, свадьба Тимении, была первым обрядом отмеченом в псковском храме.

Уля сама участвовала в его строительстве. Сложного для неё ничего не было, всё, как обычно — перемещали на новое место опалубку, рабы и сервы натаскивали и утрамбовывали песчано-глинянную смесь, затем звали или Улю, или её брата, те накладывали Укрепление, затем это всё повторялось снова и снова.

Вроде бы, действительно, ничего сложного, но как же чудесно всё получалось в итоге! А всё благодаря фантазии Олега! Какие красивые формы он придумывал! Гортензия, как-то говорила, что такого храма Семи, не по размерам, а по красоте, не найти во всём мире.

— Пойдёмте спать?

Филеза переходила в общении с хозяйкой, то на ты, то на вы, по каким-то своим, известным только ей, правилам. Уле же было всё равно, она ей разрешала и так, и так.

Выспалась Уля хорошо, в своём шатре. Резерв был почти полон и с утра она решила долечить тех не очень тяжело раненных, для кого вчера у неё не хватило энергии.

Но сначала — завтракать.

— Уля, ты же понимаешь, что я не буду от Олега ничего скрывать, в том числе то, что тебе пришлось вмешаться? Прости. Но тебе огромное спасибо. Во всём моя вина, что так дурацки начался штурм, — Чек, первый и пока единственный генерал Олега, продолжал изводить себя обвинениями.

— Это инженерный полубатальон напортачил, — утешающе произнесла Уля, в этот раз сначала прожевав, а потом уже начав говорить.

— Всё равно это моя вина. Надо было самому проконтролировать подготовку, а я понадеялся на лейтенанта.

Баронета дальше не стала ничего говорить. Утешать взрослого дядечку у неё всё равно не получалось.

К полудню все, кого нужно ей было вылечить, были вылечены. Остальные шли на поправку под присмотром полковых лекарей.

— Из тех кого-нибудь надо лечить? — кивнула в сторону толпы пленных дружинников и замковой прислуги Уля, — А то пойду я замок посмотрю. Интересно, что там Нечаю достанется.

Сопровождавший её лейтенант егерей только пожал плечами. Уля, подумав, решила здоровьем дружинников и слуг врага себя не озадачивать.

Замок Убер производил тягостное впечатление, и вовсе не из-за разрушений при штурме. Замок до боли напомнил ей тот Ферм, в котором она родилась и выросла, Ферм до Олега.

Грязь, вонь, худые и оборванные рабы, которых, в отличие от свободных слуг, никто гнать из замка не стал, с множественными синяками от побоев. Взгляд всюду натыкался на потрескавшиеся стены, прогнившие крыши и бычьи пузыри на окнах, вместо стёкол.

У баронеты невольно сжалось сердце от нахлынувших воспоминаний о своей жизни. О матери, которая выбила из неё все чувства дочерней любви, жестокими побоями добиваясь, чтобы она, будучи совсем маленьким ребёнком, не издавала ни звука, лёжа в тёмном углу их грязной каморки, пока пьяная мать ублажала очередного кавалера, принёсшего ей сидра. О вечном голоде, который мучил её много лет. О рваной одежде и треснувших деревянных башмачках, в которых мёрзли зимой её ноги.

Но тут же она вспомнила и доброту Билины, старшей посудомойки, которая, как теперь вдруг поняла Уля, любила своих девчонок-помощниц и заботилась о них. Откладывала им самые вкусные куски с тарелок, не оставляя себе.

Улю вдруг окатило стыдом за то, что она совсем забыла о толстушке Билине, и ничего для неё не сделала. А ведь у той в Лосево есть единственная дочь, которая болеет бесплодием. Сколько Билина слёз пролила, и из-за дочкиной болезни, из-за которой у неё никогда не будет внучат, и из-за того, что зять этим постоянно упрекает.

Понятно, что такую болезнь Малое Исцеление не вылечит, но ведь она сестра Олега. Уля понимала, что ей бы брат не отказал. А она? Ну да, она же теперь великая магиня! Баронета!

— Дура. Неблагодарная дура.

— Госпожа, вы что-то