Мари Лу - Легенда Страница 7

— Тысячу пятьсот, командир. — Всем военным известны мои баллы. Но командир Джеймсон предпочитает делать вид, будто не знает или ей все равно.

Она продолжает шагать.

— А, все верно, — говорит командир так, словно слышит об этом впервые. — Возможно, ваша молодость сыграет нам на руку. Я связалась со Стэнфордом и сказала, что вы освобождаетесь от дальнейших занятий. Они вам больше не понадобятся.

— Командир? — хмурюсь я.

— Я получила полную историю ваших оценок. Отличные баллы по всем предметам. Говорят, вы настоящая смутьянка. Это так?

Я не понимаю, чего она от меня хочет.

— Иногда, командир. У меня неприятности? Меня исключат?

Командир патруля Джеймсон улыбается:

— Вряд ли. Вас выпустили досрочно. Идите за мной, детка. Я хочу вам кое-что показать.

Мне хочется спросить о Метиасе, о том, что здесь произошло. Но меня останавливает ледяной тон командира.

Мы идем по коридору первого этажа до запасного выхода в самом его конце. Затем командир Джеймсон разгоняет солдат, которые его охраняют, и пропускает меня вперед. Олли низко рычит. Мы выходим на улицу, на этот раз на задний двор больницы. Я вижу, что теперь мы находимся на площадке, окруженной желтой лентой. Вокруг нас стоят десятки солдат.

— Поторопитесь, — бросает мне командир Джеймсон, и я прибавляю шагу.

Мгновение спустя я понимаю, что именно мне хотели показать и куда мы направляемся. Неподалеку укрытое белой простыней тело. Около шести футов в длину. Человек. Руки и ноги, скрытые простыней, вроде бы не повреждены. Поза говорит о том, что сам упасть так он не мог, а значит, его убили. Меня начинает трясти. Я смотрю вниз на Олли, шерсть на его холке стоит дыбом. Он отказывается подходить ближе. Я несколько раз окликаю Олли, но он не двигается с места, и мне приходится оставить его, чтобы следовать за командиром Джеймсон.

Метиас поцеловал меня в лоб.

— На веки вечные, малышка, пока не надоем тебе.

Командир Джеймсон останавливается у тела. Наклоняется и бесцеремонно сдергивает простыню. Я не мигая смотрю на мертвое тело солдата, с ног до головы облаченного в черную форму военного. В его груди все еще торчит нож. Темная кровь пачкает рубашку, плечи, руки, резьбу на рукоятке ножа. Его глаза закрыты. Я опускаюсь перед ним на колени и убираю с его лица темные пряди волос. Так странно. Мое сознание перестало отмечать детали. Я не чувствую ничего, кроме глубокого оцепенения.

— Расскажите мне о том, что здесь произошло, кадет, — рявкает на меня командир Джеймсон. — Считайте это внеплановой контрольной. Личность этого солдата послужит вам отличной мотивацией поработать хорошенько.

Я даже не чувствую боли от ее слов. Мое сознание вновь наполняют детали, и я тут же начинаю говорить:

— Преступник бросал нож либо с близкого расстояния, либо он чертовски силен. Правша. — Я провожу пальцами по рукояти с запекшейся кровью. — Впечатляющая меткость. Это один нож из пары, верно? Видите этот рисунок на лезвии? Он резко обрывается.

Командир Джеймсон кивает:

— Второй нож торчит в стене лестницы.

Я смотрю в темный переулок, по направлению к которому лежат ноги моего брата, и в нескольких футах замечаю канализационный люк.

— Преступник направился туда, — говорю я и оцениваю, в какую сторону повернут люк. — Он к тому же и левша. Интересно. Преступник амбидекстр.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Отсюда по канализации преступник мог уйти глубже в город или на запад к океану. Он выберет город, потому что ранен и не может уйти далеко. Но сейчас выследить его уже сложно. Если преступник умен, он несколько раз сворачивал в канализационных переходах и шел через сточные воды. Не прикасался к стенам. Он не оставил никаких следов.

— Сейчас я вас ненадолго покину, так что соберитесь с мыслями. Встретимся минуты через две на лестничной площадке четвертого этажа, пусть фотографы поработают. — Командир бросает последний взгляд на Метиаса и отворачивается. — Жаль терять такого хорошего солдата. — Она пожимает плечами и уходит.

Я смотрю вслед командиру. Остальные держатся на расстоянии, очевидно желая избежать неловкого разговора. Я снова смотрю на лицо брата. К моему удивлению, оно выражает спокойствие. Кожа выглядит загорелой, а вовсе не бледной, как у мертвецов. Я почти жду, когда Метиас поднимет веки, зевнет, а потом улыбнется. На моих руках остались частички засохшей крови. Когда я пытаюсь их стряхнуть, они только сильнее прилипают к коже. Возможно, это и стало последней каплей для моего гнева. Руки начинают так сильно трястись, что мне приходится прижимать их к одежде Метиаса в попытке унять дрожь. Сейчас я должна анализировать место преступления… но я не могу сосредоточиться.

