Дмитрий Матяш - Изоляция Страница 69

— Постой-постой, — он протянул руку, в непомутненном глазу блеснула готовность поверить в исходящую угрозу. — Не надо делать…

— Открывай, старик, — я сделал шаг к нему, положил руку на цепь. — Открывай! Это не гребаный развод!

А мужики за его спиной хохотали. Незащищенный, открытый и, чего тут таить, немного отрешенный вид Призрака в сочетании с высказанной им угрозой вызвал у них полуприпадочный смех. Младший краснощекий так вообще чуть в гопак не пустился.

— Тридцать секунд, — повторял.

— Открывай…

Старик оттолкнул своего сына, словно прокаженного, потянулся к замку. У него под рукой звякнула цепь. Но зацепилось что-то, створка не поползла в сторону. Костлявые пальцы обхватили ее за край, но сил старика было недостаточно, дабы сдвинуть тяжелый пласт металла — ворота на скрипучих роликах раздвинулись всего сантиметров на десять больше. Кто-то ухватился за цепь крепкой мужицкой рукой, и проем меж створками начал уменьшаться.

— Нет, — старик умоляюще посмотрел на сына. — Нет…

Его брови вскочили, даже в мутном глазу заискрило осознание необратимости совершенного.

Призрак поднял руку на уровень глаз, совсем безрадостно улыбнулся, покачал ладонью. До скорого, дедуля…

Мужики еще смеялись, когда невесть откуда взявшаяся пуля вошла старику в солнечное сплетение. Сухое тело отбросило назад, как деревянную куклу. Алой кровью сбрызнуло ворота, тяжелые капли оросили лица наследников…

Ну вот, сейчас начнется. А Олька боялась, что хай поднимут бабы.

Глава 11

Игра в войнушку

28 октября 2015 г., 15.45

2 года 4 месяца после эвакуации

Даже не знаю, откуда это во мне взялось — быть, чертова мать, гребаным миротворцем! Ведь мог первым принять пригоршню дроби в лицо просто потому, что стоял ближе остальных к прорехе между створок ворот. Спасло, видать, то, что оружие я не выпятил вперед себя, как «доги», каталовец и Ольга. Протянув раскрытые ладони к обезумевшим родичам старика, я был похож, наверное, на Моисея, что повелел морю расступиться. Только обладающий не мощью Божьей, а харизмой безумца, орущего так, что на лбу вздулись вены, а жилы на шее едва не прорвали кожу.

— Снайпер! Киньте пушки! Грохнет если не вас, то кого-то из баб!

Сзади, заглушая мои пока что тщетные попытки уклада мира, матом крыл Трофимов. Не особо от него отставали и остальные. На фоне громогласных мужских выкриков четко слышен был и голос Дианы Арбениной, который так точно копировали Ольгины стальные голосовые связки.

Молчал только Призрак. Ну да чему тут удивляться?

Никто не хотел кровопролития. Ни на той стороне, ни на этой. Никому не нужны были трупы. У нас была уязвимее позиция, у них — случайные жертвы, бабы и дети, вопящие по ту сторону ворот. Спусти на нервах курок хоть кто-то один, полягут все.

Впервые за столько времени я ощутил потребность в мирном решении проблемы. И не потому, что стоял как дерзнувшая пешка — под боем сразу нескольких фигур, а потому, что мне до нытья в зубах не хотелось устраивать бойню именно с этими людьми. Зачем ведь? Живут же нормально, одной большой семьей, хозяйство развели. Каждый своим делом занимается, во благо общины стараются. На людей хоть немного похожи. Не то что мы, городские, — что звери, из клетки вырвавшиеся.

В любой буре рано или поздно наступает миг затишья. Вероятно, так совпало, что мы все одновременно набирали в легкие воздуха, чтобы снова орать друг другу свои требования. И этого мгновения оказалось достаточно, чтобы услышать голос Призрака.

— Пять секунд до следующего, — сказал он, взглянув на наручные часы.

Вот кто миротворец. Всего два слова, а эффект куда там моей корявой пародии на великого пророка. Кто хотел что сказать — так и остались стоять с открытыми ртами. Им еще хочется верить, что Призрак блефует, да только старик-то не поднялся и не сказал, что это была шутка. Значит, не разводит черт в кожанке. Дальнее прикрытие таки имеется. И как бы ни хотелось им его, безоружного, завалить, а хрен там. Задумались все ж, что делать дальше.

Бабам бы еще последовать их примеру и заткнуться, но там посложнее будет. Да это ведь нам на руку: пускай голосят, так, глядишь, и вовсе боевой дух у мужей своих к нулю сведут.

— Оттуда, — обернувшись, я указал мужикам на холм, — вас видно как на ладони. Окуляр не промахивается! Лобешники ваши у него в прицеле! Так что опустите пушки ради себя же.

