Виктор Побережных - «Попаданец» специального назначения. Наш человек в НКВД Страница 65

– О чем задумался, Андрей? – традиционно именно Мартынов выдернул меня в реальный мир. – О службе, или…

– Или, Александр Николаевич. Увидел товарища полковника и…

– Давай на «ты»! – еще шире улыбнувшийся Николай протянул руку.

– Давай, – с какой-то внутренней дрожью я пожал руку Кузнецова.

– Вот и ладушки, – Мартынов сиял, будто сваха, хорошо выполнившая свою работу. Только к чему бы это?

– Ладно, мужики, хоть основная работа и утверждения планов еще впереди, может, есть какие-то мысли? – он вопросительно глянул на меня. А вот и есть, товарищ генерал!

– Есть, Александр Николаевич. Только не совсем по плану, скорее по нашим легендам. Николаю лучше всего изображать гражданина Германии, родившегося в России и уехавшего туда с родителями еще ребенком. А сейчас занимается бизнесом, связанным с поставками в Россию.

– Хм… А почему не просто твоего земляка? – Мартынов стал очень серьезным, как и Кузнецов, мгновенно превратившийся из расслабленного «обаяшки» в строгого офицера.

– Любой из наших людей будет слишком отличаться там. Манера поведения, разговора, знание языка… Не улыбайтесь, я серьезно! Это я за время жизни здесь научился говорить привычным вам образом, да и то иногда словечки пролетают. Сами же не раз говорили об этом, товарищ генерал. А там… Слишком много слов, которые понятны любому моему современнику, но которые будут китайской грамотой для наших сотрудников. Даже таких, как Николай. А используя предлагаемую мной личину, можно об этом особенно не беспокоиться, всегда можно сослаться на недостаточное знание языка. Этим же легко объяснить незнание каких-то деталей в местной жизни, да и при контакте с силовиками проще выкрутиться. Там перед иностранцами стелятся. Других сотрудников также за немцев выдать. А я что-то вроде местного гида-консультанта или партнера, с которым Николай дела ведет.

– Неплохо, неплохо… А чем я торгую? – Николай, с интересом слушая мое предложение, включился в разговор.

– Нужно толком обдумать, а навскидку мне приходят в голову либо строительные материалы компании «Кнауфф», или электрооборудование «Сименс». Но если второе, то тогда не бизнесмен, а представитель компании.

– Действительно, неплохая мысль, – Мартынов задумчиво начал выбивать пальцами по столу какой-то мотив. – Конечно, тут еще думать и думать, но идея мне нравится. Завтра же предложу именно этот вариант Лаврентию Павловичу. В любом случае, утвержденный вариант вы уже в Свердловске узнаете. Ладно, товарищи. Посидели. Поговорили, давайте двигайте домой, к Андрею. Вылет в пять утра, так что за вами в три заедут. Выспитесь, а ты, Андрей, Николая в полете не замарай, – и ехидно заржал – гад! – с особым удовольствием видя мое возмущение и непонимающий взгляд Кузнецова. Ну, товарищ генерал, я вам припомню! Не знаю как, но «мстя страшна будет»!

Блин, ну почему так?! Николай сопит в обе дырки и по фиг ему на болтанку, рев двигателей и что холодно в самолете. Другие тоже спят, один я, как дурак, с очередным мешком мучаюсь, «арию Рыголетто» изображаю. Ведь поначалу ничего такого со мной не было! А потом – как в самолет, так тошнота жуткая. Хотя… может, на меня так ранения повлияли? Но почему так и именно на меня? Мля-яаа. Как же хреново-то! Еще Кузнецов, оказавшийся преизрядной язвой, хотя и чудесный мужик. Как только я начал зеленеть при взлете, этот… паразит ехидненько так, еле сдерживая смех, поинтересовался, мол, надеюсь у тебя процесс хорошо натренирован, не замараешь нас? Злыдень, блин! Ему-то хорошо! Только самолет толком высоту набрал, меня подколол и спать завалился. А я мучаюсь теперь. С Николаем всю ночь протрепались, теперь и спать хочу, и тошнота достала. Ну почему нас нельзя поездом отправить? Доехали бы нормально, а не так. Господи! Да когда это закончится-то?! Ведь пустой желудок, даже сока никакого не осталось, а все равно выворачивает. Остается только думать, да ночной разговор вспоминать.

Вчера, как только приехали ко мне, Кузнецов быстро осмотрелся, поставил чайник и начался «вечер вопросов и ответов». Николая интересовало все. То есть абсолютно! И история, и наука, как жили и как общались, что носили, а что считалось немодным, что читали и пели. Короче говоря, не интересовало Кузнецова только как нужду справляем, все же остальное… В конце концов я не выдержал и заявил, что мне тоже интересно его послушать. С час я его попытал, а потом Кузнецов неожиданно признался:

– А ведь я тебе жизнью обязан, Андрей. Когда к своим вышел и к Лаврентию Павловичу попал, он мне про тебя рассказал. Честно говоря, я тогда подумал, что это проверка какая-то новомодная, мол, на устойчивость психики меня проверяют. А потом поверил, особенно когда мне дали бумаги о… вашем Кузнецове прочитать. Ты с таким восхищением обо мне… нем… рассказывал… А когда про его гибель читал, не поверишь, я словно почувствовал, как сквозь меня пули проходят, и таким холодом и жутью пахнуло… Мне только тогда понятно стало, почему некоторые акции мне запрещали делать, – Николай замолчал с дымящейся папироской в руке, глядя куда-то сквозь меня и видя что-то известное только ему. Потом как-то ожил, затянулся дымом и улыбнулся, снова превратившись в обаятельнейшего типа. – А знаешь, здесь я Коха достал! Ты бы видел его лицо в тот момент, когда он понял – все, конец!

Кузнецов затушил папиросу, молча налил крепко заваренного чая, сделал пару глотков и задумчиво, словно не отвечая мне, а разговаривая сам с собой или с кем-то мне неизвестным, старый спор продолжал:

– Знаешь, что было самым трудным для меня? Не риск провала и гибели, не опасность погибнуть под нашими же бомбами. Не улыбаться и жать руки тем, кого ненавидишь до умопомрачения и желаешь только их гибели. Самое трудное было ощущать ненавидящие взгляды людей. А все остальное просто работа, которую ты стараешься сделать как можно лучше. Ведь от качества твоей работы зависят тысячи, если не сотни тысяч жизней наших людей. Давай не будем об этом, ладно? Лучше объясни мне свою мысль про стройматериалы или оборудование. Расскажи все, что ты знаешь об этих компаниях.

– Да не особенно много-то я знаю, – я пожал плечами. – «Кнауфф» – немецкая компания, в Польше заводы имеет, у нас в Подмосковье да на Кубани. Отделочные материалы в основном у них: гипсокартон, разные комплектующие, шпаклевки, грунтовки и тому подобное. «Сименс» – совсем другой уровень. Те для энергетики поставляют оборудование, в том числе фарфоровые изоляторы, выключатели и кучу тому подобного. Я совсем немного с этим сталкивался по работе.

– По-ня-атно-о-о… Не пойдет, – резко и уверенно заявил Николай.

– Почему не пойдет? – мне даже немного обидно стало. Мне-то идея хорошей показалась.