Михаил Тырин - Отраженная угроза Страница 7

– Дружище, а сам-то ты давно не бывал на Земле? – спросил Феликс.

– Бываю время от времени.

– И наверно, ни черта не видишь.

– Что я должен был увидеть?

– Да то, что там тоска! Там у людей нет шансов. Они идут след в след маленькими шажками и разучились даже надеяться на что-то. Там судьба предопределена. Там можно прожить жизнь и не вспомнить ни одного мало-мальски интересного события. Люди развлекают себя какими-то несусветными шоу, какими-то препаратами, странными играми… Ничего настоящего! Вот тебе цивилизация, вот тебе культура и порядок. И неудивительно, что твои земные коллеги то и дело заняты поисками очередного маньяка-психопата. Потому что оно прет из людей.

– Что «оно»?

– Оно… – Феликс непроизвольно пожал плечами. – Что-то такое… Наверно, жажда силы, скорости.

– Готов всё это понять, – кивнул Сенин, – но я четко знаю одну вещь. Когда походишь с большим ножом на поясе, вдоволь накатаешься на вездеходе и нажрешься полусырого мяса – нестерпимо хочется в тепло, в мягкое кресло, к хорошо усвояемой пище. Я проходил это тысячу раз. Что бы ты ни говорил, человеку всё равно нужен комфорт, и он стремится создать себе этот комфорт.

– Да я и сам люблю комфорт, – чуть утих Феликс. – Но я не думаю, что смогу до смерти просидеть в этом комфорте, как овощ. Я ведь к тому и веду, что человеку нужно быть в движении, но не в вечном, а от одной цели к другой. Обрати внимание, уже пошла вторая волна миграций. Ты ведь наверняка уже везде побывал, а значит, видел и Небесный Орлеан, и Архипелаг Цветов. Там стоят большие города, на улицах ездят такси, работают рестораны, ходят вежливые полицейские – вот он, комфорт! Но и оттуда уже бегут люди. Им там тесно, хотя вокруг неосвоенные континенты! Летят дальше, хотят двигаться. Конечно, не обходится без разочарований, но…

– Верю, верю! – Сенин поднял руки, останавливая его. Он протяжно вздохнул. – О чем мы, собственно, спорим? Просто я уже наелся всего этого по горло, а они… – Он обвел взглядом вокруг себя и кисло усмехнулся.

– Ну, ладно, – произнес Феликс спустя минуту. – Расскажи хоть, куда везешь своих переселенцев. Если не секрет.

– Пожалуй, не секрет. Торонто-9. Бывал там?

– Нет, не приходилось. Это новое поселение?

– Мне говорили, пять лет от роду.

– Мне там пока делать нечего, – пренебрежительно махнул рукой Феликс. – Это общество еще не созрело для социальных катаклизмов.

– А какое созрело? Куда ты отправляешься?

– Розовый Бомбей. Красивое место, знаешь, наверно?

– Да, знаю. И что там, созрел катаклизм?

– Не знаю. Пока просто профилактическое исследование.

– Странно как-то это. Фирма называется «Русский космос», а поселения – то Бомбей, то Торонто.

– Да чего ж тут странного? Нет никакого русского космоса и нет американского космоса. Равно как нет страны Россия и страны Америка. А есть страна «Ай-би-эм» и есть страна «Мицубиси». Есть страна «Дженерал Моторс» и есть «Норвэй Спейс Агрегате». И есть страна «Русский космос», гражданином которой ты недавно стал. Сегодня люди живут не в географических границах, а в финансовых потоках. Кстати, Федерация в этом ряду небольшое такое княжество. Так же вкладывает деньги и получает прибыли.

– Я бы не сказал, что небольшое.

– А, ну да! Возможностей у нее побольше – законодательные органы, полицейская сеть, огромный флот, армия.

– Вообще-то у Федерации нет армии, – поправил Сенин.

– Ну, не армия, – отмахнулся Феликс. – Эти ваши полицейские отряды – чем не армия?

– Разница всё-таки есть. Ты опять путаешь понятия.

– Между прочим, странно мне всё это. Любое карликовое поселение спешит образовать отряд самообороны или хотя бы оборонный комитет. А у Федерации нет армии. И человечество пошло покорять космос на полицейском броневичке.

– Да, потому что у любого поселения теоретически могут появиться внешние враги. А у человечества в целом их нет. Мы одни во Вселенной.

– Насчет всей Вселенной я бы не торопился так утверждать. Разве мы везде побывали? Между прочим, я знаком с человеком, который коллекционирует загадочные артефакты. Все эти кварцевые спиральки, полосатые шарики, пластинки со знаками… Впрочем, бог с ним, никакие зеленые человечки нам пока не угрожают…

Сенин с любопытством посмотрел на собеседника.

– Ты так говоришь, будто знаешь другого врага.

– Я… скажем так, догадываюсь, кто может им стать.

