Николай Буянов - Медиум Страница 64

Туровский вздохнул.

– Не верю я тебе, Колобок. Ты сам говорил, что влез в это дело по самую крышу… А теперь скрываешь от меня что-то, мать твою!

Он вдруг хлопнул ладонью по столу.

– Ну в чем дело? Почему ты мне не доверяешь? Почему ты тормозишь мою работу? Речь идет о твоей дочери, в конце концов!

– Вот и я о том же, – задумчиво проговорил Игорь Иванович.

И, нацарапав что-то карандашом на страничке блокнота, показал это собеседнику. Тот некоторое время смотрел на листок, силясь вникнуть в смысл, потом выругался от души, не стесняясь, и сунул в карман.

– Скажи-ка, Игорь. Девушку, которая была за рулем «Волги», ты видел когда-нибудь раньше?

– Конечно, – спокойно отозвался Колесников. – Возле санатория…

– Нет, я не об этом. Позже. Ну, скажем, за десять-пятнадцать минут до того, как она пыталась на тебя наехать.

– Не пойму тебя.

Туровский полез к себе в стол, покопошился там, извлек несколько фотографий и разложил их перед Колесниковым.

– Узнаешь?

На фотографиях были запечатлены двое парней, напавших на него в проходном дворе, – он узнал их сразу, но промолчал, сделав глаза как можно более невинными. Парни были мертвы.

– Трупы нашла одна бабуся вчера утром, они были в мусорных контейнерах. Дело попало в Староречснский райотдел, это их территория… Сначала они приуныли – дело-то явный «глухарь», но потом появилась слабенькая надежда… Штука в том, что ребят положили не ножом и не из пистолета, а голыми руками, и весьма профессионально. А это уже след.

– Оба, – растерянно прошептал Игорь Иванович. – То есть я хотел сказать…

– Что одного – не ты? – глядя ему в глаза, тихо и жестко спросил Туровский. – Наверняка того, кто повыше… Его ударили в очень специфическую точку – явно и конкретно убирали как свидетеля. Этот, – он ткнул пальцем во второй труп, – просто приложился затылком об угол дoмa и умер от сотрясения. Правда, перед этим ему врезали ногой в переносицу, там ещё след остался на роже. Гм, твой след, кстати. Вернее, того ботинка, который сейчас на тебе. Ты уж извини, я потихоньку снял отпечаток.

– И ты собираешься…

– Стоп! – перебил Сергей Павлович и накрыл руку Колесникова своей ладонью. – Стоп, Игорек. Меня сейчас больше интересует другой вопрос. Как? Ты хоть когда-нибудь увлекался спортом? Ну, хотя бы зарядку утром сделал раз в жизни? На тебя трое нападали! Объясни, будь добр.

– А если там был не я?

– Не ты? Тогда извини, конечно. – Туровский развел руками. – Тогда я сегодня отдаю свои материалы капитану из райотдела…

– А если тебя спросят, как ты их получил?

– А ты полагаешь, ему это важно? Дело, Игорек, не в доказательствах. Дело в самом факте. Ты там был, я знаю точно. Остальное – техника и терпение… У них эта процедура отработана: если уж вцепились…

– У меня дочь в опасности, – прошептал Игорь Иванович. – Я за неё глотку перегрызу кому хочешь… И тебе тоже.

– Верю, – кивнул Сергей Павлович. – Поэтому и вожусь. Ну так что?

– Трудно сказать…

– Давай вкратце и по порядку.

– По порядку, – вздохнул Колесников. – Как напал, откуда взялись – не помню. Я в тот момент был там, – он неопределенно махнул рукой, но Туровский понял.

– Что-нибудь говорили? Предупреждали, предлагали?

– Ничего такого. По-моему, просто пытались убить.

– Если бы хотели убить – убили бы. И не подсылали бы мордоворотов, а элегантно свалили на голову кирпич… Нет, друг детства. Тебя – одно из двух – или пугали, или хотели проверить.

– Да откуда они могли знать, что я выкину такое! – взвился Колесников. – Я сам от себя меньше всего ожидал…

– А они – ожидали. У тебя самого есть какое-то объяснение?

– Не знаю, – признался Игорь Иванович. – Скорее, ощущение… Будто в мое тело вселилось чужое сознание. Понимаешь, я абсолютно не был испуган или растерян – я действовал как автомат… Я знал, как и куда бить, как защищаться. Словно меня кто-то охранял – во мне самом… И теперь я боюсь. Вдруг в следующий раз не сработает.

– Да? – равнодушно сказал Туровский и вышел из-за стола. – Ну, пойдем в соседнюю комнату. Там все напишешь подробно – как и что было.

Игорь Иванович приподнялся и застыл.

– Ты что… Ты все-таки решил меня сдать?

– О Боже, – вздохнул тот. – Ну и лексикон.

И ударил – мощно, с разворота, ногой в подбородок, готовясь, однако, остановить движение, если неизвестный защитничек не успеет вновь влезть в сознание друга детства, – не калечить же…

Тот успел.

