Антон Первушин - Удар небесного копья (Операция «Копьё») Страница 64

Картинка промелькнула, но она навсегда запечатлелась в памяти Сэма Андерсона: темнота, габаритные огни вертолёта и вспышки выстрелов.

– База, в меня стреляют! Прошу применить ракеты, База!

– Уходите, Баскетболист, – приказал контр-адмирал. – Слышите? Уходите оттуда немедленно.

Лейтенант хотел уже вдавить педаль, чтобы лечь на обратный курс к авианосцу, но остановился. В самый неподходящий момент он вспомнил, с каким восторгом обсуждалась в кают-компании мальчишеская выходка Фрэда Кинга по прозвищу Небесный Король. Он ослушался командующего группировкой, попал за это в карцер, но стал героем. Если это не слава, то что же тогда слава?

«Обо мне будут говорить, – подумал лейтенант. – Обо мне все будут говорить. И когда-нибудь…»

Он всё-таки вдавил педаль, но только для того, чтобы развернуться навстречу русскому вертолёту.

Андерсон поймал «хеликс» в прицельную рамку и дал целеуказание головкам самонаведения ракет.

– Уходите, Баскетболист! – повысил голос Эллисон. – Я приказываю вам возвращаться!

– Поцелуй мне задницу, – пробормотал Андерсон и запустил «Сайдвиндер».

Ракета ближнего боя AIM-9M «Сайдвиндер» сошла с пилона, расположенного на конце правого крыла штурмовика, и через девять секунд полёта врезалась в «хеликс». Расстояние было столь невелико, что у ракеты не успел даже сработать неконтактный лазерный взрыватель, и боевая часть сдетонировала уже внутри корпуса русского вертолёта.

Ещё через четыре секунды пылающий остов «хеликса» рухнул в воду. Из двадцать человек, находившихся на его борту, не уцелел никто…

Глава седьмая

«Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“ …»

Внезапный интерес, который проявил Таллинн к скромному 96-летнему пенсионеру Отто Раннету, очень последнему не понравился. Более того, этот интерес его напугал.

Девятнадцать лет назад невысокий, сухой, но по виду ещё очень крепкий старик появился в маленьком русском городке Силламяэ, переехав туда из Кохтла-Ярве по обмену квартир. Поселился он в доме на улице с простым и честным названием Береговая. Окно его однокомнатной квартиры смотрело на Финский залив, и по вечерам он частенько сидел за ним, раздвинув шторы и наблюдая закат.

Отто Раннет почти не говорил по-русски. В Силламяэ, где русских было подавляющее большинство (настолько подавляющее, что эстонский язык изучался только в одной из четырёх имеющихся школ), это позволило ему оставаться в стороне от общества, чего он и добивался с самого начала. Соседи быстро привыкли к молчаливому, себе на уме, эстонцу и, посудачив немного, забыли о нём. Только раз в месяц к Отто Раннету приходила девушка-почтальон с сорока рублями пенсии, которую эстонец тратил скупо, во всём себе отказывая.

Однажды летом мальчишки из соседней парадной забросили в открытую форточку квартиры Раннета «дымовуху» – подпалённую полистироловую расчёску. Неизвестно, на какую реакцию престарелого эстонца они рассчитывали, но дальнейшее выглядело так. Из форточки повалил едкий дым, окно распахнулось, и, проявив невиданную прыть, пенсионер перепрыгнул через подоконник, упал на газон и быстро-быстро пополз на коленях, крича: «Нихт шиссен! Нихт шиссен!» и прикрывая голову руками. Расшалившаяся ребятня была в полном восторге от своей проделки, но этот внезапный спектакль продолжался недолго, ползущий старик сильно ударился коленкой о камень, замер, отнял руки от головы и непонимающе огляделся вокруг. Потом его взгляд стал более осмысленным, старик с чувством произнёс непонятное слово «шайзе» и поднялся на ноги. Расчёска почти уже дотлела, дым развеялся, и хотя воняло всё ещё преотвратно, эстонец не стал устраивать скандал и выяснять, кто виноват. Отряхнув колени, он вернулся домой.

Юные проказники, подбросившие «дымовуху», разумеется, любили книжки о разведчиках-контрразведчиках, но тогда никому из них и в голову не пришло задуматься, а какое, собственно, отношение имеют словосочетания «Нихт шиссен» и «Шайзе» к эстонскому языку. Что, впрочем, объяснимо: в их школе этот редкий язык не преподавали, а в «немецкую» группу ходили одни девчонки.

