Роман Глушков - Свинцовый закат Страница 7

– Чем тебе помешал покойный Бульба, Веня? – с укоризной поинтересовался я. – Насколько я в курсе, ни ты, ни твой брат не имели к нему никаких претензий. Как, впрочем, и ко мне. Но если бы такие претензии и были, ты что, на полном серьезе хотел предъявить их воскресшему мертвецу?

– Верно толкуешь, Мракобес. Сказать по правде, мне и Борису уже давно плевать на вас, мягкотелых говнюков, и ваши дерьмовые убеждения. – Черепок снял ранец, поставил в угол автомат и, взяв еще один чурбак, уселся на него напротив меня. – Однако мы пригласили тебя сюда не о политике трепаться и выяснять, за кем правда, за Ворониным или Черепом. Все намного проще, поверь. Настолько просто, что когда ты узнаешь, почему сидишь на этой чурке, тебе даже станет смешно от того, что ты сам не догадался о таком пустяке… Знаешь Тишку-Барыжку?

– Кто ж его не знает! – подтвердил я. – «Любой контрафакт за ваш артефакт», – так, кажется, Тишка любил приговаривать, когда в Баре клиентов себе подыскивал… А что с ним случилось?

– Недавно Барыжка здорово сглупил, подвязавшись снабжать «Свободу» лекарствами, да еще по демпинговым ценам, – просветил меня раскольник. – Брату это не понравилось, и он утопил Тишку в «киселе». Нелепая смерть, если задуматься. Особенно для такого тертого контрабандиста, как он. Ну как можно было соглашаться на такую работу, зная, что это сильно разозлит Черепа?

– Ха! – фыркнул я. – Вся Зона была в курсе, что Барыжка – слуга не то что двух, а целой дюжины господ! Да на кого он только одновременно не работал: на нас, на «Свободу», на наемников, на «Грех», на Болотного Доктора… Может, и на «Монолит», хотя Барыжка всегда клялся, что не имеет с сектой никаких дел. В Зоне разве что кровососы и снорки не торговали с Тишкой, хотя лично я не стал бы утверждать с полной уверенностью… И никто на него за это отродясь не обижался. Потому что Тишка был нашим вторым солнцем: одинаково светил всем – и правым, и неправым… Знаете, что вы наделали? Вы предали и без того святого человека мученической смерти, сделав его еще более святым! И если Господь все же не брезгует заглядывать в наши края, он ни за что не простит вам это судилище!

Черепок скривил презрительную гримасу и рассмеялся. Гжегож тоже издал короткий смешок, а сидевший на пороге избушки Встанька воскликнул «Ну загнул!» и прихлопнул себя по коленке, словно я поведал им не общеизвестную истину, а несусветную ересь.

– Ишь куда замахнулся: Тишку – в ранг святого! – подивился Веня, переглянувшись с приятелями. – Интересно, как ты запоешь об этом проныре, когда узнаешь, за что он пытался выкупить у нас собственную жизнь.

– Видать, мало предлагал, раз все-таки не выкупил, – заметил я.

– Как знать, – пожал плечами раскольник. – Барыжка, конечно, клялся и божился, что говорит нам чистейшую правду. Но ничем другим, кроме этих клятв, он свои слова не подтвердил, а милость Черепа стоит значительно дороже. Вот у тебя, к примеру, шансов купить ее намного больше. Просто отдай нам вашу с Бульбой секретную коллекцию раритетов, о какой трепался Тишка, и мы с тобой расстанемся по-хорошему.

Эх, Тишка, Тишка! Никаким святым ты, ясен пень, не являлся, но торгашом был от бога, это факт; от бога торговли Меркурия, если быть точным, ибо сомнительно, чтобы христианский Бог одаривал своих рабов столь могучим торгашеским талантом. Поэтому вдвойне поразительно, как тебе с твоим подвешенным языком не удалось отбрехаться от нападок Черепа. Видать, и впрямь крепко он на тебя насел, раз ты нарушил собственный кодекс и взялся выдавать чужие коммерческие тайны, в которые был посвящен. Включаю тайну нашего с тобой долговременного сотрудничества, о которой помалкивал все эти годы.

Тишка-Барыжка принадлежал к той породе торговцев, которые дорожат своей репутацией и стремятся к тому, чтобы их считали прежде всего людьми слова, а уже потом – прожженными дельцами. До того, как ударить с вами по рукам, Тишка мог торговаться сутки напролет, но после заключения договора безукоризненно соблюдал его условия. В пользу Тишки говорил тот факт, что «Долг» при каждой оказии отправлял с ним партии артефактов для работающих в Зоне ученых. Любой недобросовестный посредник, заполучив на руки такой товар, вмиг плюнул бы на договор и слинял вместе с грузом, чтобы наварить на его продаже гораздо больший куш. Но только не Барыжка. Поэтому он имел в Зоне такой широкий круг постоянных клиентов. И потому мы с Бульбой наняли в свое время Тишку, дабы он относил найденные нами компоненты Полынного Слитка Болотному Доктору.

