Андрей Круз - Ветер над островами Страница 7

Я хотел помочь ей собрать вещи, но она отрицательно покачала головой и почти мгновенно упаковала свой рюкзак — на тот же манер, каким был собран мой. Я заметил, что у нее и мачете имеется, но поменьше и полегче, не как у меня. Или это ятаган?

— Как это у вас называется? — спросил я, показав на нож.

— Мачете, — просто ответила она. — У вас есть такие?

— У нас рубить ими нечего, — усмехнулся я.

— Странно, — удивилась она, — а биться?

— Биться и другие способы есть.

Ответ ее удовлетворил, и она замолчала, сосредоточенно подгоняя на себе ремешки снаряжения.

Ну вот, так я и думал: такое лезвие не может быть только для лиан. Тут и конец заостренный, ткни кого — и проткнешь насквозь, да и изгиб такой… наводит на мысли. Я вновь вытащил лезвие из ножен, прикинул в руке… да. Неплохо. Даже я, никогда в жизни никаким фехтованием не занимавшийся, смогу такой штукой так рубануть, что мало точно не покажется. Покрутил да и закинул его на место.

— Алексей, — окликнула меня она.

— Ась?

Она протянула мне маленький парусиновый кисет, оказавшийся заметно увесистым. Я открыл его, заглянул внутрь и обнаружил там горстку монет.

— Это что? — не понял я.

— Столько купцы платят хорошему охраннику, — сказала она серьезно. — За поездку с обозом и за охрану самих себя. Здесь три червонца, из которых один серебром. Ты взялся меня охранять до Новой Фактории, и это оплата.

— Не надо, — сказал я, пытаясь отдать кисет обратно. — Я все равно с тобой иду, и вот это все ты мне дала.

Я похлопал свободной рукой по дереву приклада.

— Все равно возьми, — сказала девочка. — Придем в город, тебе плохо будет совсем без денег. Это честная плата. Отец бы заплатил, и я заплачу, в этом нет дурного. А ружье и остальное… Лучше было бы, чтобы здесь осталось?

— Наверное, не лучше… — ответил я, убирая кисет в карман. — Ну спасибо. Впервые у меня наниматель такой молодой.

— А кем ты раньше был?

— Раньше? — усмехнулся я. — Был в солдатах. Был в охранниках.

— Солдатах? — не поняла она сначала, но затем закивала: — Слышала о солдатах, они в Кузнецке есть. А в охранниках у кого?

— А у тех, кто просил и платил, — ответил я. — Мы вроде как по найму были. Сначала сам охранял, потом другими командовал.

И тут не соврал. Разве что ЧОП наш как «охранная фирма» работал меньше всего — скорее, другими делами занимались. Но ей это знать необязательно.

— Ну видишь? — улыбнулась она. — Нас сам Всевышний свел в этом месте. Меня охранять надо, я девушка и одна. А ты вот — воин и охранник. И от отца ружье осталось как специально. Ты в судьбу веришь?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Пожалуй, что верю. Наверное, без судьбы не обошлось.

Тут не только без судьбы, тут черт знает без чего не обошлось на самом деле, иначе как я здесь оказался? Но будем считать, что судьба тоже руку приложила, а не судьба — так удача. А если бы не вышла Вера из пещеры посмотреть? Съели бы меня гиены, да и все. Или в другом месте меня бы выкинуло. Откуда выкинуло-то, кстати? А я и не знаю. Но выкинуло удачно, спорить не стану. Густой населенностью эти края тоже не поражают, как мне кажется, мог где-то посреди леса оказаться, да там и пропасть. И даже такая вещь: судьба, лишив меня того оружия, которое было с собой, как-то сразу одарила новым, словно взамен. Не странно ли?

— Пошли? — спросил я ее, делая шаг к выходу из пещеры.

— Пошли, — кивнула Вера, шагнув следом.

Утро в джунглях не было еще жарким, но было уже душным, как в остывшей за ночь бане. Резкий запах свежей зелени, прелой листвы и каких-то ярко-оранжевых цветов, которыми были усеяны вьющиеся над входом в пещеру лианы, — все смешалось и било по обонянию как молотом. Птицы орали, уже сверчали какие-то насекомые, а кости гиены были обожраны муравьями окончательно и красовались из травы невероятной белизной и чистотой. И даже трупного запаха почти не было — нечему было вонять. И муравьи почти исчезли. Интересно, до дороги, где куча падали, они себе трассу проложат?

— Туда, — показала Вера на скалу, перекрывавшую вид. — Обойдем — и там родник будет.

Так и оказалось: мы не больше ста метров прошли. Правда, вымокли за это время в росе по колено. Не зря обозники эту пещеру приметили: вода совсем рядом — великое благо для устройства лагеря. Но воду я сначала услышал, потому что перед глазами стояла сплошная стена зелени, и откуда-то из-за нее доносился плеск.