В мае 1984 года добровольное уединение Отто Раннета снова было нарушено. Ученикам шестого-а класса школы номер один Антоше Кадману, откликающемуся на прозвище Кад, и Олегу Филиппову, обижающемуся на прозвище Филиппок, учительница литературы и классный руководитель Ларина Клавдия Николаевна, называемая за глаза Ларкой, поручила разобраться к празднику Великой Победы с «подшефными» ветеранами. Разнарядку на шефство спустили из ГорОНО ещё два года назад, но только теперь потребовали отчёта. Антон и Олег взялись за дело без энтузиазма: любое поручение, исходящее от Ларки, они воспринимали как неизбежное зло, от которого лучше было бы «отвертеться», но если уж не получилось…

Выписав из журнала «Общественная нагрузка» фамилии и адреса подопечных, ребята отправились в поход по квартирам, выдавая везде стандартный словесный набор типа: «Здравствуйте! Мы из школы номер один. Наш класс взял над вами шефство. Поздравляем вас с наступающим праздником. Не нужна ли вам какая-нибудь помощь?» Ветераны в общем и целом встречали их дружелюбно, поили чаем и рассказывали о ратных подвигах – школьники внимали, ставили галочку в блокнот и двигались дальше. За два вечера они практически выполнили поручение Клавдии Николаевны, оставив на закуску нелюдимого эстонца. Олегу Филиппову идти к этому эстонцу очень не хотелось. Дело в том, что он был одним из тех проказников, которые подбросили «дымовуху», и теперь опасался, как бы Отто Раннет его не опознал.

«Давай не пойдём, – ныл он. – Скажем Ларке, что были у него. Она всё равно проверять не станет».

Но Антон, которому в недалёком будущем предстояло стать «акулой пера» и хроникёром НИИ Нематериальных Взаимодействий, ещё в юности отличался повышенной социальной ответственностью. А потому он совершенно проигнорировал аргументы Филиппка. Кроме того, чего уж скрывать, Антон кое-что слышал о загадочном эстонце, и в голове школьника зрел некий сюжет, десять лет спустя переложенный на бумагу и опубликованный в виде рассказа «Чёрная тетрадь» в питерском еженедельнике «Спутник».

Они заявились к Отто Раннету около девяти вечера, когда на улице совсем стемнело. Пришлось долго звонить в дверь, а потом ещё ждать, когда пенсионер изучит нежданных гостей в глазок и справится с тремя замками (интересно, зачем ему столько?). Наконец дверь приоткрылась, и над натянувшейся поперёк проёма цепочкой появилось изборождённое морщинами лицо.

«Кто ви такие?» – с сильным акцентом спросил эстонец.

«Здравствуйте! – заторопился Антон. – Мы ученики шестого-а класса школы номер один. Мы к вам по поручению. Наш класс шефствует над вами. Мы хотим поздравить вас с праздником Великой Победы над немецкими захватчиками. И хотим спросить вас о трудностях… Меня зовут Антон Кадман. А его зовут Олег Филиппов», – добавил он в заключение, тут же сообразив, что с этого следовало начинать.

Изучающий взгляд эстонца, который терпеливо слушал всю эту белиберду, вдруг остекленел. Это было настолько неожиданно и страшно, что Антон даже отпрянул.

«Как ти сказать?» – проблеял старец. – Кацман?»

«Нет, я Кадман, – поправил Антон. – Не Кацман, а Кадман».

Дверь с треском захлопнулась, а Филипок, прятавшийся за спиной Антона, облегчённо вздохнул.

«Сумасшедший какой-то», – сказал он Антону.

Но тут дверь снова открылась – хозяин просто-напросто снимал цепочку.

«Прахатите, ученики шестоко-а», – сказал загадочный эстонец, отступая вглубь квартиры.

Не без робости двое ребят вошли в полутёмную прихожую. В те времена внутреннее убранство советских однокомнатных квартир было достаточно типовым: палас на полу, пошлый ковёр на стене, люстра из поддельного хрусталя под потолком, шкаф из двух секций, стоящий поперёк и разделяющий комнату на две части: «гостиную» и «спальную». Ничего подобного школьники здесь не увидели. Интерьер квартиры Отто Раннета был скромен и по-солдатски прост: голый, но отмытый до блеска пол, идеально заправленная односпальная кровать, простой шифоньер, обои в цветочек. Поражало полное отсутствие какой-либо бытовой техники: не наблюдалось ни телевизора, ни радиоприёмника, словно старый эстонец совершенно не интересовался тем, что происходит в мире. Ещё внимание Антона привлекла непонятная картинка, висевшая над кроватью, – старинная гравюра, изображающая двух людей: мужчину в рыцарском облачении, стоящего на мраморной лестнице в театральной позе с копьём в правой руке и чашей – в левой, и женщину, ступенькой ниже, одетую как простолюдинка, преклонившую перед ним колени.

«Сатитесь, ученики шестоко-а, – Отто Раннет предложил школьникам две деревянные табуретки. – Сатитесь и раскасывайте, кто вас присылал».

Филипок, потупившись, смотрел в пол и явно не горел желанием общаться с эстонцем. Антон повторил уже сказанное, добавив к своим словам ссылку на Клавдию Николаевну и ГорОНО.