– Ну-ну, очень интересно.

– Да вот они. – Феликс обвел руками смотровую площадку, где переселенцы прилипли к окнам в ожидании старта. – Они, вернее их дети и внуки, станут врагами Федерации.

– Вот они? Эти счастливые первопроходцы с горящими глазами?

– Да-да! Вскоре они там освоятся, понастроят теплых гнездышек, накопят жирок, и мозги их освободятся для мыслишек. И через какое-то время решат, сидя за пивом, что Федерация берет слишком большие налоги и сочиняет слишком строгие законы, что корпорации всё гребут под себя и не дают самостоятельно развиваться. И вот тебе, пожалуйста! Где-то вылупится маленький диктатор, где-то начнут устанавливать орудия на почтовые рейсеры.

«Интересно, – подумал Сенин, – почему врачи всегда пугают эпидемиями, синоптики – ураганами, а историки – революциями. Наверно, потому, что все хотят стоять перед лицом какой-нибудь ужасной угрозы. Вернее, хотят так выглядеть. А сдерживать реальную угрозу всё равно приходится другим. Мне вот, например».

– Откуда такие мрачные предзнаменования? – произнес он. – Есть информация?

– Нет, всего лишь уроки истории. Испокон веков люди не объединялись, они только делили и делили общее. Сепаратизм – он в крови каждого человека, и он только ждет своего часа.

– Ну, наверно, тебе лучше знать, ты у нас специалист по лечению катаклизмов. Только я в своей крови никакого сепаратизма не чувствую.

– Это потому, что у тебя ничего нет. А вот поселишься в собственной усадьбе, тогда посмотрим, захочешь ли ты иметь назойливых соседей, которые указывают, в какой цвет тебе красить забор.

– Что-то, приятель, ты бросаешься из крайности в крайность. Так красиво воспевал переселенцев и тут же объявил их врагами. А совсем недавно – помнишь? – называл их наивными и утверждал, что им всем будет плохо.

– А в чем именно я был не прав? Разубеди меня! Да – кругом крайности, противоречия. Таков человек, таким я его вижу после стольких лет изучения. Стоп… – Феликс непроизвольно схватился за поручни кресла.

Сенин и сам почувствовал, что корпус лайнера дрогнул. Они медленно отделялись от шлюзов. В обзорные окна стало видно, как база словно отваливается от них – исполинская железная башня опрокидывалась назад.

Стали видны нулевые уровни. Они напоминали обросшее ракушками днище – такое впечатление создавали мелкие суденышки, прилепившиеся к шлюзам.

Пока лайнер тащили на магнитах четыре маленьких буксира. В пятистах километрах от базы будет запущен двигатель. К этому времени все должны быть в каютах, потому что последует некая физико-астрономическая круговерть, из-за которой маленькие расстояния станут большими, а большие – маленькими; Сенин никогда не пытался вникать в эти подробности. Он знал только, что к ближайшей соседке Солнца Проксиме Центавра не подлетал ни один пилотируемый аппарат – почему-то она оказывалась слишком далеко от Земли. Зато в центр Галактики ходили регулярные рейсы, причем в полете можно танцевать, знакомиться, пить вино и отправлять сообщения близким.

Танцевать он не собирался, а вот передать Лизке последние новости про себя – это можно.

– Пора расходиться по каютам, – сказал Феликс. – Сейчас объявят.

– Пора, – согласился Сенин.

После непродолжительной паузы Феликс вдруг тонко усмехнулся.

– Всё-таки темнишь ты, приятель, – сказал он. – Не мог Мелоян тебя просто так позвать. Что-то у вас там происходит.

Невозвращаемый посадочный модуль «Скиф» хорош своей дешевизной и надежностью. Но больше ничем.

«Скиф» являлся прообразом самых первых спускаемых аппаратов, на которых в глубокой древности астронавты спрыгивали с орбиты на твердь земную. Толстая металлическая скорлупа, парашюты, элементы управления и примитивная, на уровне наручных часов, электроника.

Правда, со временем людям понадобилось спускать с орбиты не только себя, но и полезные грузы, поэтому скорлупа значительно выросла в размерах. Например, модуль «Скиф-5» мог нести в себе даже тяжелый вездеход или катер. Справедливости ради стоит сказать, что за последние сто лет ни один «Скиф» не потерпел аварию.

На этом его преимущества исчерпываются. Все, кому приходилось падать с неба в раскаленном трясущемся коробе, при одном упоминании слова «Скиф» страдальчески морщились.

После удара о землю команда выползла из люка, пошатываясь и отдуваясь. Даже многоопытный Сенин, знавший жизнь не по тренажерам, не скрывал своего состояния. Он сел, усиленно массируя виски ладонями. По нормативам, десантникам давалось десять минут после такой посадки, чтобы привести себя в порядок и приступить к активным действиям.