– Чего-чего? Коллекцию… раритетов? – недоуменно наморщив лоб, переспросил я. – Совершенно не понимаю, о чем речь. Похоже, перед смертью вы запытали Тишку настолько, что бедолага капитально умом тронулся. Единственная коллекция раритетов, какая у меня есть, – это набор советских марок. С превеликим удовольствием обменял бы сейчас на них собственную жизнь. Вот только не знал, что однажды они мне позарез потребуются, и потому, извини, не прихватил с собой в Зону ни одного альбома.

Черепок с сожалением вздохнул и поглядел на Жеглова. Тот без слов понял, что от него нужно, и отвесил мне крепкий подзатыльник. Я вовремя сообразил, что сейчас произойдет, поэтому успел втянуть голову в плечи и стиснуть зубы. Не сказать, чтобы это помогло, но, по крайней мере, язык я не прикусил.

– Полегче, ты, громила! – оглянувшись, возмутился я. – Или думаешь, мордобоем вы чего-то добьетесь? Ну, сознаюсь я под пытками, что у меня припрятана где-нибудь коллекция тех самых раритетов, о каких вам Барыжка перед смертью нашептал. Ну, соглашусь я провести вас к ней, надеясь, что в пути выгадаю момент и задам деру. Вы мне этого, естественно, не позволите, притащимся мы на место, и что дальше? Раритетов там не окажется, и мне придется изобретать новую отмазку и опять врать вам с три короба. В итоге ваше терпение лопнет и вы один черт накормите меня «Киселем», как Тишку. Так не лучше ли поступить рациональнее и пристрелить меня прямо здесь и сейчас?.. Только сначала хотя бы вкратце намекните, что это, мать их, за раритеты. А то, согласитесь, глупо будет подохнуть непонятно из-за чего.

Причина, по которой «буяны» не стали с ходу тыкать меня носом в список артефактов Болотного Доктора, была проста. Веня был чуть поумнее своего старшего братца: там, где второй обычно рубил сплеча и шел напролом, первый предпочитал действовать осторожно и исподволь. Вот и сейчас он не выкладывал передо мной все выпытанные у Тишки подробности, ожидая, когда я от волнения проболтаюсь и сам подтвержу таким образом правоту Тишкиных слов. Говоря о моей коллекции, Черепок нарочно не упоминал про то, что она состоит из артефактов, предлагая мне своими устами произнести ключевое слово. Я же продолжал косить под дурачка, изображая полное непонимание, хоть и знал, чем это чревато. Мало ли что я запою, когда дело дойдет до пыток, но начинать колоться от первого же подзатыльника Лене Мракобесу было попросту несолидно.

– Хорошо, давай освежим тебе память. – Раскольник полез в карман комбинезона и вытащил оттуда пухлый потрепанный блокнот. Книжица эта некогда принадлежала Тишке и была известна всем его клиентам. В отличие от прочих бродяг, Барыжка не любил оставлять заметки в ПДА, а предпочитал документировать свою «бухгалтерию» по старинке, педантично занося в блокнот детали каждой заключенной сделки. Что ни говори, а Веня раздобыл действительно ценный компромат, способный пролить свет на теневые делишки многих сталкеров.

– А шифровальщик из Тишки был так себе, – поморщился Черепок, пролистав блокнот и остановившись на нужной странице. – Даже поступи он как герой и не выдай нам тебя и прочих богатеньких буратинок, думаю, вскоре мы и сами разобрались бы в его иероглифах. Вот, взгляни-ка.

Вымогатель ткнул мне в лицо исписанную мелким почерком страницу, в верхних уголках которой красовались две маленькие картинки. Художник из Барыжки был такой же аховый, как шифровальщик, но разобрать, что именно изображено поверх его каракулей, было можно. В левом углу страницы находился маленький чертик с рожками, хвостиком-стрелочкой и трезубцем. Справа Тишка, как в учебнике ботаники, нарисовал растущий в земле куст, в коем по специфической форме корней угадывался картофель. И кустик этот был перечеркнут аккуратным крестиком.

Черт и картошка. Мракобес и Бульба…. Можно было, конечно, оспорить версию Черепка, заявив, что черт и Мракобес – это вовсе не синонимы, а стало быть, не факт, что в Тишкиных записях упоминаемся мы с Бульбой. Вот только интуиция подсказывала мне: раскольники обсмеют мои контраргументы, поскольку они, как и Тишка, также не намеревались разбираться в подобных лингвистических нюансах.

– Извини, Веня, но я с детства страдаю дислексией и совершенно не могу воспринимать чужой рукописный текст, – опять соврал я, прищурившись и старательно делая вид, будто пытаюсь разобрать идеограммы Тишки. – Что там написано?