— Ты должен был взять меня с собой, — шепчу я. А потом прижимаюсь головой к его голове и начинаю плакать. Мысленно я произношу клятву для убийцы своего брата.

Я буду охотиться за тобой. Обыщу все улицы Лос-Анджелеса. Если понадобится, обыщу каждую улицу Республики. Я перехитрю тебя и собью с толку, солгу, предам, украду, только бы найти тебя, выманю из убежища и буду преследовать, пока бежать станет некуда. Даю слово. Твоя жизнь принадлежит мне.

Вскоре пришли солдаты, чтобы забрать Метиаса в морг.

Три семнадцать. Моя квартира. Та же ночь. Начался дождь.

Я лежу на диване, одной рукой обняв Олли. Место, где обычно сидит Метиас, пустует. Стопки его старых фотоальбомов и дневников лежат на кофейном столике. Неужели только сегодня утром мы с ним разговаривали на балконе? Прямо перед уходом Метиас хотел поговорить со мной о чем-то важном. Но теперь я уже никогда не узнаю о чем. У меня на животе лежат бумаги и отчеты. В одной руке я сжимаю медальон, улику, которую в данный момент изучаю. Смотрю на гладкую поверхность медальона, где отсутствует какой-либо рисунок. Потом со вздохом опускаю руку. Болит голова.

Недавно я узнала, зачем командир патруля Джеймсон вытащила меня из Стэнфорда. Она уже давно за мной наблюдает, а теперь ей потребовалась быстрая замена погибшему солдату. Самое время заполучить меня, пока этого не сделали другие.

— Мы испробовали разные тактики по поимке Дэя, но ни одна из них не сработала, — сообщила командир, прежде чем отправить меня домой. — Вот что мы сделаем. Я продолжу работать с патрулем. А ваши навыки мы проверим на деле. Покажите их и выследите Дэя. Возможно, вы сделаете это лучше благодаря молодости, свежему взгляду и личной причине поймать его. Если не получится, вам придется вернуться к прежней жизни. Если произведете на меня впечатление, я повышу вас до звания полноценного агента моего патруля. Я сделаю из вас легенду: вы единственный ребенок, набравший высшее количество баллов на Испытании, и самый молодой агент в Республике.

Я закрываю глаза и пытаюсь рассуждать.

Моего брата убил Дэй. Я знаю это потому, что между третьим и четвертым этажом мы нашли украденную бирку с идентификационным номером. Фотография на ней привела нас к солдату, которому она принадлежит, и с его рубашки мы сняли отпечатки пальцев. А они привели нас к Дэю, ведь, несмотря на то что у правительства больше нет его отпечатков, они совпадают с теми, что были оставлены на другом месте совершенного им преступления. Значит, Дэй был там, в больнице, и по неосторожности оставил бирку.

И это меня удивляет. Дэй ворвался в лабораторию, чтобы достать лекарство, следуя отчаянному, плохо продуманному плану. Он украл препараты для подавления чумы и обезболивающие, так как не нашел ничего более сильного. Судя по тому, как ему удалось сбежать, сам Дэй чумой не болен. А значит, болен некто близко с ним связанный, из-за кого он был готов рисковать жизнью. Некто, кто живет в Блуридже, Лейке, Уинтере или Эльте, секторах, которые недавно охватила чума. Если это так, Дэй в ближайшее время не станет покидать город. Он привязан к больному, руководствуется эмоциями.

А еще Дэй мог иметь спонсора, который нанял его достать лекарства. Но больница — это опасное место, и спонсору пришлось бы заплатить Дэю огромную сумму. За такие деньги Дэй продумает свои действия более тщательно, узнает, когда в лабораторию привезут свежие медикаменты. Кроме того, раньше Дэй никогда не работал по чьему-то заказу. У него нет никакой разумной причины начать заниматься этим сейчас. Да и кто наймет непроверенного человека?

Я не понимаю только одного: раньше Дэй никогда не убивал. В одном из своих прошлых преступлений он пробрался в зону карантина, связав уличного полицейского. На полицейском не осталось ни царапины (не считая фингала). В другой раз Дэй взломал банковское хранилище, но четырех охранников у входа не тронул, только лишил сознания. Однажды посреди ночи на аэродроме он поджег несколько реактивных истребителей. Разрушил одну из стен военного здания. Дэй крадет деньги, еду и вещи. Но он не устанавливает бомбы на дорогах. Не стреляет в солдат. Не покушается на чью-либо жизнь. Не убивает.