Михаил Ахманов - Скифы пируют на закате Страница 7

Вербует в телохранители, подумал Кирилл. Небезопасная работенка, зато романтическая и наверняка оплачивается неплохо… Впрочем, к кому попадешь! Он потер висок, мысленно перебирая все свои таланты и умения, от полузабытой латыни до ремесла сапера, и поглядывая на плечистого с некоторым подозрением. Хочет парня с фантазией и крепкими кулаками, это надо же! Впрочем, ни тем, ни другим судьба Кирилла не обошла, и хотя фантазия доставляла ему одни неприятности, кулаки спасали – и в прямом, и в фигуральном смысле.

– Вожу машину, – начал он, – разумеется, профессионально… при случае могу починить… ну, еще плавание с акваскафом, бег, борьба… подрывное дело, но этим я бы заниматься не хотел. Себе дороже.

– Если случится попасть в тайгу с ножом и топором, не пропадешь?

– Не пропаду. – В тайге Кириллу случалось бывать и без топора, когда их взвод подняли по тревоге, бросив вдогонку сбежавшим зекам. Страшные были люди, упокой их Господи, хуже зверей! Таиландцы с маковых плантаций им в подметки не годились, хотя каждый узкоглазый мафиози волок целый арсенал и черный пояс в придачу.

– Еще? – Плечистый выбил трубку и откинулся в кресле; тощий у окна, казалось, заснул.

– Еще? – Кирилл вдруг широко усмехнулся. – Еще могу преподавать историю. В школе.

– Это как же? – Сунув трубку в стол, плечистый уставился на Кирилла с неподдельным интересом; мохнатые его брови сошлись на переносице.

– Да так… До армии закончил истфак, потом забрали на срочную, потом остался по контракту… так все и пошло-поехало.

– Выходит, ты у нас не просто сержант, а дипломированный специалист, э?

– Выходит… Только кому нужны специалисты по скифам? Скифы-то вымерли подчистую, остались мы, их потомки, а нам до скифов, как до…

– Постой, постой! – Плечистый оборвал его, прихлопнув ладонью. – Ты спрашиваешь, кому нужны специалисты по скифам, так? Мне нужны! – Словно припечатывая, он вновь опустил ладонь на крышку стола – с такой силой, что подпрыгнули телефоны. Не берегут технику в этой конторе, подумал Кирилл.

Плечистый тем временем решительно поднялся и обошел вокруг стола, на ходу потирая руки.

– Я тебя беру, скифеныш! Беру на испытательный срок! Так что пора бы нам и познакомиться… Обоюдно, так сказать! – Он протянул мощную длань. – Сарагоса!

– Что?! – Кирилл автоматически пожал протянутую руку и уставился в карие насмешливые глаза.

– Сарагоса – так меня зовут. А тебя будут звать Скиф. Скиф, понял? И запомни свою кодовую фразу… – Он поднял глаза к потолку, поразмышлял секунд пять и пробасил: – Скифы пируют на рассвете! Вот так!

– Лучше уж на закате, шеф, – пробормотал ошеломленный Кирилл.

– Пусть на закате… тебе видней, когда они любили заливать зенки… Но пароль запомни! Надо будет вернуться, произнеси его – вслух, хоть громко, хоть шепотом. Доктор тебя вытащит.

– Вытащит? Откуда?

– Оттуда, куда мы тебя сейчас отправим! – рявкнул Сарагоса. – Должен же я тебя проверить, парень? Э? Как ты полагаешь? – Толстый палец уткнулся Кириллу в грудь. – Ну, куда отправишься? В лес? В горы? В кабак? В гарем турецкого султана? На Гавайские острова? На Марс или альфу Центавра? В ад или в рай? Доктор доставит куда угодно… вернее, куда у тебя пороху хватит.

Либо разыгрывает, либо издевается, мелькнуло в голове у Кирилла; затем он подумал, что надеялся обрести спокойное место на пять «толстых», а нарвался Бог знает на что. С неохотой он признал, что загадочные намеки Сарагосы будоражат воображение и вселяют романтические мечты – примерно такие же, как речи офицеров из военкомата, вербовавших его некогда в спецназовский батальон. Воспоминание об этом, как и о сибирской тайге и заирских болотах, было не из самых приятных, и он решил считать слова плечистого шуткой. Скажем, умный полковник дурачит глупого сержанта… Тут ясно, у кого все козыри на руках: шеф есть шеф, и остается только пасовать.

Криво ухмыльнувшись, он сказал:

– Лучше уж в кабак… Ну, в бар – хоть в этом самом Чикаго.

– Чикаго не обещаю, но что-нибудь в подобном духе мы сообразим. Сообразим, будь уверен! Отправишься ты в свой кабак, посидишь часок-другой, погудишь, потом скажешь четыре волшебных слова и вернешься прямиком в это самое кресло. Вся недолга! Только постарайся Там, – Сарагоса с многозначительным видом ткнул пальцем куда-то вверх, – не ввязываться ни в какие истории.

