Исправительная академия (Оболенский, том 1 и том 2) - Алекс Хай Страница 67

И на середине дороги мы заходили в магазин, где продавали мое любимое петрохолодовское мороженое на развес. В стаканчик влезало ровно два шарика. Мама брала мне один с шоколадной крошкой, а второй — дынный.

И все тогда было хорошо. И все было спокойно. Казалось, никакие тучи не смогут затмить этого счастья. Мама была с вечной аккуратной укладкой вокруг красивого, но всегда чуть уставшего лица. Ее серые глаза смеялись, когда я угощал ее своим стаканчиком — себе она никогда мороженое не брала. Она откусывала совсем немножко от каждого шарика и отдавала все мне. Говорила, на работе наелась конфет с чаем. Только потом, сильно позже, я понял, что на второй стаканчик просто не хватало денег. Что она вообще много в чем себе отказывала ради меня…

— Мам, прости.

Она удивленно подняла выщипанные в ниточку брови.

— За что простить, Сашенька? Тебя ведь даже воспитательница не ругала…

— Я не смогу вернуться. Я ведь… Я ведь здесь застрял… Я ничего не могу для тебя сделать отсюда.

Она непонимающе покачала головой.

— Что ты такое говоришь, солнышко? Доедай быстрее! Видишь, уже донышко стаканчика подтекает…

Я замотал головой, закричал и от отчаяния бросил стаканчик на землю. Он угодил в лужу — и как только брызги взмыли вверх, все вокруг нас начало окрашиваться черным. Словно огонь пожирал фотографию. Мир искажался, закручивались уголки, мамино лицо стремительно выцветало и бледнело, везде проступали темные пятна…

«Ты не вернешься», — прошептал незнакомый голос, звучавший словно отовсюду. — «Ты не вернешься, но ты сможешь ее забрать. Забрать, пока не стало поздно. Ты же хочешь этого… Хруст?»

Я вздрогнул.

Только Катя знала, как я себя называл — она могла читать мои мысли. Но голос принадлежал не Катерине. Странный голос. Не мужской, не женский. Тихий, но не шепот. Шелестящий, но музыкальный. Неестественный.

— Кто ты? — я озирался по сторонам, но вокруг никого не было.

«Я твой друг».

— Ага. Так и поверил.

«Благодаря мне ты получил второй шанс. Получил дары, на которые никто не мог рассчитывать. И можешь получить больше, гораздо больше…»

— И за что такой аттракцион невиданной щедрости?

«Потому что однажды и ты мне поможешь. Сделаешь кое-что для меня».

— Так кто ты? Или что ты такое?!

Я кричал во мрак и ужасно бесился оттого, что ничего не видел. Здесь, казалось, не было ни времени, ни пространства. Просто пустота. Черная пустота. Не холодная, не теплая. Никакая.

«Я дам тебе шанс. Дам тебе силы. Тебе будет нужно только сделать верный выбор…»

Голос исчез, мрак начал рассеиваться — и теперь казалось, что яркие лучи солнца пробиваются через дырявую черную тряпку. Один за другим они выжигали тьму, а я…

А я распахнул глаза.

Несшая надо мной бдение незнакомая девица вскрикнула от неожиданности.

— О, господи! — она с ужасом отшатнулась, словно я не просто очнулся, а еще и… ну не знаю, детородный орган ей показал.

Я с недоумением приподнял бровь.

— И чего орем?

— Простите, — девушка приложила руку к весьма пышной груди, которая от частого дыхания так и норовила выпрыгнуть из блузки. А на блузку был накинут белый халат. Лекарша? — Простите, ваше сиятельство. Вы меня напугали. Не рассчитывала, что очнетесь так скоро. Вам бы еще сутки спать…

Я рассеянно кивнул.

— Я же из Оболенских, мы быстро восстанавливаемся.

— Даже воинам нужно время. Особенно если у них повреждены печень, почки, поджелудочная железа и пробито легкое. А еще отравление…

Я заинтересованно уставился на барышню.

— Что, даже так?

— Даже так, Владимир Андреевич, — кивнула она и, словно, спохватившись, представилась. — Елена Олеговна Трубецкая, врач-лекарь.

Видимо, связка «врач-лекарь» означала, что дамочка имела не только дар, но и соответствующее высшее образование и полную квалификацию.

А еще она оказалась постарше, чем мне подумалось на первый взгляд. Лет тридцать, может чуть больше. Но очень ухоженная, хотя и держалась скромницей. Почти без косметики, светлые волнистые волосы, яркий румянец… Ну и фигура что надо. Застегнутая на все пуговицы пуританская блузка едва сдерживала напор этой красоты.

— Рад знакомству, Елена Олеговна, — улыбнулся я и бегло осмотрел помещение, в котором находился. Не Лазарет академии, не особняк Воронцовых, но и на больницу не походило. Скорее, спальня или просторные гостевые апартаменты со всеми удобствами. И обстановка очень дорогая… — Где я?

Лекарша смущенно улыбнулась.

— Вы в резиденции Великого князя Глеба Алексеевича. Он повелел доставить вас к нему из соображений вашей безопасности, а также для своевременного оказания квалифицированной помощи. Я личный лекарь его семьи.

Неплохо я устроился. Только вот…

— Где остальные? Врач из лазарета, Катерина — рыжая девушка, Мансуров…

— Тише, тише, ваше сиятельство, — лекарша положила прохладную ладонь мне на лоб. — С ними все в порядке. Все живы и уже почти здоровы. Разве что за исключением девушки. Ей предстоит длительная реабилитация. Но их успешно вывезли с острова, и сейчас они под защитой. А вам действительно нельзя волноваться — это затормозит процесс восстановления.

Я глубоко вдохнул и выдохнул. Ну слава небесам. Значит, успел…

— А Самойлов? Брат Луций? Директор…

— Тихо! — Елена Олеговна мягко, но настойчиво прижала мою голову к подушке. — Вы обо всем узнаете из первых уст. Но сейчас, прошу вас, дайте мне закончить работу. Я еще не привела вас в порядок.

— Ладно, — проворчал я. — Так что мне нужно делать?

— Хотя бы не шевелитесь. Я ведь работаю с тканями неинвазивным методом… И раз уж вы в сознании, имейте в виду, что будет довольно неприятно.

О, это я помнил — Тимофей Викторович не особо меня щадил, когда сращивал рану на бедре. Я кивнул и пообещал лекарше не орать.

Стараясь отвлечься от боли, я разглядывал обстановку в комнате.

Интересно, насколько близкой родней приходился этот Глеб Алексеевич государю? Раз князь именно Великий, то, насколько я помнил, оказался я почти что у бога за пазухой. Другой вопрос, почему мне оказали такую честь.

Нет, все понятно, Оболенские — очень многочисленный и могущественный род, а я теперь стал одним из двух княжичей. Пусть не наследовал, но все равно вес отныне имел совершенно иной. Кроме того, могли сыграть роль и мои заслуги — все же в героя поиграл успешно.

Но только ли в этом было дело? Или я вляпался в нечто настолько важное, что дело взяла на карандаш императорская семья? Ну и меня решили держать поближе, ибо, например, слишком много разузнал…

— Готово, Владимир Андреевич, — лекарша отняла руки и поднялась на ноги. — Не могу констатировать, что вы здоровы — все же