Угроза мирового масштаба 5 (СИ) - Эл Лекс Страница 65

— Что вы хотите от него? — пожимал плечами отец в ответ на постоянные жалобы слуг. — Это же ребенок. Ему положено делать подобные вещи. Можно подумать, вы сами не были детьми!

Вот только вряд ли это объяснение было применимо для ситуаций с домашними животными, ни одно из которых у Вальтора не задерживалось надолго и почему-то все они скоропостижно умирали, то подавившись чем-то, то упав в колодец, то вывалившись из окна…

И каждый раз все это выглядело так, словно питомцы действительно сами убивались самыми искусными способами, и отцу этого вполне хватало, чтобы на любые предположения о вине Вальтора моментально выходить из себя и увольнять проштрафившегося слугу.

Хорошо, если только увольнять…

Вот и радужный пони недолго продержался у Вальтора в питомцах — умудрился как-то удавиться собственной же уздечкой, намотав ее на шею и зацепившись за ворота денника за пару дней до того, как брату исполнилось десять.

И в этот раз отец, видимо, решил, что с него хватит и пора браться за младшего брата тоже.

Он начал обучать его магии.

В десять лет.

В то время, как за меня взялся в двенадцать.

До этого момента магия была единственным, до чего Вальтора не допускали — отец всегда говорил, что это слишком сложно, опасно и вообще не нужно для него. А нужно ему только веселиться и расти, что он с успехом и делал.

Но зависть грызла моего братца от того, что я занимался чем-то, чем запрещали заниматься ему, поэтому нередко я находил свои записи о магии раскрытыми совсем не на тех страницах, на которых я их оставлял, а книги на полках — переставленными местами.

Хорошо хоть Вальтору хватило ума не портить их, иначе это могло бы действительно стать причиной недовольства отца (который мне эти книги и подарил), ну а все, что менее серьезно, чем это, вообще его не волновало.

Я несколько раз пытался рассказать отцу, что Вальтор лезет к магии, но тот обвинил меня во лжи и сказал, что я сам не помню, где, что и в каком состоянии оставлял.

Зато когда я отловил братца и настоятельно попросил его больше не трогать мои записи, то буквально через час пришел отец и устроил мне выволочку за то, что я посмел повысить голос на брата и — опять же! — обвинил его в том, чего он не совершал.

И вот, в десять лет, довольный Вальтор прибежал высказаться о том, что отец взялся обучать его магии в более раннем возрасте, чем это произошло со мной, и тут же, довольный, убежал.

Но в этот раз, говоря по правде, он меня не задел.

Он меня удивил. Или, вернее сказать, меня удивил мой собственный отец.

Никто не брал на обучение магов моложе двенадцати лет, даже если те проявляли способности в более раннем возрасте. Считалось, что только в двенадцать лет человек начинает осознавать последствия своих поступков и нести за них ответственность.

Конечно, никакого официального запрета на обучение малолеток не существовало, и мир магии знал несколько случаев нарушения этого неписаного правила, но ни один из этих случаев хорошо не закончился.

Правда отца это нисколько не убедило.

К тому времени он окончательно уверился, что его смерть стоит буквально за соседней дверью, и решил, что обязан как можно быстрее передать Вальтору все знания, которыми обладает сам.

Впихнуть в него как можно больше за короткий срок, где-то сознательно игнорируя, а где-то — просто забывая некоторые фундаментальные требования к обучению. В частности, те, которые предписывали развивать не только магический потенциал, но еще и разум, и тело, чтобы триединство человека, одаренного магией, оставалось в балансе и гармонии.

То, что он закладывал в меня, и то, что он порой в меня вбивал — все было спущено в трубу, когда речь зашла о его младшем сыне.

А на все попытки вразумить его, отец отвечал, что он де почетный член магической гильдии, шестой из двадцати двух Величайших, и все прочие свои титулы перечислял тоже, завершая все это утверждением, что никто не вправе указывать ему, что делать, а тем более в отношении магии и обучения ей.

Кроме собственного сына, разве что.

Младшего, конечно же.

Вальтор с самого детства учился манипулировать отцом и к десяти годам знал немало способов заставить его делать то, что ему нужно. Капризы, истерики, обиды, и как следствие — попытки отца загладить все это, сделав так, как хочет ненаглядный сынок…

И вот Вальтор уже изучает магию не по установленной вековыми практиками программе, а по той программе, которую составил для себя сам. И я нисколько не удивился, когда узнал, что эта программа ориентирована, в основном на разрушениях и контроле.

— Запомни, сынок, — назидательно говорил ему после каждого занятия отец, следуя древним традициям. — Магия — это власть. А власть — это ответственность.

Но Вальтор из этих двух тезисов всегда слышал только первый.

Но нет худа без добра — полностью поглощенный обучением магии, Вальтор наконец отстал от меня и погрузился в те же фолианты, в которых ранее закапывался я.

Мы практически перестали общаться, и для меня наступили светлые времена, когда я мог заниматься тем, что меня интересует — магией, — без необходимости постоянно отвлекаться на младшего братца и на его новые выходки.

К тому моменту я уже дошел до первой ступени таблицы магических рангов, поэтому отец спешно отбросил роль учителя и полностью переключился на Вальтора, оставляя меня на самостоятельном обучении.

Это были прекрасные времена.

Деньги у нашей семьи всегда водились в огромных количествах, а для отца только за счастье было, что от старшего сына можно откупиться ими, вместо того, чтобы проявлять отцовские чувства и тратить на отпрыска время.

Поэтому я много путешествовал, учась у лучших мастеров, каких только мог найти, и не только магии — фехтованию, верховой езде, мастерству скрытности, стрельбе из лука и арбалета.

В общем, всему, до чего только мог дотянуться.

Я не появлялся дома месяцами, а даже когда и появлялся на недельку-другую для того, чтобы передохнуть и спланировать новую поездку, то легко мог и не увидеть отца. Лишь слышал от слуг, что они с Вальтором постоянно занимаются, заперевшись в его кабинете, и даже едят там же.

Но вечно так продолжаться не могло.

И закончилось все в тот момент, когда отец