– А на что я гудеть-то буду в этом кабаке? – Сунув руку в карман, Кирилл вытащил пару мятых «гагаринок» и сморщился. – На наши, что ли, на «деревянные»? На них и минеральной не подадут!

Его шеф, в задумчивости поигрывая бровями, направился к столу.

– Это ты верно заметил, – бурчал он, роясь в ящике. – На наши, будь они неладны, не подадут… ни в Чикаго не подадут, ни в Париже, ни на Гавайских островах… ни в том заведении, куда тебя отправит Доктор… Вот, держи! – Он бросил Кириллу что-то блестящее, мелодично позванивающее, золотистое.

Обручальные кольца… Три штуки, самого простого вида, без гравировки и украшений… Кирилл заметил, что проба внутри стерта.

– Одно надень на палец, остальные – в карман! – распорядился Сарагоса. – Мне еще не встречались кабаки, где б не шла такая валюта. Отпустят тебе чего-нибудь, я уверен… на девочку, может, и не хватит, а на пойло, закуску и сигареты – в самый раз! – Он повернулся к окну и повелительно взмахнул рукой. – Ну, Доктор, давай! Клиент ждет. Ты ведь слышал, куда ему нужно попасть, э? Вот и отправь, только ненадолго.

– Это уж как получится, – вымолвил тощий, вставая. Голос у него оказался скрипучим и резким, похожим на карканье ворона.

Затем, не сказав больше ни слова, он в три долгих шага пересек комнату и склонился над Кириллом – так низко, словно хотел клюнуть его носом в лоб. Лицо Доктора было бесстрастным, как у египетской мумии.

Невольно вздрогнув, Кирилл откинул голову, да так и не смог опустить ее – шея вдруг одеревенела. Теперь он смотрел прямо в физиономию тощего, уставившись на него будто во сне, не в силах оторвать глаз от розоватых зрачков на бледном челе альбиноса; казалось, он внезапно превратился в кролика, зачарованного змеей. Затем стены комнаты вдруг помутнели, потолок взмыл куда-то ввысь, паркет под ногами затянуло зыбкой мглой, яркий июльский полдень за окнами сменился сумеречным светом вечерней зари, а фигура Сарагосы, маячившая у стола, уплыла вдаль, растаяла, слившись с сейфом и стенами, которые тоже растворились в багровой дымке, колыхавшейся словно гигантский и темный театральный занавес. За ним чудились некие неясные формы, слышался мерный усыпляющий гул – не то рокотали морские валы, не то шумел лес под тугими порывами ветра.

«Что со мной? – подумал Кирилл, ужасаясь своей беспомощности, беззащитности и глухому молчанию Хараны. – Что он делает? Этот вурдалак… Этот…»

Бледное лицо склонилось над ним; сейчас Кирилл видел только зрачки – огромные, горящие алым огнем. Беззвучно и неотвратимо он погружался в их пламенную глубину, не в силах шевельнуть рукой, не чувствуя ни боли, ни холода, ни жара; он падал, падал, падал, будто бездонные недра звезды раскрывались перед ним, затягивая вглубь, вращая и кружа в стремительном водовороте. Теперь он не слышал и не видел ничего, кроме сияния этой красноватой пропасти; гул прекратился, и великое алое безмолвие сомкнулось над ним непроницаемой скорлупой.

Он упал.

Переход был внезапным и резким. Он ощутил, что стоит на ногах, что локти опираются на что-то твердое, надежное; до ушей доносились негромкий звон, шелест, звуки льющейся жидкости. Потом он увидел лицо, маячившее на расстоянии вытянутой руки: широкоскулая, слегка одутловатая физиономия, полные губы, набрякшие веки, сизые прожилки на отвислом носу, голая макушка в венчике темных волос. Обычное лицо человека за пятьдесят, долго и преданно дружившего с бутылкой, но с него на Кирилла взирали алые глаза Доктора.

Глава 4

Вне Земли, бар папаши Дейк,

местная дата неизвестна

Нет, не алые. Зрачки у этого типа были скорее темно-багровыми, цвета остывающей лавы – невероятного 'оттенка, какой не встречался Кириллу нигде и никогда. Ошеломленный, он сильно потер виски, повернул голову. Перед ним, в обширном и мрачном зале, теснилось изрядно народу – в основном молодые парни и мужчины лет под тридцать; одни – в привычной одежде, другие – в длинных пестрых хламидах или нагие по пояс. Были они всех мастей, от жгучих смугловатых брюнетов до белокожих блондинов, и выглядели довольно устрашающе, но, если не считать хламид и странных татуировок вокруг сосков, такую компанию удалось бы встретить на любой мафиозной тусовке – что в Питере, что в Москве, что – без всякого сомнения! – в Чикаго, в Париже или на Гавайских островах. Отличие заключалось лишь в одном: их зрачки багровели, пламенели, отливали оранжевым и розовым, светились пурпуром, сияли красками восхода и заката. Иных расцветок тут не было.