Дмитрий Матяш - Изоляция Страница 67

— В смысле?

— Так Олька сказала. А она что-то знает. Поглядим, шо тут за танки под Гавришовкой заныканы. О, кстати, магарыч с тебя. На вот, — он вытащил из-за пояса мой нож, — у зэчары одного забрал.

— У, спасибо, — скалю зубы. — С меня будет.

Ольга присоединилась к нам минут через десять. Залегла на краю обрыва возле братца, долго рассматривала базу в бинокль. На наши вопросы не отвечала вообще.

Е-мое, да чего ж так на нее втыкаю-то? Аж самому себе охота пощечину залепить, чтоб очнуться. Будто нашлась мне тут мисс Вселенная, глаз не отвести. А у самого дрожь по всему телу, вспомню как за этот хвост ее держал ночью…

Оторвалась от бинокля, на меня посмотрела. Будто прочла, о чем думаю. Блин, бывает же у баб такое, а? И не скроешь ничего, смотрю же на нее как влюбленный школьник. Что самое главное, понимаю ведь, что сам себя палю, даже за врубленной на всю катушку пофигистической маскировкой бухтящее нутро проглядывается. По ее взгляду такому, типа «Не старайся, малыш, я уже все поняла», заметно.

— Надо их оттуда убрать, — сказала, и сразу вспомнилось о том, как под ее руками треснули шейные позвонки каталовской шлюхи. Все мои чувственные нити к ней как ножом обрезало.

— Как убрать? Там же самое бабье, — возмутился даже Чирик.

— Так я ж не сказала, что их нужно к стенке, Руслан. Двор расчистить и людей оттуда вывести. Не думала, что за год их тут столько разведется. Ситуацию могут усложнить обезьяны мужского пола, там у них двустволки имеются. — Еще раз взглянула в бинокль. — Надо либо внезапно наскакивать, но есть риск, что бабы хай поднимут, что не есть желательно. Либо попробовать решить вопрос переговорами.

— И что ты им объяснишь? — спрашиваю.

— Чтоб ненадолго вышли за ворота, мы возьмем чего надо и уйдем.

Интриганка, блин.

— Что брать-то будем, сестренка? — опередил меня с вопросом Руслан.

— Потом увидишь. Тебе понравится. Главное, чтоб никто не помешал. Так что решаем?

— А они сами хоть знают, что там у них такое ценное? — спрашиваю.

— Надеюсь, что нет. Узнаем, когда спустимся.

— Я бы предложил дождаться ночи и наскочить, — говорю. — Не шибко верится, что они добровольно разрешат кому-то хозяйничать в их доме.

— Не, ночью не пойдет, — качнула головой. — Если б так можно было, тут бы без вариантов. — Взглянула на часы, указывающие полдень, снова поднесла бинокль к глазам. — Наше крайнее время — восемнадцать ноль-ноль. Если опоздаем, все это не будет иметь никакого смысла.

— А что такого случится в шесть часов, сестренка?

— Темнеть начнет, — отдав бинокль, сказала Ольга. — А я страх как боюсь темноты. Тем более тут отряд Кули часто зависает. Эти же у них типа под патронатом, бабы тутошние горилку гонят. Вот и пасутся. А Куля, сам знаешь, как гестаповец, чуть что — валит без разбирательств. Отморозок херов.

Красивая у тебя грудь… — чуть не сорвалось. Блин, да о чем я думаю?!

— Ну тогда, может, поворковать, кто у них тут старшой? — предложил Чирик. — Мож, патронов ему отсыпать или во, бинокль презентануть. Вещь хорошая.

— Так и я о том же. Вопрос, как подойти. Одному или всем? И стволы как? Ладно, сейчас еще у разведчиков спрошу. Может, чего умнее подскажут.

Умнее ничего, естественно, не придумалось. И не потому, что до сих пор Олька так и не раскололась почто мы туда идем, а потому, что реально вариантов было мало. То, что гостюшки дорогие в лице «дожьих» патрулей Кули тут бывают часто, Трофимов подтвердил. Упомянул, что, как правило, приходят под вечер. Стало быть, действительно мешкать не имеет смысла. Черт бы побрал то, за чем мы сюда пришли!

— Раз тут часто бывают «доги»… — идея пролетела у меня в голове яркой кометой. — То, как говорится, сам Бог послал.

Я оглянулся на наших парней с «конфетки». Убедился, что они правильно меня поняли.

И они меня поняли, конечно, правильно. Целиком и полностью.

Спускались с холма чередой. С оружием, по-походному закинутым за плечи. Как я и предполагал, мы еще были на полпути к базе, а народ внутри засуетился. Чужаков им издали видно — расположение базы на открытом пространстве позволяло им такую роскошь. Засуетились, ударники-колхозники, засуетились, сразу по стволу на руки небось намотали. Залаяли собаки за забором, женщины и шпана прильнули к щелям на стыках бетонных плит. Понятно, от людей с оружием, хоть и спрятанным за спины, ждать можно всякого.

