Томас Грессман - Тени войны Страница 67

— Будь ты проклят, Эд, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Мы же решили, что ты погиб. Значит, мы сражались по горло в крови, а где в это время был ты? Заседал в чистенькой славной больничке, попыхивая сигарой?! Да тебя застрелить мало!

— Ну-ну, Сэнди, — улыбаясь, парировал Амис. — Кто смог бы меня заменить, если бы ты так поступила? Где вы найдете другого такого Чарльза? Да ладно, ты только подумай, какая унылая жизнь настала бы, не будь в ней меня!

— Ба, — фыркнула Барклай и отвернулась, давая Антонеску возможность высказаться.

После страшной дуэли с «Медузой» в поведении Сандры Барклай кое-что изменилось. Исчезли взгляды исподлобья, белеющие суставы пальцев, тревожность — все это ушло без следа. Теперь их сменила участливая теплота и дружелюбие. Она понимала, что уже не была таким не знающим страха и упрека офицером, каким считала себя до битвы при Ковентри, но уже была на пути к тому, чтобы снова стать прежней.

Барклай вздрогнула, ощутив бесконечную пустоту при мысли о том, что генерала Уинстон уже нет с ними. Она подняла глаза к больничному потолку и спокойно произнесла:

— Не беспокойтесь обо мне, генерал. Теперь я в полном порядке.

И краешком сознания она словно услышала ответ Уинстон:

— Да, полковник, я знаю.

Пристально оглядывая руины разрушенного города, Эндрю Редберн неожиданно почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. Он стремительно обернулся и с изумлением воззрился на троих мужчин, стоящих, на почтительном расстоянии.

— Извините, Эндрю, нам не хотелось вас беспокоить, — проговорил принц Виктор Штайнер-Дэвион.

Редберн расправил плечи и отдал честь:

— Нет, ваше высочество, все в порядке. Я просто немного задумался.

— Вы думали сейчас о тех, кто не может разделить с вами эту победу? — тихо произнес Анастасиус Фохт. — И вспоминаете всех, кого вы потеряли…

— Да, Военный Регент, столько людей сложили головы на этой земле… Боролись, голодали, истекали кровью — все они как могли приближали великий день победы. Некоторые из моих товарищей похоронены вон там. — Редберн указал на длинные ровные ряды белых стальных столбов; на привинченных к торцу памятников табличках значились имена и фамилии погибших воинов Клана Дымчатого Ягуара и Особого Отряда Змеи. — Непримиримые враги лежат в одной земле… А сколько доблестных воинов погибло в сражениях за бесчисленные миры в течение почти трехсот лет! Теперь же все эти славные воины, мужчины и женщины, повторили тот же самый путь…

— Да, Редберн-сан, — произнес третий из стоявших перед ним мужчин, Хохиро Курита. — Они действительно похоронены здесь, в земле Охотницы, но на самом деле они не умерли. Они будут живы до тех пор, пока живет дело, за которое они сражались и умирали. До тех пор, пока люди будут бороться за свободу и мирную жизнь, память о погибших пребудет в наших сердцах. Мы будем помнить о них — мучениках, патриотах, бесстрашных воинах…

Острая печаль и горечь утраты с новой силой навалилась на Редберна.

— Ваше высочество, извините мои настроения. Я должен как можно скорее сообщить, что Морган…

— Морган мертв, — закончил за Редберна фразу принц Виктор. — Я представлял что-то подобное, когда мы с вами разговаривали перед отправкой Особого Отряда на Охотницу. Он был рисковым воякой. Жаль, что мы не прибыли немного раньше…

Редберн с удивлением посмотрел на принца:

— Я не знал, прилетите ли вы вообще.

— Клянусь Богом, — воскликнул Виктор, — возможно, если бы немного поторопились, наш славный Морган был бы жив…

— Разве вам никто не сказал о… — запнулся Редберн.

— Не сказал о чем? — Виктор, очевидно, ничего не знал о случившемся.

— Ваше высочество, вы не знаете, что Морган… — голос Редберна прерывался от волнения, — Морган не был убит в сражении. Он был убит в своей постели, на борту корабля «Невидимая Правда», когда мы еще только подлетали к Охотнице.

Когда Редберн рассказал в деталях о смерти Моргана и последовавших за этим событиях, лицо принца Виктора сначала побледнело, а затем пошло красными пятнами. Глаза засветились гневом и печалью. В какой-то момент Редберн даже испугался, не сказал ли он лишнего. Но принц Федеративного Содружества быстро пришел в себя, на лице появилась обычная доброжелательная улыбка. И только ясные синие глаза выдавали бушевавшие в его груди чувства. Да, судьба послала ему новые испытания…

— С местью мы подождем, — произнес Виктор. — Значит, мы еще не покончили со всеми делами. Линкольн Озис сбежал, а с ним — отряд воинов. Наша задача — выследить их и уничтожить.