Вера ловко выдернула из-за плеча мачете и его острием аккуратно раздвинула лианы. Я отметил про себя осторожность ее движения. И подумал, что это не зря, наверное. Пусть я в джунглях был всего полдня и туристом, но то, что в них полно всякой вредной живности, я запомнил. А почему бы здесь, в лианах, змеям не быть или паукам каким ядовитым? Ох, учиться мне теперь и учиться.

Кстати, надо будет посохи срубить. Дорога нас ждет дальняя, а заодно и пешая, — лишними не будут. А от змеи длинная палка так и вовсе лучше некуда.

— Вера, а змеи здесь есть? — спросил я, вынимая свой мачете и аккуратно пробираясь мимо висящих веревок лиан.

— Конечно, много змей есть, — кивнула она. — В траве аккуратно надо, и вообще в заросли не лезть.

За завесой лиан нашему взору открылся вид на меленький водопад, срывавшийся с десятиметровой примерно высоты. Скалы, что лежали перед нами и в которых была пещера, где мы прятались, по всему видать, были краем какого-то плато. И по этому плато тек ручей, срывавшийся здесь в чашу метров пятнадцати в поперечнике, потерянную среди джунглей.

— Видишь как? — спросила она, явно гордясь собой, словно она сама тут все организовала. — И вода здесь чистая, с гор течет, пить не страшно. В лесу такого нет, почти все речки — зараза.

— Здорово, — согласился я, снимая с плеча большую флягу на ремне. — Наполним?

— Давай, — сказала Вера, повторяя мой жест. — Потом помыться мне надо.

— Помыться никогда не грех, — согласился я с ней.

И про себя добавил, что в походе так и вдвойне. И потеет человек, и грязь собирает, и спит в одежде. Не найдешь способа мыться или протираться чем-нибудь регулярно — гнить начнешь.

Когда до мытья дело дошло, я немного удивился — Вера начала раздеваться у меня на глазах и, только почти уже оголившись, все же попросила отвернуться. Не то чтобы я о чем предосудительном — ребенок она еще, и мыслей таких не было, — а я о том, что не очень это с набожностью сочетается. На мой взгляд, по крайней мере. Мне всегда казалось, что если где очень много веры, то там и много всяких «нельзя». И девчонке-малолетке заголяться перед мужиком нельзя вдвойне.

Ну да ладно, мне так и проще, наверное, если нравы свободные, а то лишь накосячу больше в будущем. Я себя знаю, равно как и простоту свою, неуместную подчас.

Девчонка плескалась у меня за спиной, повизгивая от холодной воды, причем, надо ей должное отдать, долго плескалась. Лишь минут через десять зашлепали мокрые ноги по камню, и дрожащий голос сквозь стук зубов проговорил, с трудом выталкивая слова:

— Х-х-хол-л-лод-дно-о…

— Ну а чего ты хотела? — даже удивился я. — Родник. Можно поворачиваться?

— Ага…

Я обернулся, глянул на нее и даже засмеялся. Губы у Веры были синие, дрожащие, зубы стучали так, что я отсюда слышал, мокрые волосы прилипли к лицу, а сама она завернулась в одеяло, стараясь согреться.

— Осторожней надо, — прокомментировал я то, что увидел. — Ладно, теперь ты отворачивайся и меня охраняй.

Затем я сам смог оценить, насколько она не соврала: вода была ледяной. Даже не верится, что ее температура ниже ноля и быть не может, — эта была как жидкий азот. Но тоже отмылся, так тщательно, как только смог. Вспомнил вчерашнюю парилку в полдень, представил, как мы пойдем по ней и будем идти целый день, и сразу обрадовался холоду.

Еще заметил, что прямо под ногами, меж камней, металось множество рыбы, напоминавшей некрупную форель на первый взгляд. Надо же. Тут рыбалка классная должна быть, наверное, с голоду не загнешься. А эту хоть вообще руками лови. Я попытался, но ни черта не поймал, после чего заключил, что это мне просто не надо было, вроде как поддавался я.

Когда у меня зуб на зуб тоже не попадал от холода, я выбрался на камни и вытащил из ранца полотенце. Простое такое вафельное полотенце. Какое я по армии помнил, только еще и большое. Разве что… рубчики вроде как чаще расположены, чем в моем военном. И края подшиты толстой красной ниткой, чего у нас отродясь не делали: только в тон.

Посох вырубить не удалось — не присмотрел ни одной более или менее прямой лесины, все какое-то изогнутое вроде тех лиан. Нашел было палку, примерно вписывавшуюся в мои представления о требуемой форме, но выбросил сразу — она от влаги была весом как лом, и кора под пальцами просто в слизь разъезжалась. И руку после нее хоть заново мой. Не выйдет, видать, посохом обзавестись.