Наследник Тёмного Клана 2 - Евгений Ренгач Страница 66

— Ты… Ты как это делаешь?! — вытаращился он на меня, но отвечать я не собирался.

Разбежавшись, я смачно всадил ему прямой в нос. Кулак был доверху накачан Даром, и его нос взорвался как спелый арбуз.

Пока я с ним возился, Баратынская успела понять что к чему. Она попыталась броситься Нестерову на помощь, но не сумела сделать ни шагу.

Жижик отлично знал своё дело и держал её очень крепко.

— Ну уж нет, дорогуша, даже не надейся…

Но Баратынская сумела меня удивить. Ловко вывернув ногу, она выскользнула из сапога и побежала ко мне. Жижик всполошился и попытался схватить её на ходу. Она ударила по нему энергией, и моя клякса отлетела в сторону.

Я столько раз применял этот простейший приём, но ещё никто не умудрялся выскользнуть из него с такой лёгкостью. И тем более никто и никогда не наносил вред Жижику!

— А вот это, госпожа Княгиня, уже большая ошибка!

— То, что ты родился — уже ошибка! — парировала она и налетела на меня.

Драться с женщиной — последнее, что должен делать мужчина. Я всегда это верил, но всего лишь парой точных, напитанных силой ударов, Баратынская изменила моё мнение.

— Дерись, ублюдок! А иначе я прикончу тебя как свинью…

Это было правдой. Она била сильнее многих парней. Более того, удары у неё были хитрые, и каждый отдавался болью по всему телу. Вроде бьют в корпус, а боль зудом проникает в ноги, ударяя даже по пяткам! Явно не обошлось без семейной техники. Если не буду защищаться, через пару таких ударов она не оставит от меня живого места.

Я топнул ногой, используя Толчок. Баратынская была сильной и сумела устоять, только сделала пару шагов назад. Я этим воспользовался и ловко подсёк её. Она зашаталась, но снова устояла.

— Вот так, значит… Ну держись, Оскурит! Время познать всю силу Баратынских!…

— Ой, как пафосно! После таких слов ты просто обязана слажать!

Но она не слажала. Наоборот, её движения ускорились. Её кулаки, ноги, локти и колени закружились вокруг меня в каком-то диком танце. Она двигалась рывками, словно вождь какого-нибудь папуасского племени на ритуале призыва дождя. Но при этом в каждом движении была чёткость и, блин, самое настоящее изящество!

Более того, все движения были продуманы и складывались в единый рисунок. Каждый шаг, каждый рывок руки или ноги выбрасывал немного силы. И вся эта сила сплеталась вокруг меня.

Я почувствовал её воздействие не сразу. Спохватился слишком поздно, лишь когда понял, что едва могу двигаться. Руки и ноги как будто налились тяжестью, а на плечи опустили настоящую гору. Даже дышать, и то было сложно!

Эта любительница необычных танцев меня околдовала! А я, идиот, этого даже не понял…

Осознав, что план сработал, Агата ухмыльнулась, и её кулачок смачно приземлился мне в лицо. Она наполнила его хитро закрученным Даром, и от боли, кажется, взвыл каждый нерв в моём теле.

— А я предупреждала, Оскуритов… Тебе не место среди нас! — совсем не женственно прорычала она и подняла руку для второго удара.

Я понял, что за вторым последует третий, а потом четвёртый, пятый и так далее. Сколько я их выдержу, неизвестно, но вряд ли много. Она будет бить, пока от меня не останется едва дышащий кусок мяса. После этого она меня прикончит, добавив к своим наследным титулам гордое звание «Истребительница Оскуритов».

Но второй удар не достиг своей цели.

Лицо Агаты исказилось от удивление, и она плюхнулась на землю. Что произошло, было непонятно, но её левая нога как-то очень странно дёргалась…

Приглядевшись, я понял, что это был Жижик. Отброшенная Баратынской клякса оклемалась и теперь, вцепившись ей в ногу, изо всех сил тащила от меня прочь.

Да я даже не подозревал, что он может быть таким сильным!

— Продержись ещё немного, малыш. Я скоро! — прошептал я и попытался стряхнуть с себя чары Баратынской.

Это было непросто. Они оплетали меня слишком плотно. Моего искусства управления Даром было недостаточно для того, чтобы выбраться.

Древнее правило гласило, что если не можешь справиться искусством, то нужно давить силой.

Именно так я и сделал.

Сосредоточившись, я аккумулировал всю силу, что мог. Мои собственные ресурсы и заёмные силы Тьмы смешались вместе в густой и взрывоопасный коктейль.

Всё, что мне требовалось, — подержать его подольше, дать ему настояться, а затем в нужный момент отпустить, дав вырваться на волю, разрушая всё на своём пути. Подобный приём я уже пробовал и знал, на что он может быть способен. Вопрос был лишь в том, подействует ли он на плетение Баратынской.

Сомнения оказались напрасными. Он сработал. Да ещё как!

Оплетающие меня чары Агаты разлетелись в стороны. На мне остались висеть только несколько обрывков. Они сковывали движения, но незначительно. Помешать мне закончить с ней они уже не могли.

Пока я сражался с её плетениями, она снова справилась с Жижиком. Прицельно выпустила энергию и отбросила его на несколько метров. Это было ощутимо, но я через нашу мысленную связь чувствовал, что с ним всё в порядке.

Но о кляксе я сейчас предпочитал не думать. У меня была работа. Баратынская поднималась на ноги. Меткий сильный удар — и я сумею её вырубить!

Но сделать я ничего не успел.

Тело обожгло болью. Меня пробила судорога, и я упал на колени.

Раздери меня огнедышащие гиппопотамы, что это было?!

— Что, Оскурит, списал нас со счетов? Вот же ты тупой! Настоящие аристократы никогда не сдаются! — прогремел у самого моего уха наглый голосок Нестерова.

С огромным трудом, преодолевая боль, я повернул голову.

Кое в чём аристократик был прав. Я и в самом деле тупой! Так увлёкся сражением с Баратынской, что решил, будто пары тумаков, что я отвесил Нестерову и Солнцеву, будет достаточно для того, чтобы о них больше не вспоминать.

Но, конечно же, этим гадам моих ударов было мало.

Они стояли рядом со мной, и я чувствовал сковывающее давление их силы. Выглядели они оба так себе. Весь лоб Солнцева превратился в один вздувшийся ожог, а волосы на лбу обгорели в форме короны. Нос же Нестерова по размерам больше напоминал арбуз.

— Какие же вы, ребята, однако, красавцы… Хоть сейчас отправляй на фотосессию!

— Шутишь? Этот гад ещё шутит! — пролаял Солнцев, и я почувствовал, как меня обожгло огнём. — Ну ничего,