Мы только подошли к серым, сдвижным, местами проржавелым воротам на роликах с символическими трезубцами на створках, а двое упитанных, краснощеких, чем-то отдаленно похожих друг на друга мужиков уже есть. Отец и сын, как пить дать. Деревенщина. Ворота, широкие настолько, что в их створ корабль пройти мог, на цепь приоткрыли, оценивающе нас оглядели.

Оправданно в их глазах замелькала неподдельная тревога. Перед ними стояли два «дога» в грязной форменной одежде, с добротно помятыми лицами в царапинах и ссадинах, два «дога» чистых и свежих, тягач в забрызганном кровью бушлате, зэк с наркоманскими татухами на шее и милое, на первый взгляд, симпатичное создание с «калашом» за спиной. Бражка что надо. Если кого нанять, то четыре «предателя», западляный зэк и его сестричка-убийца — лучший состав. Один я как-то на их фоне до неприличия добряком смотрюсь. Умышленно злобы на харю нагнать, что ли?

— Будьте здравы, мужики, — вычленившись из нашей стенки бравых диверсантов, поприветствовал «встречающих» Трофим. — Разговор есть. Кто старшой?

— Чего надо? — нелюбезно пробасил тот, что отец.

— А что сразу так? — Без предварительного согласования, старлей у нас стал старшим. Пусть, я не против. Да и шло ему, если честно. — Здороваться в школе не учили, что ли?

— Ну здорово, — вымучил старший краснощекий. — Надо-то чего?

— Со старшим поговорить, я же сказал.

— Ну. Я старший и что?

— Пожертвование на строительство храма сделать не хотите? — пошутил Чирик, почесывая шею.

Мужики по ту сторону створок переключили внимание на него, младший осклабился, типа шутку понял.

— И чего, так и будем через эту щель говорить? — спросил Трофим. — Может, впустишь? Дело обсудим.

— Ты сначала, что за дело, нарисуй, а потом решим. А то больно шустрые вы. Со стволами, а сразу в дом хотите.

— Куля с пацанами давно заходил?

— Да он и сейчас где-то в селе. С бабами развлекается. А чего ты у меня об этом спрашиваешь? Вы что, связи меж собой не держите, что ли?

Куля в селе — это плохо. Это незапланированное обстоятельство. Почти форс-мажор. Если селюки упрутся и придется кого-то грохнуть (а, судя по настрою «догов», они пойдут на всякий риск), на шум отморозки Кули примчат быстро.

— Он тебе не говорил, что придет отряд Филарета?

Краснощекий сощурился, склонив голову набок.

Вродь как пытался подловить «дога» на слове. Вродь как вообще сомневался, что перед ним истинный «дог» — уж слишком Трофим отличался, наверное, от тех ублюдков, что приходили с «конфетки».

— Эт ты, что ль? Не, ничего о тебе не слыхал. Куля вообще не говорит о «конфеточных» корешах своих. И что ж ты здесь забыл, Филарет?

— Вертун кое-какую информацию нарыл, проверить поручил. У тебя тут, на базе, есть темка одна. Хотим посмотреть. Вона в том бункере.

Мужики синхронно повернули головы назад, посмотрели на громадную металлическую створку в конце десятиметрового бетонного туннеля, ведущего вглубь холма. Смотрели где-то с минуту то на нас, то во двор, где по заболоченному асфальту петух носился за типа убегающими курицами. Они словно бы не могли понять, что мы от них хотим. Бункер? Какой еще, в жопу, бункер? Там у нас склад хозинвентаря, рыба вона на леске сушится, стойло для лошадей. А плита — то ж просто херня какая-то, было б там что ценное, вояки бы не бросили.

— Ну так а чего ж Куля не посмотрел, раз Вертуну так надо? Бугор ведь ваш знает, что Куля у нас постояльцем тут, в Гавришовке.

— Ага. А еще он знает, что доверять людям Кули что-нибудь сложнее лука все равно, что доверить обезьяне гранату. Тут могут быть тонкие технологии. Вона спецов еле нашел, — кивнул вроде бы как на меня. — Ну так что, пустишь?

Подошел старик. Проклюнулся между двумя гигантами, тощий и сморщенный, как старое дерево. Лицо хоть и псориазом до красноты посушенное, но, в общем, еще молодчиком дед держится. Один глаз сизой мутью подернутый, зато второй из-под косматой брови — о-го-го, остротой насквозь пронимает. В два захода нас четверых просканировал: сначала по наличию и классификации оружия, затем по лицам. Лет старичку эдак восемьдесят, и что-то подсказывает мне, что добрых шестьдесят он отработал в тех самых органах. Больно глаз метко работает.

— Чего хотят? — спросил у своих, задержав взгляд на Ольге. А я что говорил — дедуля, по ходу, еще тот будет. Не смотри, что жидкие волосы сединой побило и пальцы крючковатые бледны, как у смерти. Под черепной скорлупой, глядишь, еще не полностью желе.