Туровский поморщился: давно он не попадался так чисто и красиво. Пятка ушла куда-то по инерции, пол и потолок поменялись местами, Мелькнул перед носом угол письменного стола…

– Ты жив, Сережа?

Господи, больно-то как. Голос выплывал издалека, как из преисподней, и казался далеким и чистым, словно перезвон колокольчиков. Он вздохнул и приоткрыл глаза, хотя организм жаждал покоя и темноты.

– Что это ты решил…

– Судороги проклятые замучили, – сказал Сергей Павлович и сделал попытку сесть. – Я тебе дам один адресок, там обитает моя старая знакомая. Думаю, она поможет разъяснить ситуацию.

– А кто она?

– Да так… Божий одуванчик. Богомолка – это прозвище. А зовут Проскурина Дарья Матвеевна. Запомнил?

– Дарья Матвеевна, – послушно повторил Колесников. На его лице было написано недоумение.

Генерал Усов, непосредственный начальник Туровского, дважды прослушал запись разговора и поднял телефонную трубку. Он очень редко звонил по этому номеру, но знал его наизусть (лучше бы не знать, подумалось ему. Выбросить из памяти, как страшный сон… Но душа была продана единожды, и возврата ждать не следовало). В тот, первый раз, много лет назад, когда его чин и кабинет были поменьше и поскромнее, Усов долго не мог попасть пальцем в нужное отверстие на диске. А когда попал наконец (дьявол довольно хихикнул), услышал в трубке спокойный доброжелательный голос.

– Вас слушают.

– Здравствуйте, – хрипло сказал он, борясь со спазмом. – Мне рекомендовали обратиться к вам…

– Здравствуйте, Виталий Дмитриевич… Хорошо, что вы позвонили. Мне ваши проблемы известны, думаю, я смогу оказать вам посильную помощь,

– А кроме вас, о моих проблемах… ещё кто-нибудь знает?

– Нет, только я. Но должен вас предупредить: подумайте как следует. Контракт со мной – это очень дорогая вещь.

– Полагаете, грозящая мне тюрьма – дешевле?

– Возможно. Но раз вы решили…

– О цене я не спрашиваю, – проговорил Усов. – Догадываюсь.

– Прекрасно. Тогда отдыхайте и не беспокойтесь. Всего наилучшего.

И он услышал частые гудки.

Человек, который мешал ему, умер при загадочных обстоятельствах через несколько дней. Расследование не дало никаких результатов, хотя копали всерьез, упершись и забыв обо всем постороннем.

А когда Виталий Дмитриевич получил другой кабинет, ему позвонил все тот же голос и вежливо попросил материал на Олега Германовича Воронова.

– Да вы что, – хмыкнул Усов. – Вы не понимаете, о чем просите. Это дело такого уровня…

– Виталий Дмитриевич, – укоризненно сказал голос, и Усов вдруг ощутил липкий пот за воротником.

– Хорошо, – торопливо ответил он. – Я понял.

– Туровский – это ваша проблема.

– Но я же дал вам прослушать пленку! Он был у меня с докладом сегодня утром… Он затевает что-то, я чувствую.

– Он не может ничего затевать, – возразил Жрец. – Дело Воронова прекращено.

Он знал, что это не так. Он смотрел в Шар, точно в большое зеркало, где читалась его судьба – ясно и четко. «Я умру насильственной смертью. Я умру насильственной… Могу я этого избежать?» «Нет, – ответил Шар. – Ты можешь изменить соотношение сил на короткое время. Можешь обставить свой уход… Но ведь в конце концов все люди смертны».

«Нет, – сказал он себе. – Я знаю, я чувствую, кто главный герой в этой комедии. Я буду держать его за горло (лицо Игоря Ивановича Колесникова на миг отразилось в недрах Шара) с помощью его же собственной дочери: не есть ли это истинная Черная магия? Я и мой антипод, мое второе „я“ – умрет один, и второму не жить. Пусть посмотрит в мертвые зрачки своей дочери, – решил Жрец. – Я сведу их. вместе – Аленку, Воронова, Туровского. И уничтожу одним махом, как тысячу лет назад уничтожил Лангдарму. Преемственность: жертвы остаются жертвами, палачи – палачами».

Глава 24

Они смотрели друг на друга – учитель и его воспитанник, приговоренный к казни. Близился зыбкий рассвет, Чонг чувствовал его, хотя в его тюрьме оставалось так же темно, и будет темно, пока стражники не выведут его наружу, в тюремный двор, и оттуда – на городскую площадь.

Таши-Галла сидел совсем близко, только протянуть руку, но Чонг знал, что коснуться его уже никогда не сможет.

– Вы умерли, учитель, – прошептал он со слезами.

– Не нужно, – ласково сказал Таши-Галла. – Ты ведь мужчина. Мужчина не должен плакать. Чонг шмыгнул носом.