После слов принца воцарилось молчание. Четверо мужчин безмолвно, думая о чем-то своем, смотрели на разрушенные статуи, на тела, подготовленные к погребению, на могильщиков, роющих новые ямы… Над Лутерой висел едкий, тяжелый дым.

— Вот он, подлинный ужас войны, — сказал себе Редберн. — Цена человеческой жизни.

Гудок клаксонов двух автомобилей на воздушной подушке, почти неслышно прошуршавших мимо погруженных в раздумья мужчин, разрушил затянувшееся молчание. Машины притормозили, и Редберн с радостным изумлением узнал пассажиров: Чарльз Антонеску, Сандра Барклай, Пол Мастерс, еще несколько командиров, участвовавших в военной кампании на Охотнице. Для каждого из них у Виктора Дэвиона, Охиры Куриты и Военного Регента нашлось несколько теплых слов поздравления, утешения и благодарности.

— Знаете, я собирался провести встречу всех полевых командиров с тем, чтобы получить полный отчет, но… — Виктор обвел пристальным взглядом всех офицеров Особого Отряда Змеи. — Но я думаю, что с этим вполне можно подождать до завтра, а может, и до послезавтра…

Дэвион с горькой улыбкой повернулся к Чарльзу Антонеску:

— Полковник, мне действительно очень жаль. Если бы мы только прилетели на несколько часов раньше… — Он замолчал, прекрасно понимая, что слова бессмысленны. — Но вы должны знать, что я хочу забрать тело генерала Уинстон назад, во Внутреннюю Сферу. Она полетит с нами на родину. Мы организуем похороны государственного масштаба со всеми военными почестями. Ей и Моргану.

— Нет, ваше высочество. — Антонеску отрицательно покачал головой. — Большое спасибо за заботу, но не делайте этого. У Легкой Кавалерии Эридани есть древняя традиция хоронить своих воинов в той земле, за которую они сражались и на которой погибли. Мы похороним генерала Уинстон рядом с ее бойцами в земле Охотницы. Я думаю, что лучшего приюта, нежели земля, освященная нашей кровью, невозможно найти.

Виктор утвердительно кивнул. Традиции Легкой Кавалерии Эридани брали свое начало со времен Звездной Лиги. Антонеску был прав — незачем их нарушать.

— Да, ваше высочество. — Полковник Маклеод, пряча улыбку, обратился к принцу. — Я уверен, вы знаете, что когда-то Легкая Кавалерия Эридани была боевой единицей Звездной Лиги. И Горцы Нортвинда также были прочно связаны с этим Звездным Союзом и его министерством финансов, ведь так?

— Конечно, я знаю, полковник, — осторожно ответил Виктор. — Именно поэтому они вошли в состав Особого Отряда. А к чему вы клоните?

На суровом лице Маклеода появилась торжествующая улыбка.

— Как же, ваше высочество, — ответил он. — Я бы хотел обсудить одну маленькую проблему: кто нам заплатит за триста лет верной службы?

ЭПИЛОГ

Военный госпиталь для пленных

Лутера, Охотница

Кластер Керенского, Пространство Клана

09 апреля 3060 г.

Сознание медленно возвращалось к звездному полковнику Полу Муну. Он не знал, как долго находился в беспамятстве. Он чувствовал лишь, что неловко лежит на животе, а левая рука находится в каких-то растяжках и вытянута в сторону. Он ощущал стягивающие кожу на лице швы и зуд глубоких ран на лбу и лице. Да, похоже, лицо было забинтовано, хотя на глазах повязки не было. Тупая пульсирующая боль в спине говорила о том, что медтехники после сражения под Лутерой постоянно накачивали его обезболивающими. Странно, но правая рука совершенно не болела. Хотя, сосредоточивая на ней внимание, он чувствовал легкие булавочные уколы и покалывание в мышцах. Полковник попробовал согнуть правую руку, но ничего не вышло. В его одурманенной болеутоляющими препаратами голове мелькнула мысль, что он просто лежит на правой руке всем телом, а нерадивые врачи этого не замечают, вот она ему и не повинуется.

Наконец Мун смог чуть-чуть, всего на несколько сантиметров, приподнять голову с тонкой больничной подушки — и осознал весь ужас происшедшего. Ни правой руки, ни плеча, ни части мускулов груди просто не было.

И тут на него обрушились воспоминания: черный дождь снарядов, под которым он пал в борьбе с захватчиками. Его ранило в спину, осколком почти оторвало руку, глубокая рваная рана на груди тоскливо ныла.

Мун уронил голову на подушку и закрыл глаза.