— Секунда, — послышалось сзади.

— Опусти!!! — заверещала женщина в красном платке, вломившись в скопление мужиков и принявшись хватать их за руки. — Роман! Васька, опустите! Все опустите!

Подействовало, кажись. Уж если не бросили они свои ружбайки, как этого бы нам хотелось, то, по крайней мере, перестали целиться: наклоненным гладким стволам теперь были видны наши ноги, а не головы. И на том спасибо. Уже результат. Ну, Призрак, никак чародей?

— Бога ради, да сделайте же что они говорят! — умоляла женщина в красном платке. — Пусть заберут, что им нужно, и уходят. Пожалуйста, Роман, дай им войти!

И мы вошли. Оружие они, конечно, за спины не убрали, как того хотелось, но наши парни быстренько распределились по территории так, чтобы всё у них было на виду. Даже Рафат, который не был солдатом, вел себя как разлихой спецназовец. Ствол на сорок пять градусов к земле, но глаза бегают, что у бывалого лиса.

— Мы тут покукаем, а вы действуйте, — сказал Трофимов Ольге. — Только не увлекайтесь там, тут с минуты на минуту все может поменяться. — Затем глянул на меня, кивнул ей в спину, мол, давай за ней.

Я приставил два пальца к виску: есть, сэр, будет выполнено, сэр.

Громадный прямоугольный бетонный желоб, по которому под холм могли заехать в шеренгу два «Урала», заканчивался в глубине массивной металлической плитой. Серой, без какой-либо присущей армейцам маркировки и условных обозначений. Я никогда не видел ее вблизи, но раньше мне казалось, что она составлена из двух половин и должна раздвигаться вверх-вниз. Как в космических кораблях из фантастических фильмов. На самом деле она была цельной. И, судя по виду, не открывалась лет эдак пятьдесят. Местами поросла мхом, местами вздулась под властью ржавчины. Но в целом казалась несокрушимой. И весила не меньше нескольких тонн.

Моя фантазия рисовала за этой плитой вход в какую-то подземную лабораторию, где выводили бы генетических супербойцов. Но детские рисунки на ней цветным мелом как-то не стыковались с этой версией. Дети упражнялись здесь в изобразительном искусстве: папа, мама, домик, солнце. Вся нижняя и средняя часть плиты были в рисунках.

Красиво. Не надо никакого Рембрандта. Правда.

Сам бетонный карман под холмом местные использовали в хозяйственных целях. Для лошадей стойло оборудовали, упряжка валяется, сено в яслях, кизяки копытами растоптанные. Мужикам придется изрядно повозиться, чтобы полностью освободить некогда строго охраняемый боевым расчетом, а ныне вконец околхозневший желоб.

Впрочем, работают они с энтузиазмом. Видать, мысль, что снайпер может разглядывать именно их затылок через ПСО-1,[19] выполняла роль эдакой нагайки. Не хотелось примерять удачу тех пленных евреев из «Списка Шиндлера», которых начальник лагеря отстреливал просто так, дымя сигарой на мансарде своего поместья. Окуляр, конечно, вряд ли стал бы уподобляться нелюду Амону Гёту, но, кто знает, что на уме у Призрака?

Ольга указала краснощекому на беспорядочный склад у правой стены желоба.

— Нам нужно сюда.

Старший краснощекий, хоть и бухтел при этом как кипящий самовар, все же разобрал нагромождение. Заставленный всякой бытовой дребеденью, за ящиками с-под минералки, запчастями к телегам и брезентовыми ряднинами оказался провал. Когда-то тут была железная дверь на кодовом замке, к которой, насколько я помню, обычные солдафоны даже не приближались.

Вместе с Ольгой мы вошли внутрь.

Запечатленные на стендах формальности в виде уставных правил и обязанностей оказались обгоревшими и лишившимися остекления. Видать, со взрывчаткой «спецы» перестарались, поскольку железные столы и стулья, что тут находились, больше напоминали обгоревших калек. Местные использовали этот предбанник для хранения всякой ерунды, что совсем не нужна в хозяйстве, но жаль выбросить. Типа ржавых корыт, громадины-колеса от Т-150, котла АГВ…

— Давайте там побыстрее, — тихо сказал Бакун, заглянув к нам. — А то мало ли что у них на уме. Как бы бабенке какой моча в голову не ударила, и она «максимку» в окошко не выкатила.

— Постараемся, — ответила Ольга. — Главное, смотрите, чтоб они подальше держались от плиты. Держите их на расстоянии, о’кей?

Он хотел что-то спросить, но вместо этого коротко кивнул и на меня с вопросом зыркнул, мол, ты-то хоть знаешь, почто идешь? Я ответил ему тем же, что и раньше: взглядом человека, который опустил руку в черный ящик и всей душой надеется, что внутри окажется не тыква.